Вопреки всем опасениям она доверилась Исмаилу, потому что Квин всегда делал так.

Позади нее послышался какой-то звук, и Ровена быстро повернулась.

– Исмаил?

Но это был всего лишь кот, кравшийся вдоль стены. Ровена обхватила себя руками. Страх ее возрастал. Куда же, черт возьми, подевался этот Исмаил? О чем он думал, оставив ее здесь, в этой кромешной тьме?

– Сеньорита де Бернар?

Она всмотрелась в темноту. Маленький мускулистый человек приблизился к ней, его голос звучал довольно фамильярно.

– Я только что прибыл из Клиши. Исмаил Хан сказал мне, что случилось. Естественно, я сделаю все, чтобы помочь.

– Я не верю своим глазам! – воскликнула Ровена, когда он остановился перед ней и свет лампы упал на его лицо. – С какой стати вы оказались во Франции, сеньор Аронки?

– Итак, вы видите, джентльмены, – говорил герцог Веллингтон, – что совсем непозволительно обвинять лорда Каслри и что русский царь сам стремится не допустить установления равновесия в Европе.

Лорд Каррутерс, заместитель министра, сделал последний глоток вина. Лакей в ливрее быстро подошел к нему и наполнил бокал снова.

– Талейран рекомендует суверенным правителям вернуться к старому разделу границ, хотя несколько донесений, которые нам удалось перехватить на пути в Париж, ясно говорят, что ему нравится план раздела Польши. Как бы там ни было, это показывает, что его взгляды более реалистичны, чем взгляды лорда Каслри.

Герцог медленно кивнул.

– Возможно, вы правы. Каслри считает, что бесполезно надеяться убедить царя какими-либо доводами.

Среди гостей поднялся большой шум. Многие считали, что молодой царь Александр I – слишком занятый собой, жадный, высокомерный и всецело военный человек – не способен на уступки в интересах мира. Поддерживаемый огромной и могучей Россией-матушкой, он не собирался идти на переговоры.

В этот момент в комнату вошел курьер в расшитом золотом мундире и тихо сказал что-то послу. Брови Веллингтона нахмурились, и он встал с нехарактерной для него поспешностью. За столом наступила тишина.

– Джентльмены, боюсь, что я получил очень плохие новости. Только что произошла вооруженная стычка в парижском кафе.

Послышались возгласы изумленных гостей, сэр Эдвард прошептал что-то военному атташе майору Йорку, оба выглядели мрачными.

– Думаю, что сейчас это может иметь более серьезные последствия. В стычке пострадали гражданские лица. Умерли одна француженка и две англичанки и еще двое тяжело ранены, – Веллингтон повернулся к курьеру. – У вас есть донесение, мистер Алджернон?

– Да, ваша светлость.

Извинившись, посол снова сел и начать просматривать газетные заголовки. Все остальные наблюдали за ним, не говоря ни слова.

– Боже милостивый, список убитых и раненых, – воскликнул герцог, дойдя до последней страницы. – Я никогда не думал, что не увижу их.

Томас Верст мертв, и Чарльз Абраме, и миссис Амелия Кук. Парень под именем Флетчер, который когда-то служил в нашем третьем испанском дивизионе, ранен в горло. Надежды, что он останется в живых, нет. Остальных я не знаю. Надеюсь, расследование... – внезапно он оборвал фразу, дойдя глазами до последней строчки.

– Джентльмены, – сказал он, снова вставая, – надеюсь, вы извините меня, если я пожелаю вам спокойной ночи. У меня еще много дел, но, пожалуйста, не придавайте этому значения. Развлекайтесь сами. Месье Рекамье потратил несколько часов, чтобы приготовить десерт, и очень расстроится, если вы его не съедите.

Широко шагая, он направился к двери, за ним семенил его личный секретарь. Вдруг он остановился.

– Майор Йорк, на одно слово, пожалуйста.

– Конечно, сэр.

Тарквин поднялся и последовал за послом в зеленую гостиную, пожалуй, наиболее приятную комнату во всем посольстве. Лакей закрыл за ним дверь, и они остались одни среди тиканья часов и блеска позолоты. Тарквин ждал. Посол подошел к окну и остановился, глядя на пустую улицу. Опустив тяжелые парчовые шторы, он со вздохом сказал:

– Боюсь, у меня плохие новости для вас, Квин. Тарквин ждал, его лицо не выражало никаких эмоций.

– На днях вы говорили мне, что ваш брат Джеймс, не любящий составлять донесения, уцелел в Лейпцигской битве и зачислен в прусскую кавалерию.

Тарквин наклонил голову.

– Это правда, сэр.

– Жаль, но я должен сообщить вам, что его имя появилось в списке раненых сегодняшней ночью. Джеймс Гамильтон Йорк. Это ваш брат, не так ли? Я подумал, что будет лучше сообщить вам об этом наедине.

– Спасибо, сэр.

– Я не был уверен, что он в Париже. А вы? Тарквин кивнул.

– Вы не можете сказать мне, насколько тяжело он ранен?

– Я не знаю. Возможно, вам следует... В эту минуту в комнату вошел курьер:

– Извините, ваша светлость...

– Что, Алджернон?

– Прибыли министр полиции и граф Алексис де Неоэй, они хотят увидеть вас. Я провел их в Ионический салон.

– Следует послать кого-нибудь уточнить список, – произнес Веллингтон скорее себе, чем другим. – Держу пари, что Тюильри сейчас полон шума по этому поводу.

Он прошелся по комнате и положил руку на плечо Тарквина. Оба были примерно одинакового роста и телосложения, но возраст Веллингтона выдавали усталые морщины у рта.

– Пройдемте в кабинет, Квин. Капитан Вэлас ждет нас. Он один из тех, кто принес это сообщение. Возможно, он сможет рассказать вам больше.

Тарквин поклонился снова.

– Благодарю вас, сэр.

Голос посла остановил его в дверях.

– Исмаила нет с вами сегодня вечером?

– Нет. Я послал его в клуб Сюлли. Веллингтон удивленно поднял брови.

– К Сюлли? Зачем?

– В Париже проездом мой друг по имени Луис Аронки, и сегодня вечером он едет в Вену. Исмаил передаст ему письмо.

– Значит, вы не увидите его в ближайшее время. А жаль. У меня предчувствие, что он может понадобиться вам сегодня ночью.

– Позволю себе не согласиться с вами, сэр.

Сиам стоял оседланный, грум держал его под уздцы. Сев в седло, Тарквин пустил коня в галоп, помчавшись сломя голову. Улицы были почти пусты, те парижане, которые не ложились спать в это время, были в Пале-Рояле или в кафе «Англия», которое не закрывало своих дверей до самого рассвета. Несколько заблудившихся денди брели вниз по бульвару, подвыпившие, с растрепавшимися прическами, с расстегнутыми жилетами, волоча за собой свои трости.

Они сыпали проклятиями, когда из-под копыт Сиама в них полетели комья грязи, но неумолимый всадник не обратил на них ни малейшего внимания.

Капитан Вэлас сообщил Тарквину, что раненых отвезли в церковь Святой Марии-Магдалины, которая была восстановлена по недавнему приказу Наполеона как храм славы великой армии. Там было достаточно места, чтобы разместить раненых и умирающих. Мчась в бешеной скачке по темным улицам, Тарквин думал лишь о том, чтобы как можно быстрее добраться до этой церкви. Боже милостивый, было невыносимо думать, что Джейми ранен, что, может быть, он умирает или уже умер? Как долго он пробыл во Франции? Какого черта он никому ничего не сообщил!

С этими тревожными мыслями Тарквин повернул Сиама на узкую улицу, чтобы сократить путь. Тут дорогу ему преградила карета с распахнутыми дверями, которые, судя по всему, забыли в спешке закрыть. Он решил, что где-то неподалеку должны быть растяпы-хозяева, и огляделся. Повернув голову, он увидел освещенный дом, слабые тени людей, двигавшихся за занавесками. Великий Боже! Это же дом, принадлежавший семье Ровены де Бернар! Что там, черт возьми, происходит?

Свет горел на каждом этаже, и вдруг Квина осенило, что Ровена и ее семья жили всего в нескольких кварталах от кафе «Париж».

Тарквин так резко осадил Сиама, что бедное животное присело на задние ноги. Он не забыл случай в кафе Сильва и тот парализующий страх, который пронял его до самого горла, когда он, взглянув через дымную комнату, увидел Ровену, пытающуюся бежать сквозь невероятный шум и суматоху. Он не забудет ту минуту до тех пор, пока будет жить. Он не хотел и думать, что это может повториться снова.