А может быть, так ему и надо? Эта мысль как-то сама собой пришла ей в голову; но уже в следующее мгновение Эсме решила, что явно погорячилась. Он все-таки пытается – пусть по-своему – помочь ей. Уж лучше страдать, выйдя замуж за Майклза, чем жить с сознанием того, что Йен все потерял из-за ее желания отомстить.

Эсме вдруг снова живо представила себя в отвратительных объятиях Майклза. Выйдя за него, она стала бы несчастной на всю оставшуюся жизнь. Ее тошнило от одной мысли о том, что ей придется отдать этому отвратительному типу свою девственность и уже никогда в жизни не знать иных мужских ласк, кроме постылых ласк нелюбимого мужа.

Но есть ли у нее выбор? Йен недвусмысленно заявил, что ни за что на свете не позволит ей начать самостоятельную жизнь в чужом городе, и единственный способ покинуть дом посла – это уверить его в том, что она не пропадет и без его опеки, или попытаться уговорить его отпустить ее в консульство. Если Эсме распишет ему в красках, что может сделать ее отец с его карьерой, Йен скорее всего сам поспешит избавиться от нее.

Она печально вздохнула. Угораздило же влюбиться в человека, который готов ответить на ее любовь, заботиться о ней, обеспечивать, но сделать ее своей официальной женой не хочет! И тут же она попыталась прогнать эту мысль. Нечего вздыхать о Йене, – ей все равно придется забыть его, и чем раньше она сумеет это сделать, тем лучше.

Погрузившись в ванну, Эсме постаралась сосредоточиться на пробудившихся в ее теле приятных ощущениях. Все образуется, уверяла она себя. Может быть, Майклз передумает жениться на ней, и ей вообще незачем будет защищаться от него. А может, отец будет так рад встрече с дочерью, что прислушается наконец к голосу разума. Все может быть…

Эсме и сама не заметила, как уснула: в ванне.

Очнувшись от скрипа двери где-то на верхнем этаже, она поежилась – вода уже успела остыть, стало быть, она просила в ванне достаточно длительное время. Эсме поспешно выбралась из ванны, наскоро вытерлась полотенцем и быстро оде ась.

Оставляя влажные следы на паркете, она отправилась искать Йена и вскоре обнаружила его в коридоре. В руках посол держал шелковый цилиндр, черный фрак и белоснежная манишка эффектно подчеркивали бронзовый загар на его лице, а густые каштановые волосы были небрежно откинуты назад. Эсме снова захотелось, забыв обо всем, погрузить пальцы в эти мягкие роскошные волосы. В этот момент Йен больше всего напоминал ей того таинственного незнакомца, каким он предстал перед ней в ночь их первой встречи, но только теперь во взгляде его она явственно читала ответное желание.

С минуту оба стояли молча, словно прикованные к месту, не в силах отвести глаз друг от друга, пока Эсме вдруг не осознала, что влажный саронг, под которым ничего нет, плотно охватывая тело, весьма откровенно подчеркивает ее формы.

– Долго же ты принимаешь ванну! – В голосе Йена Эсме уловила тщательно скрываемую нежность.

– Просто я задремала, – призналась она.

– Тем более тебе следует отдохнуть, детка, – заботливо произнес он. – У тебя сегодня был трудный день…

Эсме снова напомнила себе, что она не должна поддаваться чарам Йена, если хочет сохранить свою свободу.

– Нам нужно поговорить, – стараясь, чтобы ее голос звучал сухо и бесстрастно, проговорила она.

– Извини, но… мне сейчас не до этого. – Йен обнял ее за талию. – Через час меня ждут в консульстве.

От его прикосновения у Эсме закружилась голова…

– Что ж, – с трудом проговорила она, – раз так – иди. Но когда вернешься, я все же хотела бы выяснить кое-что… – Эсме попыталась высвободиться из объятий Йена, но он по-прежнему крепко держал ее.

– Минут пять у меня еще есть в запасе… – пробормотал он, целуя ее в плечо.

– Пять минут ничего не решат: это долгий разговор, я не хочу, чтобы ты опаздывал.

– Можно и опоздать, ничего страшного. – Йен еще крепче прижал ее к себе, и она почувствовала, что окончательно теряет способность мыслить здраво… – Бог свидетель, мне так не хочется покидать тебя!

Внезапно Эсме осенила идея.

– Может быть, тебе стоит взять меня с собой? – с энтузиазмом воскликнула она. – Тебе ведь понадобится переводчик!

Йен, пожалуйста! К тому же я никогда не была в королевском дворце…

Однако посол и не думал поддаваться на ее уловку.

– Где так легко убежать, стоит мне замешкаться? – усмехнулся он. – Кого ты хочешь обмануть, красавица?

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее щеки, но девушка резко отстранилась от него. Тогда Йен, снова притянув ее к себе, коснулся губами ее губ. Эсме твердо решила не отвечать на поцелуй, но губы Йена так нежно ласкали ее губы, язык так настойчиво пытался проникнуть внутрь, что противиться с каждой минутой становилось все труднее. Эсме раздвинула губы, словно цветок, распускающийся навстречу солнцу. Рука Йена, лаская ее плечи, спину, опускалась все ниже, бедра его плотно прижались к ее бедрам, и Эсме почувствовала его крайнее возбуждение…

– Господи, – простонал он, – я отдал бы весь мир за то, чтобы провести эту ночь с тобой!

– И я. Оставайся! – Эти слова сорвались с губ Эсме помимо ее воли, и она поспешила добавить: – Нам действительно надо поговорить.

– Если я останусь, – усмехнулся он, – то, боюсь, нам будет уже не до разговоров… – Йен, казалось, больше не сомневался, что его талант соблазнителя должен подействовать безотказно, и эта его самоуверенность мгновенно отрезвила Эсме.

– Ты, кажется, собирался идти в консульство! – напомнила она.

– Что ж, – Йен вздохнул, – придется! Ты ведь будешь меня ждать, да? Я скоро вернусь, и тогда мы наконец поговорим, если ты этого так хочешь!

– Хорошо, я буду ждать, – проговорила Эсме, опуская глаза. – Обещай только… хотя бы во время разговора… не трогать меня!

– Ладно, обещаю. Я буду сидеть на достаточном расстоянии от тебя, так что ты можешь не опасаться. Но если ты снова попросишь отпустить тебя – а именно об этом, как я подозреваю, нам предстоит разговаривать, – то знай – от своего решения я не отступлюсь!

– Что ж, я все равно буду ждать тебя…

– А я постараюсь вернуться, как только смогу!

Эсме усмехнулась про себя – на этот раз слова лорда Уинтропа прозвучали так обыденно и деловито, словно он уже давно был ее мужем.

После того как Йен наконец ушел, Эсме решила осмотреть дом получше. Как выяснилось, в нем было целых четыре огромных спальни. Одну из них, очевидно, уже облюбовал себе Йен, ибо в ней стоял его чемодан. Эсме решила осмотреть остальные три, чтобы выбрать для себя самую подходящую. Все спальни, впрочем, оказались обставленными на один манер – огромные кровати из красного дерева с пышными парчовыми балдахинами, изящные тумбочки и зеркала во всю стену.

Эсме не стала ломать голову над тем, какую из спален выбрать, ибо для нее, в сущности, был важен лишь один критерий – чтобы эта спальня находилась как можно дальше от спальни Йена. Впрочем, самая дальняя спальня одновременно оказалась и самой симпатичной – сочетание белых и темно-красных тонов сразу пришлось ей по вкусу.

Внезапно взгляд Эсме задержался на ее отражении в одном из зеркал: в сиамском наряде она и впрямь казалась весьма соблазнительной. Тонкий шелк шаровар весьма откровенно обрисовывал изящные формы бедер; узкая полоска ткани едва прикрывала грудь – богатому мужскому воображению вряд ли понадобились бы много усилий, чтобы дорисовать то, что было скрыто…

Эсме попыталась повязать шарф так, чтобы он смотрелся более скромно, но у нее ничего не вышло.

«Черт побери! – возмутилась она. – Как я смогу противостоять настойчивости Йена, когда из всех моих немногочисленных одежек он выдал мне едва ли не самую сексуальную? Нет, надо бежать отсюда, и бежать немедленно!»

Неожиданно в дверях послышался негромкий кашель. Обернувшись, Эсме увидела Прасерта. Сиамец протягивал ей расческу.

– Господин не велел возвращать вам что-нибудь из ваших вещей, госпожа, – произнес он, – но, думаю, он не станет возражать, если я отдам вам это. Расческа может вам понадобиться.