— На руке, повыше локтя, небольшой синяк, а вот здесь царапина, — указала Сью на спину. — Больше ничего не видно.

— Если не считать запястий, — уточнила Полли, вновь сев в ванну и осматривая слегка покрасневшую кожу. — Это не так страшно, однако будет лучше, если милорд ничего не заметит.

— Милорд? — От неожиданности Сью выронила мыло. — Значит, его скоро освободят?

— Я жду его с минуты на минуту, — радостно сообщила Полли, ничуть не сомневаясь в скорой встрече.

Ведь даже Ричард и тот убежден, что Джордж Виллерс не нарушит данного им слова. Кроме того, она знала, что в глазах герцога Букингемского потеряла уже былую свою привлекательность. Он получил то, что хотел, доказав ей свое могущество и силу, которую она имела неосторожность недооценить. Он использовал ее, а затем взял да и выбросил за ненадобностью. Она — всего лишь шлюха, сделавшая свое дело и тут же забытая. Он найдет себе новый и, следовательно, более интересный объект увлечений, а лорда Кинкейда и его маленькую потаскушку-актрису предоставит самим себе.

Что бы там ни было, сейчас ее волновало только одно — как отнесется Николас к тому, что произошло: воспримет ли он случившееся, как уверял ее Ричард, прагматично и спокойно, тем более что и сам вынашивал когда-то план, согласно которому Полли предстояло вступить в любовную связь с Джорджем Виллерсом, чтобы добывать нужные им сведения, или же проникнется к ней презрением, расценив ее поступок как проделку распутной девки, недостойной его любви.

Громкий стук в парадную дверь прервал ее размышления. Услышав голос Ника и вслед за тем его быстрые шаги по лестнице, Полли мигом забыла свои опасения. Он был жив, он вернулся, и это — главное!

Выскочив из ванной, она вбежала в гостиную и, нагая и мокрая, бросилась в объятия своего возлюбленного.

— Ник! О Ник! — рыдала Полли, без конца повторяя его имя. — Я так тосковала без вас!

Несколько мгновений он сжимал ее, не говоря ни слова, потом разжал ее руки и сказал, отстраняясь:

— Дай мне посмотреть на тебя, дорогая моя!

— Но я вся мокрая…

— Ничего, это не помешает мне полюбоваться тобой, — улыбнулся он, и Полли почувствовала, что тонет во взгляде его изумрудно-зеленых глаз.

— Я же говорила, что произошла ошибка и тебя скоро отпустят! — прошептала она.

— Не пойму никак, что это за чертовщина, но, надеюсь, скоро все выясню.

— А может, не стоит зря рисковать? — спросила встревожено Полли.

— Если я не узнаю, что за этим стояло, любовь моя, то не смогу быть уверенным, что это вновь не повторится, — ответил Ник, крепко прижимая ее к себе. — За моей спиной ведется какая-то странная игра, и я должен разузнать, в чем дело. Впрочем, Ричард наверняка что-нибудь знает. Он навещал тебя?

— Да, каждый день… Я так боялась за вас!..

— А я за тебя. — Он провел руками по ее мокрым волосам. — Почему ты купалась с утра пораньше, детка? Раньше ты не делала этого?

— Я не спала всю ночь и думала, что ванна освежит меня немного, — нашлась она и тут же подумала, что в ее словах содержится и доля истины. — А как вы, Ник? Завтракали? Может быть, тоже примете ванну? Или хотите поспать?

— Нет-нет, все потом, а сначала… — Он улыбнулся лукаво. — Боюсь, впрочем, что мне придется унять свои желания, если ты, противная девчонка, подхватишь простуду, стоя на холодном полу!

— Я так обрадовалась, услышав ваш голос, что забыла обо всем на свете! — сказала со вздохом облегчения Полли. — Однако это очень дурно, милорд, что вы браните меня, в то время как…

— А ну, хватит пререканий! — разыграв возмущение, воскликнул Николас и вновь заключил ее в объятия. — Я думал, что смогу ограничиться до определенного момента нежными словами и поцелуями, однако, вижу, тебе не обойтись без моей помощи.

Сказав это, он взял полотенце, которое Сьюзан оставила рядом с ванной, и начал растирать Полли, пока кожа ее не стала сухой и ярко-розовой. Смеясь и беспомощно отмахиваясь, она так и не смогла вырваться из нежных рук, которые поворачивали, щекотали, ласкали ее, словно она была тряпичной куклой, неспособной сопротивляться.

Полли вспомнила другие руки, и свое чувство беспомощности, и свой страх. Она понимала, что ни к чему сравнивать несопоставимые вещи, и отогнала непрошеные мысли прочь.

— Кажется, я насухо вытер тебя, не так ли? — проговорил Николас, внимательно осматривая ее.

— Вот здесь еще мокро, — заметила Полли, указывая на пальчики ног.

Николас усмехнулся.

— Ах, какая оплошность! — промолвил он, растирая сухим полотенцем щиколотки и розовые пальчики.

— О нет! — воскликнула она, когда Николас провел губами по бархатистой коже ступни. — Вы же знаете, как я боюсь щекотки!

Полли стала отбиваться, но сладостная мука все длилась и длилась, разливая по телу цепь ответных ощущений. В конце концов, обессилев, она прекратила борьбу, чувствуя, как в ней неумолимо пробуждается желание.

— Вы — чудовище! — прошептала Полли чуть дыша.

— Но ведь ты сама просила меня об этом, любовь моя! — смеясь ответил Николас. Он ласкал ее, а Полли лежала затаив дыхание. Тело ее было податливо, словно расплавленный воск. Жгучие слезы почти нестерпимого счастья текли по ее щекам. После бесконечно долгого ожидания ей, наконец, вернули то, без чего она не могла жить. Плотская, чувственная радость, доставляемая нежностью и лаской, бурный восторг, благословенное счастье — все это снова было с ней.

— Идите ко мне, любовь моя! — молвила чуть слышно Полли, страстно желая близости, и Николас обнял ее, вновь соединяя разорванное целое.

— Ты услада моя! — прошептал он, целуя ее в закрытые веки. — Ты вся словно бархат и мед!..

— И ничего, что напоминало бы перец? Немножко острого не помешало бы.

— Достаточно и соли на твоем язычке, чтобы придать всему особый вкус, дорогая моя! — Он поцеловал ее в краешек губ. — Боже мой, как же я скучал без тебя! Скажи, что ты делала без меня все это время?

— Кроме того, что безумно волновалась? — спросила Полли, чувствуя, как сердце ее учащенно забилось, а ладони стали потными. «Прямо как перед выходом на сцену», — подумалось ей.

Николас нахмурился.

— Ты выглядишь такой усталой, любовь моя!

— Это пустяк — теперь, когда ты вернулся. Я плохо спала, а тут еще театр… Ах, который сейчас час? — Полли в неподдельном испуге вскочила с постели. — Сегодня утром у нас репетиция!

— А вечером будет спектакль? — спросил Николас, с сожалением понимая, что опять придется расставаться.

— Нет, но завтра мы показываем новую пьесу господина Драйдена — «Тайная любовь». Ужасно смешная вещица! Мелисса переодевается в мужское платье и становится Флоримелем. Вот смотрите… — И она, войдя в образ, произнесла: — О, досточтимый месье Флоримель, я думаю, вы — само изящество!

Николас засмеялся.

— А что, Эдвард тоже играет в этой пьесе? — поинтересовался он.

— Да, моего любовника Селадона. Там есть довольно смешная сцена, когда он вызывает меня на дуэль.

— И как же отчаянному Флоримелю удается избежать поединка? — весело спросил Николас.

Вместо ответа Полли, встав в позу, помахала в воздухе воображаемым платком.

— Нет-нет, никаких дуэлей! Это слишком пошло для столь утонченной персоны, как я!

Николас расхохотался.

— Все, все, достаточно! Не хочу больше ничего знать, чтобы не лишать себя удовольствия во время представления! — воскликнул он.

— Значит, вас не будет сегодня на репетиции? — огорчилась Полли.

— Мне нужно повидаться с Ричардом, любовь моя, — ответил Ник. — Я должен переговорить с ним кое о чем.

— А что, если Ричард сам придет к нам на обед?

— Видишь ли, я хотел бы пойти во дворец — посмотреть, как там примут меня.

Полли, закусив губы, размышляла, заподозрит ли Ник что-нибудь неладное, если она будет и дальше уговаривать его побыть сегодня с ней.

Заметив, что Полли погрустнела, Николас сдался, не в силах, как и обычно, отказать в ее просьбе.