На следующее утро Клэр сидела в своем пятом классе и составляла списки.
Сироты. Все самые любимые герои Клэр были сиротами, и она написала их имена в конце тетради, пока учительница задавала вопросы по биографии Хелен Келлер, с книгой которой класс только что ознакомился. Вопросы были записаны на листке бумаги рядом с ответами карандашом, листок лежал на парте Клэр.
Мать называла эти рабочие листки с заданиями «бездушными» не только потому, что вопросы были глупыми (мать платила за дорогую школу, и они могли бы придумать что-нибудь поостроумнее, чем рабочие листки), но из-за того, что они были отпечатаны на ксероксе. Она рассказывала Клэр о копировальных машинах ее молодости — тонкая скользкая бумага, алые чернила, которые пачкались, и запах! Аромат, с которым ничто не могло сравниться.
— Первым делом я брала этот рабочий листок и нюхала его, Клэри! Этот запах был запахом школы.
В ответ на это Клэр хотелось рассказать что-нибудь интересное, что-нибудь оригинальное о своей собственной школе, что-то такое, что показало бы матери, что они едины, двое интересных людей, которые замечают запахи и бездушие. В присутствии матери Клэр изо всех сил старалась небрежно выдать забавное замечание, сострить, как делали девочки в книжках, которые она читала. Иногда в школе или дома в присутствии их домработницы Макс, девятнадцатилетней девушки с татуировкой между худыми лопатками — восстающий из пепла Феникс, — Клэр вполне могла острить. Но часто с матерью говорить ей было трудно. Клэр замечала, что она тащится сзади, в то время как голос ее матери рвется вперед, возвращается назад, маневрирует самым удивительным образом.
Анна Ширли, Сара Крю, Мэри Леннокс. Три главных сироты, причем Анна была на мили впереди остальных. Клэр написала их имена карандашом крупными буквами, почти каллиграфическим почерком, учитывая скромные художественные данные. Когда она была еще в младшем классе, она иногда рисовала их рядом с именами: три бледные, большеглазые, почти идеально треугольные фигуры, заканчивающиеся сверху рыжими, черными и желтыми волосами. Кроме Большой тройки, были и другие. Джеймс и Софи. И немного страшноватая Пэппи Длинныйчулок. Клэр верила, что отец Пэппи утонул и вовсе не был королем людоедов. А еще Том, Хак, Дэвид, Пип и Эстелла. Оливер и остальные, бредущие сквозь туман по грязным улицам. Джейн Эйр. И сегодняшние сироты и полусироты из бестселлеров, потерявшие мать, с добрыми экономками.
Клэр группировала сирот по возрасту, полу, цвету волос, по стране, откуда они родом, социальному статусу. Клэр как раз начала составлять список бедных, которые потом стали богатыми, когда услышала, что учительница перестала говорить. В общем, вне зависимости от этих листков, мисс Пакер была милой и, возможно, хорошей учительницей, хотя, как думала Клэр, ей было далеко до Анны Ширли, которая любила каждого ученика, как своего собственного ребенка, и сумела завоевать доверие проказницы Джен Фрингл и рассмотреть в красивом Поле Ирвинге будущего знаменитого поэта. У мисс Пакер был громкий голос, широкая талия, жиденькие волосы, а ее стиль в одежде вызывал недоумение: сандалии с носками, кольца на большом пальце и отсутствие лифчика (о чем говорили шепотом). Но она любила книги и иногда говорила об их героях как о живых людях, со слезами на глазах, сдавленным голосом. Она не была замужем, и Клэр понимала, что она не вышла замуж только из-за того, что безумно любила Чарльза Дарни, и никакой мужчина не мог с ним сравниться. Накануне, по предложению мисс Пакер, Клэр заложила уши ватой, завязала глаза и так провела два часа (после того как она прищемила палец ящиком, разбила подбородок о стол и разлила стакан чаю со льдом). Она сидела в кресле и думала, что быть глухой и слепой означает быть одинокой, привязанной только к своим мыслям и ощущать постоянное беспокойство.
Мисс Пакер остановилась на середине предложения, подняв карандаш, и смотрела в конец классной комнаты. Когда Клэр вместе с другими повернулась, чтобы понять, куда она смотрит, то обнаружила, что в дверях стоит ее мать. В облегающем платье, в туфлях на высоких каблуках, в темных очках, с ярко накрашенными губами. Она была стройной и элегантной, и ее волосы шелковой волной падали на плечи. Она взглянула на Клэр и улыбнулась. Клэр почувствовала, что узел, который затянулся где-то в ее грудной клетке, ослабевает. «Моя мама, — подумала она. — Взгляните на нее — кто станет волноваться по поводу такой женщины?»
Но тут она заметила миссис Джордан, помощницу директора школы, стоящую за спиной матери. Она выглядела как-то странно, и Клэр вспомнила, что родители никогда не появлялись в классных комнатах. Они всегда ждали в приемной, а миссис Джордан посылала кого-нибудь за ребенком. Клэр представила себе, как мама, подобно модели, шагает по коридору, а миссис Джордан бежит за ней и вежливым голосом напоминает о правилах. Узел снова затянулся.
— Простите, что я вас прерываю, мисс Пакер, но мне нужна Клэр, — с улыбкой обратилась к учительнице мать Клэр.
Затем она изящно наклонилась, как танцовщица, отбросив назад свои волосы и протянув руки к Клэр так, как будто она маленький ребенок.
— Ты нужна мне, Клэр, — сказала она.
Пока мисс Пакер и миссис Джордан озадаченно переглядывались поверх головы ее матери, Клэр выбрала, на какой она стороне. Она перевела взгляд с учительницы на помощницу директора, затем улыбнулась матери, стараясь, чтобы эта улыбка коснулась не только губ, но и засветилась в глазах. Затем она засунула книги и тетради в рюкзак и встала.
— Вы перешлете мне домашнее задание по электронной почте, мисс Пакер? — деловито спросила она учительницу, слегка подняв голос в конце предложения, превратив его, таким образом, из утверждения в просьбу.
Она взглянула на свою подругу Джози, чей стол стоял рядом, и заметила знакомое выражение на ее лице: смесь восхищения и дружеской зависти. Джози всегда так смотрела на нее, когда появлялась мать Клэр. Джози как-то сказала, что ее мать представляется ей гибридом между сказочной принцессой и экзотическим животным или птицей, такой, например, как павлин. Джози была девочкой умной, но лишенной особых творческих способностей, так что это ее изречение было самым интересным из всего, что она когда-либо говорила Клэр, и это доказывало, насколько Джози восхищалась ее матерью. Даже когда мама Клэр делала что-то совсем обычное для матери — подавала им тарелку с печеньем, Джози смотрела на нее с таким изумлением, будто она совершала чудо. Хотя появление матери в классе было необычным явлением, Джози явно так не считала, потому что она всегда ждала от нее чего-то странного и необычного. Правила, которым должны были подчиняться другие родители, на нее не распространялись.
Мисс Пакер кивнула Клэр, ее брови все еще были сдвинуты. Клэр круто повернулась, так же ловко, как делали героини ее книг, направилась к двери и сделала то, чего не делала уже много лет, но сейчас ей было безразлично, что думает о ней класс, — она взяла мать за руку.
Клэр старалась шагать в ногу с матерью. Голову она держала высоко, и завязанные в хвост волосы раскачивались. Так они прошли по коридору школы, обшитому дубом, вышли в холл и оттуда через входную дверь на улицу. На парковке мать посмотрела на Клэр и сказала с оттенком раздражения в голосе:
— Не о чем беспокоиться, Клэри. Я твоя мать. Я имею право забрать тебя из школы, не прыгая через обручи.
— Да, мам. Я не беспокоюсь. Я правда не беспокоюсь, — сказала Клэр, слегка подпрыгнув. — Мисс Пакер и миссис Джордан… Они нормальные, вот только немного… консервативные.
Мать сжала руку девочки.
— Иногда, моя дорогая, мама может бросить все дела и повести свою дочь пообедать.
— Я согласна, — почти пропела Клэр и почувствовала, что все хорошо — даже больше чем хорошо. Она произнесла умное слово, «консервативный», причем легко, смеясь, и мама назвала ее «моя дорогая», этими старыми и дорогими ласковыми словами, которые Клэр тысячи раз встречала в книгах, хотя ее саму никто так никогда не называл.
