— Привет, мама Пози, — услышала я милый голос, который хорошо знала.

Анушка.

— О, привет, — протянула я. Я была рада ее видеть.

Ввиду последних событий (или, если быть точной, отсутствия таковых) я несколько отвлеклась от школьных дел детей и неожиданно почувствовала, что совсем не в курсе, что происходит в Понсонби.

— Что вы здесь делаете? — вежливо спросила я, думая, что она, должно быть, приехала к частному ученику, так как у всех детей в округе были частные репетиторы по всем предметам, и все дети посещали частные школы.

— У меня… ну, назначена встреча, — улыбнулась она. — Во всяком случае, мне нужно бежать… Я опаздываю.

У меня возник соблазн оглянуться, чтобы посмотреть, в какой дом она войдет. Подозреваю, что в дом Молтонов, которые платят за дополнительные занятия для Макса, которому в ближайшее время предстоял экзамен в Итоне, но я ускорила шаг, завернула за угол и поспешила домой.

Думаю, Гидеон мстит мне за то, что я сказала днем. Я обвинила его в обмане, предательстве, лжи и, хуже того, в том, что он не на моей стороне. Учитывая, что сделал он, думаю, что еще мягко с ним обошлась. Учитывая, что сделала я, удивительно, что мне вообще хватило мужества поднять скандал.

Конечно же, он сразу начал говорить гадости. Мужчины всегда так поступают, когда не правы.

Сначала он спросил, не начались ли у меня месячные. Я как раз доставала что-то из морозилки, и мне пришлось схватиться за блестящую стальную ручку холодильника, чтобы не свалиться от подобной наглости.

— Что ты делаешь с холодильником? — продолжил он. — Массаж?

Гидеона забавляет, что, по словам Донны, во вневременной материи фэн-шуя все вещи в нашем мире имеют душу, и даже холодильники «Смег» ограниченного выпуска обладают энергией ци.

Потом он сказал, что я не имею права вмешиваться в его профессиональную жизнь и он сам будет выбирать клиентов. Он ведь не вмешивается в ландшафтный дизайн, правда? Я указала, что Гидеон знал: весь год я изводила себя мыслью о гараже Эйвери; и он пробормотал что-то типа «сублимация» в ответ.

Годами посещая терапевта, я знала, что он имеет в виду. Муж думал, что я так расстраиваюсь из-за гаража, чтобы избежать мыслей о моей настоящей проблеме, бесплодии. И я понимала, он рассердился, потому что ощущает чувство вины не только из-за предательства с гаражом, но и из-за недостатка энтузиазма в другом вопросе. Гидеон всегда наотрез отказывался идти к доктору на том основании, что во времена студенческой бедности он продавал сперму ради денег на пиво, и кто-то из технического персонала сказал, что его сперма просто кишит активными, подвижными сперматозоидами-чемпионами. Думаю, подтекст его высказывания был предельно ясен: какова бы ни была причина нашей «необъяснимой» бесплодности, он тут ни при чем, и если я когда-либо снова осмелюсь просить мистера Спермомена пройти проверку, ничего хорошего я в ответ не услышу.

— Итак, если ты гордишься участием в постройке гаража, почему же ты не повесишь на нем табличку «Проект Гидеона Стерджиса»? — спросила я. — Ты везде ее вешаешь.

Вместо того чтобы смотреть соревнования, он пришел домой со своей встречи и обеда. Избегая допроса, он уткнулся в экран телевизора в гостиной, лежа на новом итальянском диване в одной из двадцати пяти пар одинаковых красных кашемировых носков.

— Клэр, это всего-навсего гараж, — повторил он.

— Что это значит? — прошипела я в ответ под влиянием праведного гнева, что на протяжении последних четырех месяцев, во время которых я даже подумывала поджечь это строение и размышляла о других криминальных способах уничтожения «гаража», он не удосужился сообщить мне одну маленькую деталь, что его назначили главным архитектором вышеупомянутого сооружения. — «Это всего-навсего гараж, он не заслуживает упоминания моего имени» или «это всего-навсего гараж, который меня не слишком волнует, несмотря на то что он разрушает внешнюю целостность сада»?

— И то и другое, — сказал Гидеон и укрылся газетой. — Et in Arcadia ergo, — сказал он, как будто тема была закрыта.

Когда началась дискотека, около половины девятого, я вытащила его на улицу. Но он не танцевал. Фонарики выглядели волшебно, их яркие вспышки развеивали темноту зелени. Мы прошли по усталой летней траве к навесу, там было меньше людей, чем я ожидала. В саду был сладкий, свежий воздух, как в английской деревне летом. Мими (в той же юбке и футболке, которые она не меняла весь день, с розеткой с номером один, пришпиленной к груди) с удовольствием извивалась в танце, в то время как Джереми Додд-Ноубл с завидной живостью выписывал вокруг нее круги.

Слава Богу, мы сегодня не приглашали гостей. Мими, как обычно, пригласила. Ей нравится хвастаться перед друзьями — как она говорит — с менее престижным адресом, что живет в саду.

Она разрумянилась от своего спортивного триумфа, и казалось, ей было абсолютно все равно, что ее голые ноги были обляпаны грязью.

Под тентом также были Триш, которая танцевала с Александром Форстером под звуки «Дэнсинг куин», Маргарита, танцевавшая со своим старшеньким, Максом, терьер Хамфри и стайка детей, включая отпрысков Мими, которые обступили караоке и пели визгливыми голосами — испытание, которому по очереди подвергаются обе стороны сада. Патрик Молтон сидел на скамье.

— Привет вам обоим, — сказал он, немножко подвинувшись. Мы присели и стали наблюдать за танцами, испытывая благодарность, что в нашем почтенном возрасте мы могли уже выступать в роли наблюдателей, а не участников.

— Как твое ранение? — поинтересовалась я, вспомнив о неприятном происшествии во время гонок папочек.

— На самом деле я умудрился не только ушибить копчик, но и сломать палец, — ответил он, показывая загипсованный указательный палец. — И все благодаря Бобу Эйвери.

— Но, Патрик, это же чудесно! — возбужденно заговорил Гидеон, придвигаясь поближе к Патрику. — Он американец! Он банкир! Ты — его сосед! Он сломал тебе палец. Ты можешь обчистить его до нитки, старина. Если ты не подашь иск, он подумает, что ты простофиля.

— Знаю, что подумает, — ответил Патрик, мрачно глядя на свой палец. — Но это как раз та самая гадость, которую я хотел предотвратить, становясь председателем комитета.

— Ты позвал гостей? — спросила я. Многие, как и Мими, воспользовались предлогом дискотеки и присутствием в саду навеса, чтобы пригласить друзей на светское мероприятие, не затрачивая слишком много усилий.

— Нет, — ответил Патрик. — Мы с Марджи только начали общаться. Мы собираемся уложить мальчиков до десяти, если получится. И молиться, что в полночь все успокоятся, как и было запланировано.

Когда звуки песни стали стихать и я подумала, что Патрик назвал жену «Марджи», под навес пришли еще двое. Боб Эйвери подошел к диджею, тот кивнул в знак согласия. Затем Боб протянул руку Вирджинии Лакост, которая все еще была одета в светлое летнее платье с открытой спиной. Они вышли на танцпол, когда первые аккорды «Старт ми ап» группы «Роллинг Стоунз» послышались в Ноттинг-Хилле и всей округе.

Патрик начал постукивать ногой. Мы все смотрели на Вирджинию и Боба. Боб делал движения назад-вперед и вилял бедрами, в то время как Вирджиния двигалась сдержанно, что, казалось, еще больше заводило Боба. Когда он увидел, что я смотрю, он помахал мне и сделал пируэт. Я помахала в ответ. Я была ему благодарна. По крайней мере мы встретились глазами впервые после ужасного эпизода у мангала.

Гидеон не отрывал глаз от ягодиц, длинных ног и золотистых лопаток мадам Лакост.

— Кстати говоря, — добавил Патрик, — этот Сай Каспариан — грязный развратник.

— Почему? — спросил мой муж. — Я всегда это подозревал, но где доказательства?

— Ну, у него ведь нет детей?

— По крайней мере я о них ничего не знаю, — ответила я.

— Тогда что, черт возьми, эта соблазнительная учительница из Понсонби, ну знаете, высокая, с темными волосами и длинными ногами, Анушка, или как там ее, делала в его доме по Лонсдейл-гарденс сегодня днем, если у него нет детей, которым нужны дополнительные занятия?