Я оставила флажки на траве у дома Эйвери и вошла в их сад, не преминув пройти мимо гаража. Все еще недоставало крыши. Первое, что я заметила, — это новый мангал для барбекю размером с машину на дорожке возле кухни.

Не было видно ни Салли, ни детей. Полагаю, она отправила их на утреннее занятие по альпинизму или выбрала еще более энергичное времяпрепровождение, пока у нее тренировка по кикбоксингу.

Боб был на кухне, читал «Уолл-стрит джорнал» с серебристой термокружкой кофе в руке. Я вежливо задержалась у сверкающих стеклянных дверей, ожидая, когда он жестом позволит мне войти. Ненавижу заглядывать в дома через двери, можно подумать, что я шпионю.

Я подумала, что не была у Эйвери с той самой суши-вечеринки в марте, когда началась вся история у Патрика с любовницей и у Боба с Вирджинией.

Сегодня на длинном узком столе в центре комнаты лежали школьные сумки детей, книги, приглашения и тетрадки с домашней работой, а на скамье переплетались провода мобильных телефонов, мини-ай-поды сахарно-миндального цвета, очки для плавания, резинки для волос и бейсбольные перчатки.

— Привет, Клэр, — сказал Боб, открывая огромную стеклянную дверь, отделявшую кухню от сада. — Чем могу помочь?

В этом все американцы. Они помнят твое имя, но не утруждают себя светской беседой. Если у Гидеона деловой обед, он приступает к делу, только когда подадут кофе. Американцы начинают деловые разговоры за закуской.

— Мне нравится твой мангал, — сказала я. Это была неправда. На самом деле я подумала, зачем Салли платит мне за дизайн сада, если весь эффект портит огромный стальной агрегат посередине?

Боб ухмыльнулся и подошел к мангалу.

— О да, — сказал он, поглаживая крышку из нержавеющей стали. — Три штуки баксов, не считая налогов и доставки.

Еще одна характерная особенность американцев. Они не стесняются говорить о деньгах.

— Где Грэйдон и Тоби? — продолжила я. Не имея собственных детей, я, как ни удивительно, с легкостью запоминала не только имена чужих малюток, но и их питомцев. Я и вправду говорила Салли, чтобы она убрала клетки с газона весной, но на кухне кроликов тоже не было видно.

— Длинная история, — засмеялся Боб. — Тоби в конце концов воплотил в жизнь свою мечту и замучил Грэйдона до смерти. Так что как только Грэйдон ушел к праотцам, мы отдали Тоби дочери домохозяйки и взамен купили хомячков. Чипа и Пина. Они умерли. Так что у нас новая парочка. Нип и Так.

— Понятно, — ответила я.

Последовало молчание. Я должна была объяснить свой визит.

— Боб, — начала я. Это будет непросто. Я оставила мысль попросить у Боба помощи. — Я знаю, что мы толком не разговаривали с ежегодного собрания, когда Патрик объявил всем о ваших планах построить новое здание.

— М-м, — отозвался Боб, отхлебывая кофе. Он не отрываясь смотрел на меня. Глядя на него, я подумала, что он, должно быть, лет на пять меня моложе.

— Я понимаю, что теперь пути назад нет, гараж почти готов, но я надеюсь, что ты осознаешь, как сильно недовольство в саду. Я чувствую, я должна дать тебе понять, что во время собрания почти все почувствовали, что вы с Салли водите нас за нос. Ты сказал Патрику, что построишь гараж. Ты сказал властям, что построишь гараж. Но это дом, и со всеми окнами и стеклянной крышей это сооружение станет монстром, который нарушит мир и бросит тень на наше существование на много поколений вперед.

Я замолчала, чтобы перевести дыхание. У меня остался один аргумент, и если он не поможет, мне придется нажать ядерную кнопку. В конце концов, мой палец подрагивал с марта.

— Я не могу убедить тебя снести здание, я это знаю. Но я и вправду считаю, что тебе придется долго успокаивать недовольных — а здесь много недовольных, — если ты не сделаешь ничего с крышей. Я прошу тебя. От лица комитета.

У меня нет полномочий говорить от лица комитета, так как я не председатель, но держу пари, что Боб недостаточно долго здесь живет, чтобы разбираться в подобных тонкостях.

— Не делай стеклянную крышу.

Боб не отрываясь смотрел на меня во время моей пламенной речи. Он дал мне закончить. Потом он выдохнул, поставил серебристую кружку на мангал и покосился в сторону гаража, который был настолько огромным и белоснежным, что на него было больно смотреть в лучах дневного солнца.

— Клэр, я понимаю, ты хочешь поскандалить, но здесь не о чем говорить. На гараж дано разрешение. Вы все имели возможность посмотреть проекты. У всех была возможность возразить. Я знаю, тебе лично было отправлено письмо. Я даже послал чертежи Патрику, так что самым ленивым не было даже необходимости ездить за этим в муниципалитет. Что еще я мог сделать?

Я слышала голоса детей. Я не могла больше ждать. У меня не было времени и сил объяснять ему, почему люди недовольны. Если он не понимает, что мы все против, чтобы простота и цельность сада, нетронутого с 1850 года, была необратимо нарушена совершенно необязательным возведением белого сверкающего гиганта вследствие бесчувственности Эйвери, он никогда не поймет.

— Я согласна с твоей точкой зрения, Боб, но не думаю, что, отправив планы Патрику, ты выбрал самый надежный способ ознакомить нас с ними, так как он никому не сказал, что они у него есть. Тем не менее, Боб, люди знают о тебе больше, чем ты думаешь. — Я не узнавала свой голос, но продолжила. — И если ты не будешь играть по правилам, ты обнаружишь, что в саду могут происходить очень неприятные вещи. Ты не понимаешь, как здесь все устроено. Люди знают о том, что ты хотел бы сохранить в тайне. Начнутся распри. И они так просто не закончатся. — Это было ужасно. Я говорила, словно героиня «мыльной оперы».

Я быстро прошла к его воротам и собрала флажки. Они пахли сараем. Боб остался на своем месте, будто бы защищая мангал. Теперь я могла разглядеть тени Меган, Кельвина, Маргариты и Курта, прыгающих по кухне, словно поп-корн в микроволновке.

— Думаю, тебе лучше говорить начистоту, что бы ты ни имела в виду, — сказал он мне, когда послышался звук приближающихся детских шагов и голосов. Я подошла к нему поближе.

— Ты знаешь, о чем я говорю, Боб.

— Не знаю, Клэр, — тихо ответил он.

— Если ты не сделаешь что-нибудь с крышей, я расскажу твоей жене о тебе и Вирджинии. — Я не могла поверить, что подобным образом угрожаю соседу.

Боб посмотрел на меня в недоумении, потом его лицо прояснилось и в глазах заплясали искорки.

— О, Клэр! — загрохотал он, ударив мясистой рукой по мангалу, так что его кружка запрыгала по отполированной стальной поверхности. — Французская лисичка? Эта симпатяшка? Боже, благослови тебя! Ты подняла мне настроение.

— Рада за тебя, — глупо ответила я. Что, черт возьми, он имеет в виду?

Он пошел за мной.

— Клэр…

— Что?

— Позволь дать тебе дружеский совет. Вместо того чтобы заботиться о том, как я изменяю жене, лучше обрати внимание на своего мужа.

— Гидеона?

— Ты слышала. — Он сделал глоток из своей кружки. — Или, может, вместе с ним поговорим? У нас как раз назначена встреча на десять.

— Могу я спросить, по какому поводу?

— То есть ты хочешь сказать, что не знаешь? — удивленно спросил Боб. Его лицо снова прояснилось. — Ты не знаешь… о Боже… — Он достал из кармана клетчатый носовой платок от Ральфа Лорена и протер крышку мангала. Потом снова покосился на гараж, и у меня в мозгу что-то щелкнуло. Он нанял Гидеона, чтобы спроектировать крышу. Значит, они отказались от проекта острой стеклянной крыши и будут возводить фирменную выдвижную крышу Гидеона. Моей первой мыслью было: «Слава Богу, они пошли нам навстречу, выдвижная крыша гораздо меньше способствует световому загрязнению». Вторая мысль была даже не мыслью, а чувством. Я поняла, что была вправе сделать то, что сделала, потому что раз Гидеон так поступает, у меня есть право выбирать себе будущее и идти своим путем, как посоветовала Донна.

— Думаю, мне лучше пойти домой и заняться лимонадом, — сказала я, чтобы оправдать свой уход.

— Клэр, — крикнул он мне вслед, — что ты там говорила, как важно не ссориться с соседями? — Я замерла. — Ты думаешь, я буду белым и пушистым? Мы пытались. Мы устроили вечеринку, и никто не отказался прийти. Теперь ваши вызывающе богатые соседи-американцы собираются что-то изменить в вашем драгоценном саду, и мы вам больше не нравимся. Мы такие вульгарные. Мы не понимаем, как себя вести. Мне жаль. Мы получили разрешение на перестройку. Мы потратили четверть миллиона фунтов. Так что вы проиграли. Мы победили. Вы всего-навсего из второго эшелона, миссис Стерджис, и лучше бы вы не совались в игру высшей лиги. Так что хватит скулить, ладно?