«Только ты тут ни при чем», — сурово подумала Клэр, глядя на отца. «Мы» Корнелии подразумевало «Клэр и я». Вот что Корнелия хотела сказать.

Ее отец продолжил:

— Поскольку сейчас канун Рождества, Клэр, и у тебя не было возможности походить по магазинам, — Клэр заметила, как Корнелия с волнением взглянула на нее, — я подумал, может быть, мы с тобой завтра займемся покупками? И заодно посмотрим световое шоу у Уанамейкеров?

— Это теперь называется «Лорд Тейлор», — поправила его Клэр. — И я думаю, что я не пойду без… — Клэр закусила губу. Еще раз перед ним она не расплачется. Не дождется. — Мне в этом году вообще не хочется туда идти.

— Я понимаю, — сказал Мартин. Клэр почувствовала, как внутри у нее все напряглось и похолодело.

— Ничего ты не понимаешь, — резко сказала она. Но не почувствовала от этих слов ни облегчения, ни удовлетворения. И все же, хотя позже она могла пожалеть, что это сказала, она не стала себя останавливать. Она подняла подбородок.

— И у меня уже есть планы насчет магазинов. Тео пойдет со мной, — сказала она. Конечно, она только надеялась на это, никаких планов у них с Тео не было. Они вообще не обсуждали этот вопрос. Но Тео не рассердился, даже не растерялся. Он ничего не сказал. Все молчали, как показалось, довольно долгое время.

— Клэр, — почти прошептала Корнелия, и Клэр увидела, что она взволнованна и как бы просит ее о чем-то. Клэр оттаяла, самую малость. Клэр знала, что она не обидела отца, потому что его не трогает, что бы она ни говорила. Возможно, ему было неприятно, что Тео слышал, как Клэр с ним разговаривает, но чувства его не пострадали. Клэр это знала, а вот Корнелия нет, а Клэр не хотела расстраивать Корнелию.

— Тео пойдет со мной, потому что мне нужно купить подарок для тебя, папа. — Клэр обращалась к отцу, но смотрела на Корнелию. Корнелия едва заметно кивнула ей, и морщинки между бровями стали не так заметны.

— А, понятно, — сказал отец. — Тогда ладно. — Выражение его лица и тон были нарочито добрыми, нарочито терпеливыми, как будто он хотел дать всем понять: я взрослый человек, который разговаривает с бедным, травмированным ребенком.

— Тогда все получается просто замечательно. Мартин, мне нужно напоминать тебе о случае с тертыми грецкими орехами? — Корнелия при этих словах взяла отца Клэр за руку. Морщинки на лбу совсем разгладились. Клэр заметила, что слова Корнелии мягко вовлекли ее отца в тот круг, где они были только вдвоем. Что бы ни означал этот случай, он принадлежал только им. Этими словами и жестом она хотела его утешить. «Может быть, это говорит о том, что Корнелия влюблена», — подумала Клэр.

Отец Клэр рассмеялся.

— Если нужно, так нужно, но лучше не надо.

— Значит, ты знаешь, что если я буду одна покупать продукты к Рождеству, я куплю еды на двадцать пять человек. Нам придется нанимать грузовик, а в канун Рождества это сделать нелегко. Ты должен пойти со мной.

— Двадцать пять оголодавших футболистов — ты это хочешь сказать. Ты права. Мне следует пойти с тобой. — Мартин поднес руку Корнелии к губам и поцеловал. Впервые за весь вечер он казался счастливым. Корнелия с облегчением вздохнула.

Клэр вдруг пришла в голову интересная мысль. Если Корнелия выйдет замуж за отца Клэр, тогда она будет с ней. Они официально будут в родстве друг с другом. Визиты к отцу будут означать визиты к Корнелии. Она вспомнила, как в последних книжках Анна Ширли устраивала свадьбы, и все были счастливы. Может быть, Линни ошиблась насчет ее отца и Корнелии. Может быть, с некоторой помощью со стороны Клэр они все-таки поженятся. Почему бы не попытаться? Она представила себе сцену: они с Корнелией завтракают в столовой ее отца, обе в красивых пижамах, они смеются и пьют какао из одинаковых белых кружек, а отец сидит в сторонке, на самом краю сцены и читает газету.

Пока Клэр все это себе воображала, ее отец взял еще одно лакомство с подноса, разрезал его на две части, половинку положил на тарелку Корнелии, а вторую сунул в рот. Корнелия подняла свой кусочек — маленькое красивое пирожное с алой начинкой из пасты — и спросила:

— Теперь расскажи нам, Клэр, почему оно такое пурпурное?

Сцена с их участием тут же померкла. Корнелия была такой милой. Она заслуживала лучшего мужа, чем отец. Клэр вздохнула, и картинка исчезла.

Они все-таки сходили на световое шоу. Клэр и Тео. Они немного побродили по магазинам, немного поговорили, а потом, когда они ели пиццу, Клэр неожиданно спросила:

— Ты знаешь про бронзового орла? Большого бронзового орла между обувным отделом и ювелирным? — Тео подумал, а потом неожиданно спросил:

— В «Лорд Тейлор»? — Хотя я была уверена, что он там никогда не был, поскольку Тео не живет в Филадельфии, не любит ходить по магазинам и утверждает, что на большие магазины у него аллергия — причем буквальная, а не метафорическая. Я несколько раз слышала, как он говорил об этом, вернее, мямлил извиняющимся тоном, когда отказывался от предложения зайти именно в такой магазин. Он ссылался на вентиляцию и чистящие жидкости. Другие люди, как ни странно, легко принимали его объяснения, видимо, вспоминая, что он врач, или просто обезоруженные его способностью к обезоруживанию. Хотя я должна признать, что Тео не использует свою способность обезоруживать часто в отличие от большинства людей.

Тем не менее, несмотря на его «невежество» относительно больших магазинов, он спросил: «В «Лорд Тейлор»?» И Клэр ответила:

— Да. Как раз с правой стороны от орла там самое лучшее место. Если вы сядете ближе, у вас будет болеть шея, а если дальше, на вас могут наступить люди, которые пришли покупать шляпы и шарфы.

И они пошли. Уселись на мраморный пол справа от бронзового орла и смотрели световое шоу, которое проводилось в той или иной форме с 1955 года. Иногда думают, что в наше время детей, имеющих доступ к самому разному кино, видео и компьютерным играм, не сможет заворожить органная музыка, световые щелкунчики и волшебницы, но это не так. Они смотрят как завороженные.

— Ее это шоу изумило? — спросила я у Тео.

Мы сидели на моем диване, служащем Тео постелью. Клэр спала в моей комнате.

И он ответил:

— Да, это точное определение ее состояния.

Мне его слова показались хорошей новостью, и я почувствовала облегчение и надежду. И я стала говорить Тео о гибкости детской психики, но меня вдруг остановило выражение его лица, которое скорее говорило о беспокойстве и удивлении.

— В чем дело? — спросила я.

— Я рассматривал все это по-другому, — сказал он.

— И как ты это рассматривал? — нервно поинтересовалась я.

— Ты в курсе, что Клэр бывала на этом шоу каждый год? Когда она сегодня попросила меня пойти с ней, я подумал: ей одиннадцать, сейчас канун Рождества, мать ее неизвестно где, и она хочет пойти на шоу, на которое ходила с ней каждый год. Я почти сказал «нет», — признался Тео, и вид у него был такой, будто он пожалел, что не сказал «нет».

— Ты не мог сказать «нет», — утешила я его.

— Не мог. И только потому не сказал. Но когда мы там сидели, среди счастливых семей, и ждали, когда шоу начнется, я не мог ни о чем думать, кроме: «С чего ты взяла, что ты такая храбрая? И во что это тебе обойдется?»

— Ох, — выдохнула я. Затем добавила: — Уверена, что ты прав. Уверена, что это было чересчур. — И, как потом выяснилось, он действительно был прав. Разумеется, он был прав. Но прежде чем я расскажу, что из всего этого вышло и что случилось в результате, я хочу рассказать вам, что происходило со мной, пока Клэр сидела, скрестив ноги, на мраморном полу в ожидании светового шоу, которое могло окончательно разбить ее сердце.

Смешно, но я чувствую себя виноватой, что прервала рассказ о Клэр и говорю о том, что еще совсем недавно было бы самым светлым моментом в моей жизни, возможно, единственным сияющим моментом. Было время, когда я готова была громко кричать с крыши о том, что сказал мне Мартин в парке в канун Рождества.