Шотландские нагорья. Январь 1814

Через несколько дней после наступления Нового года с горных вершин Карнгорма подули холодные злые ветры. Над наснеженными вершинами проносились облака, затмевавшие низкое зимнее солнце и погружавшие во мрак дорогу вдоль болота, поросшего вереском. Свежие порывы ветра с остервенением набрасывались на кусты сухого можжевельника и рвали полы плаща одинокой всадницы, легким галопом скакавшей по схваченному морозцем грунту.

Ветер вместе со снежной крупой проникал под капюшон плаща. Ровена де Бернар приподнялась в стременах. Вересковая пустошь да неровная колея от колес телеги – вот и все, что еще можно было различить в свете меркнущего дня. До замка, являвшегося собственностью рода Лесли, где она жила в настоящее время, было несколько миль пути и, по-видимому, до начала бурана ей не удастся туда добраться. Новый порыв ветра швырнул ей в лицо горсть леденящего мокрого снега. С гримасой неудовольствия она подняла воротник и пришпорила лошадь. Собственно, не стоило затевать эту поездку. Когда она покидала замок, погода уже портилась, и теперь ей приходится расплачиваться за свое недомыслие.

Липкий снег жалил ее щеки, хотя она по самые глаза куталась в широкий плед. Хорошо, что кожаная сумка, висевшая у нее на шее, сейчас была пуста. А недавно в ней лежали виски, табак, чай, один или два фунта вяленой оленины, нарезанной длинными и тонкими кусками, и мешочек овсяной крупы, тайно взятые из кладовой замка Лесли. Все это предназначалось для арендатора небольшой фермы Элана Говери и его жены, которым, как считала Ровена, переданные ею припасы как-то помогут продержаться оставшуюся часть зимы.

Ровена пригнулась ниже к седлу и пустила лошадь в галоп. Для обнищавших мелких фермеров Глен Роуза она уже ничего больше сделать не сможет, так как через два дня навсегда покинет эти края. Благоразумнее будет, если она перестанет беспокоиться о вещах, которые она не в силах изменить, а лучше подумает о том, как укрыться от приближающейся снежной бури. Ровене не хотелось быть застигнутой темнотой на этой мрачной болотистой полоске земли.

В подернутой туманной дымкой дали она смогла различить знакомые очертания высокой горной цепи, окружавшей Глен Роуз, где находился замок Лесли. Если ей улыбнется удача, то она сможет найти укрытие, прежде чем разыграется буран. Ровена легко ударила лошадь плетью и подбодрила ее ласковыми словами.

А тем временем на противоположном краю вересковой пустоши, там, где горные вершины уже терялись в клубящемся тумане, другой всадник с трудом прокладывал себе путь по крутой, скользкой тропинке, спускавшейся вниз. Его усталая лошадь брела, опустив голову. Грива ее обледенела, на копытах налипли комья грязи, она скользила и спотыкалась на тропинке, ведущей в долину.

Капитан Тарквин Йорк чертыхался, вглядываясь вперед, но мокрый снег слепил ему глаза, и он вообще перестал что-либо различать. Последняя почтовая станция, затерявшаяся в горах, осталась далеко позади, и хотя он был уверен, что до Глен Роуза не более четырех миль, он одолел путь почти в два раза длиннее, но до сих пор не обнаружил каких-либо признаков человеческого жилья.

Плащ плохо защищал капитана от порывов ветра. Он до самых бровей надвинул промокший край своей шляпы и заставил лошадь остановиться. У него исчезла последняя надежда добраться засветло до места назначения. Ветер, казалось, усилился и стал еще холоднее. У капитана от холода онемели пальцы и очень болела нога. Он хотел уже было повернуть назад, но понял, что в этой темноте обратной дороги к деревне Инверда-линг не найдет.

Его мысли возвращались к благословенным краям Южной Англии, к милым сердцу холмам Дорсета и приятному теплу, исходящему от огня в камине. В его воображении возникали просторные нежно-зеленые лужайки и ухоженные сады, пруды, амбары и плодородные участки земли, принадлежащие фермерам, спокойное течение речки Фроми, несущей свои воды в Ла-Манш. Полный тихого достоинства, с домиками, увитыми плющом, Лонгбурн казался ему в настоящий момент желаннее всех вместе взятых уголков Шотландии с их дикой природой: ухоженный, теплый, чистенький, просто рай для продрогшего, усталого путника.

По правде говоря, его последнее посещение родных мест было не слишком веселым. Сражаясь против французов в районе Витории в июне прошлого года, капитан был тяжело ранен и на корабле доставлен обратно в Англию. Несмотря на все усилия его энергичной невестки Луизы, выздоровление шло медленно. Утешало только то, что, пока он лечился, ему было присвоено звание капитана его королевского величества третьего драгунского полка.

Наступил и прошел Михайлов день, прежде чем его здешнее начальство посчитало, что капитан может возвращаться в свой полк для продолжения службы. Однако накануне отъезда в Лондон, откуда он вместе с эскортом должен был перебраться в Испанию, Йорк получил неожиданный вызов. Ему поручалось по пути захватить с собой на континент некую юную особу. Но прежде ему следовало отправиться за ней в Шотландию и уже оттуда сопровождать во Францию.

– Не беспокойтесь, она совсем еще ребенок, – заверил его полковник Армбрастер. – Судя по письму леди Лесли, которая приходится тетей этой юной леди, ей двенадцать или тринадцать лет. Поездка может быть сопряжена со значительными трудностями, и я не сомневаюсь, что вы именно тот человек, которому можно доверить судьбу маленькой девочки. О ее безопасности вы, надеюсь, сможете позаботиться должным образом.

Тарквин внимательно выслушал своего непосредственного начальника, выказывая все признаки вежливого интереса, а затем сухо спросил:

– С каких это пор, сэр, командование британской армии стало проявлять заботу о транспортировке детей по тылам противника?

Едва заметная краска смущения появилась на мясистых щеках полковника:

– Это особый вопрос, капитан. Но если быть откровенным, то дело обстоит следующим образом. Леди Лесли принадлежит к типу энергичных и волевых женщин, она связана родственными узами с самим генералом лордом Фитцхугеном, и мне пришлось почтительно ее заверить, что ребенок во время путешествия будет под надежной защитой армейского офицера. Мои побуждения, естественно, совершенно бескорыстные. Безопасность девочки меня по-настоящему беспокоит.

Тарквин почувствовал раздражение, но сдержался:

– Полагаю, леди Лесли тщательно все взвесила и отдает себе отчет в том, что путь во Францию в это тревожное время для ребенка небезопасен.

Полковник Армбрастер сделал недовольное лицо. Признаться, он не придавал делу большого значения. Однако в письме леди Лесли была выражена непреклонная решимость относительно возвращения ее племянницы в тот дом, где она родилась, и это, по ее мнению, следовало сделать теперь, когда армия Наполеона отступает и континентальная блокада почти что снята. Леди Лесли упомянула также в письме о кончине одного из членов французской семьи. В заключение она подчеркнуто вежливо напомнила о ее личном знакомстве с генералом Фитцхугеном, непосредственным начальником полковника Армбрастера, и выразила уверенность в том, что в качестве сопровождающего для ее племянницы будет прислан достойный и надежный человек.

Полковник был вовсе не глуп и сразу смекнул, что возражать нет смысла. Оставляя свои сомнения при себе, он неохотно взялся уладить порученное ему дело. К счастью, леди Лесли уже сделала необходимые приготовления, чтобы сразу, как только представится случай, отправить девочку во Францию через Испанию на борту пакетбота, курсирующего по линии Лиссабон – Фолмаус. Родственники девочки в Шартро, доме, где она родилась, уже были извещены о предполагаемой дате ее приезда.

Полковнику только оставалось подыскать офицера, который смог бы надежно позаботиться о безопасности племянницы леди Лесли во время нелегкого и длительного путешествия во Францию. Полковник Армбрастер хорошо знал капитана Йорка, отдавал должное, его личным качествам, считал его офицером способным, надежным и заслуживающим доверия. Кроме того, Йорк был истинным джентльменом в кругу военных, выходцев из английских джентри, владеющих земельной собственностью, и невозможно было представить, чтобы он отказался предложить свою помощь леди Лесли и ее племяннице, оказавшимся в затруднительном положении.