А в это время во дворце Кшесинской собрался актив питерских большевиков.

В ожидании Ленина активисты группами стояли и прохаживались по вестибюлю, обсуждая гнусное побоище, устроенное Керенским. Петровский, разговаривая с товарищами возле входной двери, сразу увидел Владимира Ильича. Он вошел быстрой походкой, чуть бочком, и стал обходить группу за группой, здороваясь за руку со знакомыми. Лицо его было очень усталое и строгое, но глаза, как всегда, глядели проницательно; в них виделись клокочущая энергия и решимость.

Ленин быстро подошел к группе, где стоял Петровский, и спросил, обращаясь ко всем сразу:

— Что вы думаете о последнем приказе Временного правительства? — И тут же сам себе ответил: — Временное правительство роет нам яму, но оно скоро само в ней окажется!.

В эту минуту к Ленину торопливо подошел рабочий в кожаной куртке и сказал с заметным волнением:

— Владимир Ильич, надо уходить. Ко дворцу подходят войска. Вас могут арестовать.

Тотчас же несколько товарищей окружили Ленина и пошли вместе с ним к выходу. Петровский знал, что каждый из них имеет оружие и, если понадобится, не пожалеет жизни, чтобы защитить Владимира Ильича. Это были опытные партийные боевики, прошедшие подполье и баррикады 1905 года.

Партийный актив не состоялся. Большевики небольшими группами быстро покинули дворец Кшесинской.

А по городу уже гулял пущенный агентурой Временного правительства гнусный слушок, будто Владимир Ильич Ленин — шпион немецкого генерального штаба. Кадетская печать немедленно подхватила клевету и понесла ее на страницах своих газет по всей России.

Нужно было непременно опровергнуть эту провокацию Керенского, так как многие рабочие, еще верившие правительству и сбитые с толку эсерами и меньшевиками, попали на удочку этой лжи. Большевики пошли на заводы, чтобы разоблачить перед рабочими грязную сплетню о Ленине.

Петровскому ЦК партии поручил выступить на собрании рабочих Балтийского завода, где эсеры и меньшевики имели большую популярность, нежели большевики. На этом заводе ораторов-большевиков не раз прогоняли с трибуны и даже били.

С группой товарищей Григорий Иванович протиснулся сквозь толчею к президиуму собрания и, обращаясь к рабочим, сказал, что он бывший депутат Государственной думы от рабочей курии и только что вернулся из якутской ссылки. Зал покрыл эти слова громким рукоплесканием — так в то время встречали всех, кто пострадал за свои политические убеждения при царизме.

Но потом, когда Петровский стал доказывать, что нужно закрепить революционные завоевания народа и что лучший путь к этому — передача всей власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, аплодисменты раздались жидкие, кое-где в зале. А как только он заявил, что большевики горячо преданы рабочему делу, что Ленин самый неподкупный, наичестнейший человек, поднялся ужасный шум, крики «Долой!». Говорить дальше Петровскому не дали: свист и улюлюканье глушили слова.

На трибуну выскочил какой-то человек и с побелевшим от бешенства лицом стал доказывать, что Ленин, конечно, не кто иной, как германский шпион, и его надо арестовать и судить революционным судом.

А к Петровскому уже вплотную подступали разъяренные люди, хватали его за плечи. Товарищи, пришедшие с ним вместе, пытались оттеснить, уговорить безрассудных, но те напирали. Дело могло обернуться кровавым самосудом. Тогда Петровский, отстранив тянувшиеся к нему руки, крикнул гневно:

— Хватит! Я натерпелся в думе от правых и не останусь тут, раз вы меня так встречаете!

Это несколько охладило горячие головы, толпа раздалась, и Петровский с товарищами быстро прошел к выходу.

Когда Григорий Иванович, хмурясь, скупо рассказал в ЦК о случившемся, товарищи, зная настроения на Балтийском заводе, подивились, как ему, Петровскому, удалось в такой острой схватке унести ноги. «Ты, видно, в рубашке родился, а то бы пришлось нам вылавливать тебя из Невы», — мрачно пошутил кто-то.

Контрреволюция уже действовала открыто, привлекая несознательные группы рабочих на свою сторону, а демагогические речи меньшевиков служили ей вполне надежно.

Двоевластие кончилось. Партия большевиков перешла на полулегальное положение. Революция вступила в новую фазу развития.

Перед большевиками и пролетариатом России встал вопрос о подготовке вооруженного восстания, о свержении антинародного Временного правительства и передаче власти Советам силой оружия. Иного выбора не было.

На заводах начали создаваться первые отряды Красной гвардии. Кроме рабочих, в них записывали солдат и матросов, верных революции. В один из таких отрядов вместе со своими сверстниками вступили и сыновья Петровского. Они попросили включить их в бригаду, охраняющую Владимира Ильича Ленина. Просьбу юных Петровских удовлетворили, и они ходили такие шальные от счастья, что отец с матерью дома даже подшучивали над ними.

Обстоятельства складывались чрезвычайно серьезные, опасные для жизни вождя пролетарской партии. Было очевидно, что правительство Керенского решило физически уничтожить Ильича. Вопреки настояниям членов ЦК Владимир Ильич упорно не соглашался скрыться, уехать из столицы. Он считал малодушием покинуть Питер в такой неопределенно-сложный для революции момент.

Но ЦК партии был непреклонен, и Ленину пришлось подчиниться коллективному решению. Предусмотрительность и настойчивость ЦК партии, особенно Свердлова, который не хотел и слушать доводы Ленина за то, чтобы остаться в Питере, несомненно, спасли вождя партии.

В это время Григорий Иванович Петровский уже был на Украине, куда Центральный Комитет послал его в конце июля. Эта поездка была одобрена Лениным еще до июльской демонстрации. Однажды Петровский, зайдя в редакцию газеты «Правда», встретился там с Владимиром Ильичем. Ленин тогда спросил Петровского: «Что вы думаете делать?» Григорий Иванович ответил, что считает целесообразным поехать в Екатеринослав и Донбасс — в родные места, где он был избран депутатом в думу и хорошо знает людей и обстановку.

Ленин дал согласие, и ЦК послал Петровского бороться за власть Советов на Украине.

Политическая обстановка на Украине в 1917 году была сложная, революционно неустойчивая. Здесь фактически царило троевластие. Власть делили между собой комиссар Временного правительства, Советы рабочих и солдатских депутатов и националистическая буржуазно-кулацкая Центральная рада.

В Советах преобладали эсеры и меньшевики. Они прекрасно уживались с Центральной радой, которая сумела найти с ними общий политический язык.

Летом 1917 года контрреволюционные репрессии правительства Керенского распространились и на Украину. В июле было арестовано несколько членов Киевского и Винницкого комитетов большевиков. Наиболее активных, революционно настроенных рабочих и солдат по приказу комиссара Временного правительства посылали на фронт. Такие «оздоровительные» меры удавалось, осуществить без особых осложнений с эсеро-меньшевистскими Советами.

Все это в сочетании с борьбой против националистических мелкобуржуазных организаций создавало величайшие трудности в работе украинских большевиков.

Ленин и ЦК партии придавали огромное значение победе революции на Украине. Украина была тогда главной хлебной, угольной и металлургической базой России, и без нее контрреволюция могла бы задушить восставший пролетариат центральных областей России жесткой экономической петлей. Поэтому ЦК партии послал туда надежных, опытных товарищей, хорошо знающих Украину, — Петровского, Ворошилова, Артема (Сергеева).

Им предстояла трудная агитационная работа, требовавшая большой выдержки и терпения, — необходимо было подорвать в рабочей массе доверие к меньшевикам и эсерам, обнажить их подлинное лицо пособников контрреволюции.

Из Петрограда Григорий Иванович поехал сначала в Екатеринослав, где в это время рабочие боролись против локаутов, объявленных хозяевами заводов в ответ на самостоятельное введение профсоюзами восьмичасового рабочего дня. Но и там, в Екатеринославе, спевшиеся с Центральной радой эсеры и меньшевики сбивали с толку рабочих и их профсоюзы. Им нужно было помочь.