– Пишет ваш дядя Анри и Мадлон тоже, – нетерпеливо пояснила тебя Софи.

– Как хорошо, – сказала Ровена многозначительно. – Как насчет свадьбы?

Тетя Софи печально нахмурила брови.

– Боюсь, что далеко не так хорошо, как хотелось бы. Считаю, что ты, моя дорогая, должна вернуться со мной в Париж.

Ровена сразу успокоилась.

– Почему? – спросил Симон. – Что-нибудь не так?

Тетя Софи нервно поежилась.

– Из письма Анри я поняла, что он все больше сопротивляется планам Мадлон.

– Что вы имеете в виду, тетя? – спросил Симон.

– Ну, например, он говорит, что список гостей состоит уже почти из четырехсот гостей. Четырехсот! Может от этого девочка потерять голову? Как, скажите на милость, мы сможем их всех принять?

– Не каждый день Мадлон становится графиней, – заметил, усмехаясь, Симон.

– Что я могу сделать, чтобы помочь вам, тетя? – спросила Ровена, предостерегающе хмурясь на своего брата.

Тетя Софи выглядела встревоженной.

– Точно не знаю. Но мне кажется, что я должна быть в Париже, пока Мадлон осуществляет свои свадебные планы. Временами она бывает такой упрямой. Думаю, что она скорее прислушается к разумным доводам, если на нее будешь влиять ты, Ровена. Сейчас в самом деле нет необходимости оставаться тебе здесь, когда состояние Джейми улучшилось. Уверена, что ты можешь вернуться в Париж хотя бы на несколько недель, чтобы помочь со свадьбой. Ну что, Ровена?

Ровена даже не вспомнила, что еще вчера не желала находиться в том же месте, где и Тарквин.

– Конечно, тетя, – сказала она со слабой улыбкой, – я буду счастлива поехать с вами.

Когда с едой было покончено, Ровена, не теряя времени, бросилась к Вдовьему дому. Она обещала Симону помочь со счетами, но сначала она должна поговорить с Квином, сообщить ему хорошие новости. Как он обрадуется! Она не думала о том, как обрадовалась этому сама.

Задыхаясь от волнения, Ровена кинулась вверх по ступенькам, хлопнув за собой дверью.

– Ровена!

Она застыла в холле, увидев высокую фигуру Квина на верху лестничной площадки. Ее сердце болезненно сжалось, и пальцы схватились за перила.

– Что случилось? Не... не Джейми?

Он спустился к ней вниз, улыбаясь так, что сердце Ровены екнуло. В этот миг он был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела. Дойдя до последней ступеньки, он заключил ее в свои объятия и спрятал лицо в ее волосах.

– Он собирается жить, Ровена. Фрау Штольц и я пришли к выводу, что свертывание крови закончилось, это означает, что поврежденное легкое должно поправиться. Лихорадка не возвращалась уже двадцать часов, и, ты знаешь, – голос его дрогнул, – Джейми только что сказал мне, что он хочет есть.

Ровена обвила руками его шею.

– О, Квин, я так рада!

Они обнимали так друг друга некоторое время, затем Тарквин мягко посадил ее напротив себя. Большим пальцем он провел линию вдоль ее губ, одновременно глубоко вглядываясь в ее глаза.

– Исмаил и я решили ехать утром в Париж, как планировали. Думаю, твоя тетя согласится, что теперь, когда Джейми стало определенно лучше, мало причин оставаться здесь. Но я хочу, чтобы и ты поехала. Вернемся в Париж, Ровена! Есть какая-нибудь причина, почему ты не можешь ехать со мной?

Она бросила на него взгляд, едва сдерживая восхищенный смех радости. Она не могла поверить, что слышит как раз то, что нужно. Он хочет ее... Он хочет ее...

– Я не могу обещать, что мы сможем провести много времени вместе, – продолжал Тарквин, – но даже ради нескольких дней это стоит того, не правда ли?

Он смотрел в ее глаза, ожидая ответа.

– Я не понимаю, – растерянно сказала Ровена внезапно изменившимся голосом, – почему только на несколько дней?

Тарквин улыбнулся над ее наивностью.

– Потому что, возможно, через неделю меня направят в Вену или... вы забудете об этом?

Забудет! Нет, она не забудет, но она почему-то думала, что если он собирается взять ее с собой в Париж, то также возьмет и в Вену! Он не мог даже подумать о том, чтобы оставить ее, или мог?

– Вы хотите сказать, что предлагаете мне оставаться с вами только до тех пор, пока вы будете в Париже? – медленно сказала она. – И что я могу вернуться домой снова, когда вы уедете?

– Это не то, чего я на самом деле хочу, – ответил Квин, – но полагаю, что при данных обстоятельствах вы должны удовлетвориться этим.

Спазм сжал горло Ровены. Она подумала, что им надо объясниться раз и навсегда. Ей было необходимо узнать, чего хотел Квин: любовницы, которая согревала бы ему постель до того, как он уедет в Вену? Он не хотел ее как жену, он хотел ее тела, ее любви на несколько ночей или когда будет удобно.

Эта мысль причинила ей боль, наказывая за глупые мечты, за наивность и доверчивость. Ровена отвернулась, ее грудь вздымалась, сухие рыдания застревали в горле. Она услышала позади себя слова Квина:

– Что случилось, любовь моя?

Нежность, прозвучавшая в его голосе, привела ее в ярость. Как он смеет притворяться, что ничего не понимает? Неужели он мог быть таким слепым, таким бездушным! Он повернул ее к себе, улыбаясь ей с высоты своего роста, но это не могло уже изменить ее настроения.

– Пустите меня, – выдохнула она, зная, что если он обнимет ее, то она пропала, что она согласится на все, чего он захочет, ровным счетом на все. – Я не поеду в Париж как ваша любовница, Квин! Я не хочу этого!

– Моя любовница? – испуганно повторил он. – Что вы имеете в виду?

– О, конечно, Квин! Как же еще вы назовете женщину, следующую в Париж за мужчиной, которого она любит и которую он оставляет, когда его переводят в другой город?

– Это не так, как вы говорите, и вы это знаете, – выразительно сказал Квин.

– Не так? Тогда скажите мне, пожалуйста, ясно, какое место я занимаю в вашей жизни?

Квин смотрел в ее огромные глаза.

– Господи, – мягко сказал он, – вы ждете от меня предложения, не так ли?

Черты его лица, казалось, обозначились глубже, и руки до боли сжали ее плечи.

– Извините, Ровена, – хрипло сказал он. – Конечно, вы должны понимать, что безопасность герцога Веллингтона чрезвычайно...

– Замолчите! – закричала она. – Я не хочу ничего больше слышать о герцоге Веллингтоне и вашей ответственности за него! Мне всего этого довольно и вас тоже! Позвольте мне пройти! Позвольте мне сделать это сейчас же! Господи, я ненавижу вас, ненавижу!

Где-то наверху над ними хлопнула дверь, и они услышали приближающиеся шаги.

– Ровена, это ты?

Это была Жюсси, беспокойно звавшая ее с лестничной площадки.

– Что-то случилось?

В слепой панике Ровена попыталась освободиться из объятий Квина. Обнаружив, что это ей не удается, она ударила его ногой, и конец ее ботинка попал в место, куда Квин был ранен. Она услышала сдавленный стон боли и почувствовала, что свободна. Она повернулась и выбежала в темноту ночи, ослепленная градом хлынувших слез.

– Я все еще не могу выбрать рукава, – говорила Мадлон, рассматривая выкройки, разложенные перед ней на полу. – Сейчас явно отдают предпочтение готическому стилю и, конечно, с вышивкой. Теперь будут носить с разрезами или с буфами? И какой длины? Тереза Маликле считает, что этой весной в моде будут короткие рукава, но, если будет холодная погода, я...

– Мадлон! Мадлон, пожалуйста, – позвала ее мать.

Она лежала на канапе с влажным платком на глазах, в то время как ее новая горничная Берта беспомощно хлопотала над ней.

– Я не в силах рассматривать другие фасоны или обсуждать с тобой новые детали. Извини, дорогая, но моя голова болит так, что мне кажется, будто она сейчас разорвется.

– Мадам нужен покой, – согласилась Берта.

– Извини, мама, – с раскаянием в голосе произнесла Мадлон, собирая разбросанные листы с фасонами. – Я покажу тебе их утром.

– Прекрасно. Я хочу отправиться спать как можно скорее, а тебе лучше подготовиться к прогулке. На улице страшно холодно.