Остаток дня я провела, пакуя вещи, чтобы мы успели выехать за город до пятничных пробок. Когда я встречаюсь с подругами за обедом, мой рабочий день начинается в десять утра и заканчивается в час, потому что я ничего не успеваю после обеда, так как мне к трем нужно быть в школе.

Все это доказывает тот факт, о котором я постоянно напоминаю Ральфу: женщины, которые ходят на обед, слишком заняты, чтобы работать. Я, например, слишком занята.

Настал долгожданный день спортивных соревнований и летней вечеринки.

Я встала рано, потому что ровно в девять у навеса мне предстояла встреча с Патриком, так же как и с Триш и Александром Форстером, парламентарием-тори, сыном Форстеров, старшим братом Люси, который всегда приезжает на соревнования со своей семьей.

На восточной стороне сада был возведен навес. Каждый год это один и тот же белый тент.

Внутри, поверх травы, строители настелили зеленый брезентовый пол с квадратиками линолеума в центре, чтобы обозначить танцплощадку.

Стоял душный июньский день с давящей жарой. Трава в саду пожухла и почернела, хотя еще не наступил даже июль. Должно быть, глобальное потепление. Стивен больше не стриг газоны. Он подтвердил это, когда я застала его в саду, и мы обсудили таяние полярных снегов.

Прогуливаясь по тропинке, я увидела, что некоторые семьи вчера так и не убрали лягушатники, и на траве валялись водяные пистолеты, крикетные клюшки и теннисные мячи. Проходя мимо, я с тихим вздохом собирала их и клала на скамейки.

— Отлично сделано, старушка, — прокомментировал Патрик, когда я подошла к навесу.

Мне не нравится, когда меня называют «старушкой», потому что это печально похоже на печальную правду, но сегодня я поняла, что мне плевать. Я люблю день соревнований. Гонки, домашний лимонад, тающее мороженое, маленькие пиццы и закуски, все это нас сплачивает, и мы стараемся забыть разногласия ради детей.

Патрик нарядился в камуфляжные шорты, старые кеды и серую футболку.

Александр Форстер, тридцативосьмилетний представитель теневого кабинета Северной Ирландии, надел форму из молескиновых брюк, клетчатую рубашку, мокасины и смешные ярко-розовые носки в доказательство того, что он не зануда.

Его сопровождали Летиция в блестящих туфлях цвета каштана из «Бонпойнт» и батистовой блузке и Космо в крошечной рубашке, как у отца, которая, как я подозреваю, заказана по каталогу Вирджинии. Надо отдать ей должное. Она неподражаема, когда дело доходит до внедрения le style anglais[76] в гардероб представителей высшего общества. Наряд Космо завершали вельветовые бриджи и ботинки на пуговичках. Семейный любимец, терьер Хамфри, прыгал у их ног.

Форстеры жили в Вестминстере, в высоком узком доме с внутренним двориком, поэтому проводили свободное время (если не пребывали в Эссексе, избирательном округе Александра) в нашем саду.

— Давай остановимся на этом, ладно? — говорил Александр. — Я завтра же побеседую с Эндрю Марром. — Пока он говорил, в его кармане что-то зазвенело, он вытащил «блэкберри», заглушил его с таким видом, будто не осознавал, что делает, и, нахмурившись, сунул обратно в карман.

— Тебя не спрашивают, не хочешь ли ты стать новым лидером, Александр? Разве не пора тори обзавестись новым лидером? — говорил Патрик, открывая дверь в сарай. — У вас уже месяцев восемь никого нет.

Патрик, конечно, тори, но это не означает, что он обращается с товарищами по партии более уважительно, чем с остальными. Он гораздо более мил со мной, чем с ними, а я лейбориста.

— Чертовы газеты, — ответил Александр.

Мы взяли колышки из сарая. Мне досталась задача развернуть флаги. Патрик и Александр отметили старт и финиш и украсили деревья цветными фонариками, которые будут излучать волшебный свет в листве, поражая воображение детей яркими вспышками желтого, красного и зеленого.

— Хамфри, Хамфри, иди сюда! — неожиданно закричал Александр. Он только что выглянул из сарая, а собака где-то бродила.

— Хамф в танфевальном зале, — прошепелявила Летиция, которая называет себя «Летифией».

— Может, пойдешь найдешь его, Тици? — попросил Форстер. — Он сегодня еще не делал свои дела, так что лучше за ним приглядывать.

— Да, тебе лучше поторопиться, милая. Нам ведь не нужно merde[77] на танцполе, правда? — Патрик начал напевать. — Merde на танцполе может испортить весь праздник, ха-ха!

Я засмеялась, но не слишком громко, чтобы продемонстрировать, что плохо отношусь к грязи от собак, но не к самим собакам. Когда мы только что переехали, главные стычки происходили между родителями младенцев и еще более непримиримыми владельцами собак, и так как у меня не было ни тех, ни других, мне пришлось научиться ладить и с теми, и с другими.

Мы смотрели, как Летиция (Летифия, Тици) неуверенно скрылась под навесом.

— Итак, Клэр, просвети меня по поводу ситуации с продолжением рода, — попросил Патрик.

Я заметила, что в то время как английские мужья неизменно используют слово «ситуация», когда их интересует последняя информация о любом деле, которое находится под ответственностью жены, американцы используют слово «статус».

Маргарита отвечает за ситуацию с репетиторами, домашними заданиями, Итоном; Мими занимается более прозаичной ситуацией с мышами и прогнившими балками. В то же время Боб интересуется, к примеру: «Каков статус подготовки к рождественским каникулам на Карибах?» И сейчас у меня спрашивают о ситуации с продолжением рода, как будто Гидеон тут совсем ни при чем. Впрочем, муж полностью разделяет это мнение.

Патрик посмотрел на меня и откинул волосы с влажного лба. Было жарко и душно, в воздухе царило напряжение, и вокруг уже носились возбужденные дети, стреляя из рогаток, громко крича, бегая друг за другом, с нетерпением ожидая, когда же начнется праздник.

Я заметила, что Патрик изменился. Интересно, чем вызвано его добродушие — возможностью провести день с детьми, в то время как Маргарита немного ему уступила, или он просто развлекается как может с молодой любовницей в холостяцкой квартире? Я коротко отрапортовала, что на фронте деторождения без перемен.

— Думаю, ты неплохо справляешься, старушка, — ответил он. — Я хочу сказать, вы же купили дом, потому что думали, что скоро услышите топот маленьких ножек, так что ты неплохо справляешься, — с силой повторил он, — и лично я очень рад, что ты в общественном комитете.

Он смотрел на меня искренними темными глазами, как Калипсо смотрит на Ральфа, и я поняла, что он вовсе не плейбой, а человек, который слишком долго оставался для Маргариты на втором плане после ее диетолога, терапевта, дизайнера интерьеров, инструктора по йоге и, конечно же, детей.

Я решила не портить момент упоминанием о гараже, и протянула ему красно-бело-голубой флажок, оставшийся с 2002 года.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала я, оглядываясь в поисках Александра. Вместо того чтобы вбивать колышки вдоль трассы, он улизнул, так что флажки привязывать было не к чему.

Патрик протянул флажок обратно.

— Послушай! — У меня родилась мысль. — Я пойду к Бобу Эйвери и вытащу его помочь нам вкопать колышки по обе стороны от трассы. Это работа для двоих мужчин. В любом случае остальные должны присоединиться. Ты не обязан все делать сам. Почему бы Бобу не помочь? Потом я привяжу флажки.

— Не беспокойся, — автоматически ответил он, — если я сам не справлюсь, то позову этого лентяя, Ральфа Флеминга.

Стоило ему упомянуть имя Ральфа, как я споткнулась о колышек. Патрик по-джентльменски протянул мне руку, и я опять обрела равновесие.

— Ладно, я сначала схожу за Бобом, и если мне не повезет, то приведу Ральфа, — беспечно ответила я. — Он только вчера вернулся из Кыргызстана. Так что сначала я попытаюсь привести Боба, а потом схожу за Ральфом, — твердо повторила я. Я подождала, не станет ли Патрик опять возражать, но он промолчал.