— Я сейчас не могу разговаривать. Люди пришли смотреть дом. Ты…

— Что?

— Ты пришел сказать, что передумал?

Он приблизился к ней вплотную.

— Ничего я не передумал.

Джина крепко сцепила руки, чтобы унять дрожь.

— Слава Богу.

— Джина! Ты за кого меня принимаешь? Я пришел потому, что привык обращаться к тебе за поддержкой, когда мне плохо. Я не жду от тебя поступков или особых слов. Просто хочу поделиться, рассказать, как все ужасно, как…

— Как что?

— Каким виноватым я теперь себя чувствую.

Она взяла его за руку.

— Мне очень жаль. Честное слово.

Лоренс поморщился:

— Никто ведь не просит любви, так? Она просто случается и не оставляет тебе выбора.

— Я мечтала о любви. Мечтала о ней больше всего на свете.

Джина снова оглянулась на дом. Пью стояли у окна спальни и, судя по жестам, обсуждали новые шторы.

— Прости, мне правда нужно идти.

— Конечно. Я зайду позже. Днем. По крайней мере мне теперь не придется врать, что я иду за розовым перцем. Ох, Джина, какое у нее было лицо…

— Не надо.

— Дай мне полюбоваться твоим.

Она повернулась. Лоренс несколько секунд разглядывал ее, как будто пытался запомнить каждую черточку.

— Поначалу всегда тяжело, — промолвила Джина. — И мне было тяжело, когда Фергус ушел. Я думала, что умру. В прямом смысле.

Лоренс встал.

— Не знаю, не знаю. — Он прищурился и посмотрел на голубое небо с большими бело-серыми облаками, похожими на воздушные шары. — Последствий я боюсь еще больше.

Софи два часа проспала на бабушкином диване. Она хотела просто посидеть, глядя на коллаж с белыми парчовыми лебедями на шелковом пруду среди бархатных камышей, и спокойно подумать. Но усталость, душное тепло и уют гостиной ее сморили: она положила голову на лоскутную подушку и крепко уснула.

Временами ее сознание выплывало на поверхность, точно рыба на воздух, но Софи не хотела просыпаться и медленно поворачивала его обратно, в тяжелое забытье. Ей снились диковинные сны, полные огромных красочных образов, которые слегка ее пугали, но даже они были лучше, чем явь.

Проснулась Софи к обеду. Подумала, не вернулась ли Ви из больницы и не открыть ли ей банку супа. Может, натереть сыру и поджарить хлебцы? Она вышла на кухню. На доске среди крошек лежала буханка хлеба, рядом стояли банка джема, заменитель сахара и соломенная корзинка с двумя помидорами. В раковине — немытая бабушкина кружка. Софи открыла холодильник и присела на корточки. Внутри были продукты, которые Фергус презирал: сосиски, плавленый сыр и половинка пирога с говядиной и почками. Софи вытащила сыр и отрезала два мягких резиновых куска. Один свернула в трубочку и съела, прижимая к нёбу, пока он не растаял. Второй положила на хлеб и тоже съела, закусывая помидором. Она почти не чувствовала запахов и вкусов. Затем Софи сполоснула кружку Ви, набрала в нее воды из-под крана и пила, пока не затошнило.

Рядом с телефоном лежал блокнот. Сверху большими буквами было написано «ДЭН» и номер телефона больницы. Софи вырвала следующий листок и написала: «Бабушка, я тут у тебя чуть-чуть посидела. Хотелось побыть одной. Ты ведь не против? Я съела немного сыра и помидор. Скоро приду тебя навестить. Надеюсь, у Дэна сегодня все хорошо. Твоя Софи». Она перечитала написанное. М-да, звучит нагло и по-детски. «Прости, — добавила она. — Я тебя очень люблю. Софи».

Может, немного прибрать на кухне? Нет, наверное, не стоит: а) Ви не заметит; б) Ви будет все равно; в) лучше не соваться, куда не просят. Она запихнула листок в корзинку с помидором и ушла.

— Ее нет дома, — сказала Лотте. — Вышла куда-то. Мистер Вуд на кухне, если надо.

Она подняла с пола пластиковый мешок с мусором.

— Сегодня затишье, мы даже не ожидали. Всего три двухместных забронировано. Ну и хорошо. У миссис Вуд болит голова. У моей мамы тоже голова болела, так боденский врач сказал ей, что это мигрень, и запретил есть копченую рыбу…

— Когда моя смена? — перебила ее Софи.

— Сегодня вечером дежуришь на кухне. У Кевина выходной, а Мишель работает в столовой. У моей мамы боли всегда начинались в один и тот же день месяца, а зимой, когда ночи были длинные и солнце мы видели только в обед, ей совсем плохело. Ужас! В Бодене и помереть недолго. Ни за что туда не вернусь.

— Понимаю, — сказала Софи, протискиваясь мимо Лотте с мешком.

Затем она помчалась наверх, перепрыгивая по три ступеньки зараз. Кто-то бросил на лестнице обертку от конфеты, и Софи ее подняла, помня о мигрени Хилари. Сверху донесся грохот и визг музыки. На кухне было пусто и не убрано, то же самое — в комнатах Адама и Гаса. Дверь в комнату Джорджа оказалась закрыта.

Софи немного постояла перед ней, запихивая обертку в карман джинсов. Затем постучала. Ей не открыли, музыка не смолкала. Софи постучала громче.

Наконец выполз Джордж. Он выглядел сонным и помятым.

— На черта ты стучишь? Вошла бы сама.

— Ну, это же все-таки твоя спальня. Личное пространство.

Джордж попятился и впустил ее. В комнате пахло постелью и табачным дымом.

— Вот бы еще братья так думали!

— Можно убавить музыку?

— Не вопрос. — Джордж покрутил регулятор громкости на проигрывателе. — Давно не виделись. После Лондона ты куда-то пропала.

— Да…

Перешагивая через одежду, разбросанные журналы и газеты, Софи прошла к расправленной кровати и села. Сидела она прямо, а не горбясь, как обычно, — будто бы извиняясь за свою худобу, за себя и вообще за все на свете.

— Кофе хочешь?

Она покачала головой.

— Может, попозже. Ты занят?

Джордж зевнул.

— He-а. Лежу вот и пытаюсь не волноваться. Мне предложили работу в магазине садового инвентаря. По идее я должен согласиться, но я боюсь. А вдруг привыкну и не захочу увольняться? Вдруг я там застряну?

— Тебя же никто не держит…

— Нет. Но так со всеми случается.

Джордж глянул на Софи и прилег на другой край постели, поперек смятых подушек.

— А у тебя что было? В Лондоне?

Софи вся сжалась.

— Как-то все нелепо вышло.

— Нелепо?

Она потянулась, потрясла руками и закрыла глаза, как будто хотела отогнать дурные мысли.

— У него новый дом. Очень красивый и обставленный так… ну, знаешь, будто там молодожены поселились. Он хочет завести кошку, и еще там этот парень… Тони зовут.

Джордж притих.

— Очуметь…

— Я ничего не поняла, — сказала Софи, сидя прямо и высоко подняв подбородок. — Только догадываюсь. На кухне куча разной техники, деликатесы, красивые часы, всюду металл, и они… ну, им как будто хорошо вместе. Уютно так. Спальни у них на разных этажах, и папа все время говорил, как Тони помог ему купить дом… и все же мне показалось, что они привязаны друг к другу.

— Жуть! — хмыкнул Джордж и подвинулся ближе к Софи. — Бедная Соф…

— Я прямо озверела от злости! Раньше я тоже злилась, но потом этот Тони открыл дверь и попытался со мной любезничать, и я взорвалась. Когда папа вернулся, я хотела обнять его и убить одновременно. Он, видимо, решил… — Софи ударила кулаками по смятому одеялу, — …что имеет право жить с кем захочется!

— Софи, это ненормально, так не должно быть…

— Гей он или нет, — продолжала она, — но сейчас он живет с другим человеком, не со мной и не с мамой! — Софи оперлась на локоть, почти вплотную придвинувшись к Джорджу. — От их дома меня затошнило. Знакомые вещи вперемешку с новыми. Да еще фотографии повсюду…

— Ну может, он действительно скучает, — предположил Джордж. — Дай отцу шанс. А маме ты сказала?

Софи прижалась щекой к одеялу.

— Нет.

Джордж разглядывал ее лицо, скулы и подбородок, изящные изгибы бровей и ресниц.

— Я думала об этом, когда ехала домой. Но пока не решилась. Ей, по-моему, полегчало от советов психолога. Она стала уверенней и все такое. Не хочу загонять ее обратно — самой же потом придется ее утешать, а она обязательно расстроится, если я заговорю о папе.