– Я стану считать в обратную сторону от двадцати до одного, а вы будете расслабляться. Все больше и больше, пока я считаю. – Молли не переставая мешала суп и старалась, чтобы ее голос звучал как можно более убаюкивающе. – Двадцать, девятнадцать. – Хмурая складка на лбу Эдны разгладилась. – Восемнадцать, семнадцать. – Веки Эдны затрепетали. – Шестнадцать, пятнадцать… четырнадцать… тринадцать.

При счете «тринадцать» глаза Эдны плотно закрылись, и по телу Молли поползло приятное щекочущее чувство.

– Чувство слияния! – ахнула Молли.

Потом, заметив, что веки Эдны снова затрепетали, продолжила считать:

– Одиннадцать. Десять… девять… Теперь – Эдна – вы – полностью – расслабились – и – погрузились – в транс… Восемь… Вы – спокойны… Семь. Совершенно спокойны.

Молли перестала перемешивать суп и подошла к Эдне.

– Шесть, – продолжала она счет, остановившись в полушаге от кухарки. – Пять… Пока я считаю, вы, Эдна, все глубже и глубже погружаетесь в транс, а когда я дойду до нуля, вы будете делать все, что я скажу. Четыре. Три. Два. Один… Ноль… Хорошо, – произнесла Молли, глядя на Эдну, обмякшую в кресле.

Получилось! Девочка не верила своим глазам.

Видимо, ее низкий размеренный голос, за который она и получила прозвище Дрема, великолепно подходил для гипноза. Может быть, в ее глазах тоже скрывается что-то необычное! Ей казалось, что в эту минуту они светятся изнутри.

На миг Молли растерялась. Она изо всех сил старалась погрузить Эдну в гипнотический сон, но даже не задумывалась о дальнейшем. О том, что же именно будет ей внушать. Начала с первого, что в голову пришло.

– Эдна, с этой минуты вы будете очень, очень хорошо относиться к Молли Мун. Будете защищать, если кто-то ее отругает, или начнет дразнить, или задирать. – Это было замечательно придумано! – На кухне вы разрешите ей делать бутерброды с кетчупом. Будете покупать в городе всякие вкусные вещи, ведь вы очень, очень ее любите.

И никогда больше вы не станете готовить рыбу под сырно-ореховым соусом. Вы вообще никогда не будете готовить рыбу, если она не свежая… Не пойманная в тот же день и… – Молли неуверенно замолчала, потом наобум добавила: – Вы заинтересуетесь… итальянской кухней. Найдете итальянские поваренные книги и станете лучшей поварихой в мире. С этого дня вы будете готовить самые вкусные итальянские блюда. Но не для мисс Гадкинс – ее вы будете кормить по-старому. Только нужно класть ей в тарелку намного больше перца, чем раньше. И будете перчить еду для Гизелы Хеккерсли, и для Гордона Бойлза, и для Роджера Фиббина… Понятно?

Повариха заторможенно опустила голову. Зрелище было восхитительное! Молли едва удержалась от смеха. Тут в животе у нее громко заурчало, и она твердо произнесла:

– Эдна, а теперь вы отвезете меня в город, и купите чего-нибудь вкусного на завтрак, и всю дорогу останетесь у меня в подчинении.

Эдна кивнула, встала и, не открывая глаз, шагнула к двери.

– Но разумеется, – торопливо добавила Молли, – для этого вам придется открыть глаза!

Эдна открыла глаза и опять кивнула. Взгляд у нее был отрешенный и стеклянный, совсем как давеча у Петульки.

– Хорошо, Эдна. Пошли.

И Эдна, как была – в белом фартуке, поварском колпаке и в белых башмаках на деревянной подошве, – очень напоминая зомби, помаршировала на улицу. Молли прихватила пальто, чтобы прикрыть свою пижаму. Петулька взяла в пасть маленький камушек.

Ездить с Эдной и в лучшие времена было занятием малоприятным. Что уж говорить о заторможенном состоянии, в котором она пребывала сейчас! Могучей ножищей она вжала в пол педаль газа. Взметнув веером гравий из-под задних колес, автомобиль рванул вперед. Молли поспешила пристегнуть ремень.

Эдна, видимо, еще не до конца вернулась в реальный мир. На ее лице застыло весьма странное выражение – как будто ей за шиворот уронили кусочек льда. Машина понеслась по дороге в Брайерсвилль резкими зигзагами, чуть не врезавшись во встречный грузовик. Проскочив два светофора на красный свет, ведомое кухаркой авто зарулило на цветочную клумбу в парке, куда въезд был воспрещен. Наконец, сбив мусорный бак, припарковалось на тротуаре возле кафе.

По-прежнему тупо глядя перед собой, Эдна ввела Молли и Петульку внутрь кафе. Молли озабоченно оглядела улицу. Слава богу, кажется, их не заметил ни один полицейский.

В кафе двое строителей, оторвавшись от поедания сэндвичей с беконом, подняли головы и пристально посмотрели на Эдну. Мало того что в своем белом поварском наряде она выглядела довольно странно, так в придачу еще и двигалась как заводная кукла. Молли поспешно усадила Эдну за стол.

– Что вам угодно? – спросил проворный официант с гвоздикой в петлице.

– Э-э, пожалуйста, – начала Молли, потому что Эдна не отрываясь сверлила взглядом солонку и уже потихоньку пускала слюну, – я хочу четыре бутерброда с кетчупом, только не кладите слишком много масла, и полстакана концентрированного апельсинового сока, ничем не разбавленного. – Молли облизнулась. Как приятно заказать свои любимые вещи.

Официант стоял в замешательстве.

– Принести отдельно воды, чтобы разбавить сок?

– Нет, спасибо, – отказалась Молли. – Только дайте, пожалуйста, мисочку воды для нашей собачки. – Петулька преданно уселась у ее ног и, склонив голову набок, смотрела, как Эдна задумчиво дергает себя за нижнюю губу.

– А что желает леди? – поинтересовался официант.

– До чертиков обожаю все итальянское, – пробасила Эдна и сунула вилку в рот.

– Хорошо же хотя бы на денек выйти из больницы? – ласково обратилась Молли к Эдне, как будто ту отпустили погулять. Причем, скорее всего, из сумасшедшего дома. Официант сочувственно улыбнулся.

Двадцать минут спустя, после самого удивительного завтрака в жизни Молли, они ехали обратно в приют. Путь лежал мимо городских магазинов. Мимо фотоателье «Редкий кадр», мимо велосипедного магазина «Восьмерка», мимо антикварной лавки с названием, выведенным старинной вязью: «Золотая ржавчина». Молли представила себе шикарные вещи, которые ей всегда хотелось иметь, и почувствовала себя на верху блаженства. У мисс Гадкинс на банковском счету наверняка сложены тонны приютских денег. Надо только загипнотизировать ее. Тогда она возьмет Молли в поход по магазинам.

Молли покосилась на Эдну – та сияла идиотской ухмылкой. Она была полностью во власти девочки. Интересно, всех остальных будет так же легко загипнотизировать, как Эдну? «Видимо, – решила Молли, – у меня природный талант».

– Эдна, – сказала Молли, – когда мы вернемся в приют, вы пойдете на кухню. Как только переступите порог – очнетесь. Вы забудете о нашей поездке в город. Не будете знать, что я вас загипнотизировала. Расскажете мисс Гадкинс, что я спускалась к вам за таблеткой от головной боли и что, по-вашему, я все еще серьезно больна. Понятно?

Эдна кивнула.

– И с этой минуты, если я хлопну в ладоши один раз, вы тотчас же снова впадете в транс и будете выполнять все, что я скажу. А когда я хлопну в ладоши два раза, выйдете из транса и не вспомните ничего из того, что с вами произошло. Понятно?

Эдна снова кивнула. Ее рот был широко раскрыт, нижняя челюсть свисала, как у куклы. Потом, изо всей силы вдавив педаль газа и нажав на клаксон, она на полной скорости повела автомобиль в гору.

Профессор Нокман спал беспокойно. Ему мерещились маятники и вертящиеся узоры. Проснулся он оттого, что под окнами его номера в Брайерсвилльской гостинице загрохотал и громко засигналил автомобиль. Он протер глаза и провел языком по покрытым желтоватым налетом зубам. «Да здесь шумнее, чем в Чикаго», – проворчал он, выпутал медальон со скорпионом из тесемок ночной рубашки и потянулся за стаканом воды.

Из-за неудачи в библиотеке профессору пришлось задержаться в Брайерсвилле. Он решил, что если почаще нажимать на бестолковую библиотекаршу, та сумеет отыскать книгу. А может быть, ему удастся увидеть человека, который ее читает. Брайерсвилль – городок небольшой.