– Он так напуган, что не может сосредоточиться, – неприязненно думала Ровена. – Как же от него избавиться? Если бы он только знал, что происходит с Мадлон! О, как ей в эту минуту был нужен Квин!

Мадлон снова застонала.

– Больно, – прошептала она. – О Боже, как больно!

– Чего вы ждете? – прикрикнула Ровена на Робера. – Идите!

Он ушел. Ровена встала на колени и крепко прижала Мадлон к себе.

– Я хочу домой, – шепотом говорила Мадлон, с трудом сдерживая рыдания. – Ровена, забери меня, пожалуйста, домой.

– Обязательно заберу, дорогая, – пообещала Ровена. Но как? Она осмотрелась вокруг и увидела группу мужчин в ярко-красной форме, которые один за другим быстро выходили на улицу из дверей кафе. Они стояли у края тротуара и озабоченно беседовали с комиссаром полиции. От группы отделился один человек и стал наблюдать за дорогой. Ровена узнала в нем Тарквина. Слава Богу, он был цел и невредим. Видит ли он ее? Махая рукой, она окликнула его. Он быстро обернулся и, заметив Ровену, поспешил к ней. Выражение лица у Тарквина было сердитым.

– Ровена, Богом заклинаю, мы же с тобой говорили.

Он сразу же замолк, когда увидел, что Мадлон прижалась к Ровене и дрожит всем телом. Быстро нагнувшись, он поднял ее с такой легкостью, будто она была ребенком.

– Мадемуазель де Бернар! – закричал Робер, кинувшись им навстречу через улицу. – Я нашел для вас карету! Она остановилась вон там. Поторопитесь!

Следуя за ним, Тарквин осторожно уложил Мадлон на подушки внутри кареты, затем помог сесть Ровене. Дверца резко захлопнулась прямо перед носом ошеломленного Робера, и карета резко тронула с места. Тарквин с озабоченно-хмурым видом смотрел на Мадлон.

– Надо что-то сделать, чтобы остановить кровотечение.

Ровена быстро взглянула на него укоризненным взглядом.

– Ради Бога, не дуйся на меня. Я вижу и знаю, что с ней происходит. А известно ли это тебе?

– Да, – шепотом ответила Ровена. – У нее выкидыш.

– Ну вот, оказывается и тебе известно. А мне-то не очень верилось, что ты имеешь представление о таких вещах.

– Нам нужно каким-то образом ей помочь, Квин. Если не остановить кровотечение...

Мадлон застонала, и голос Ровены снизился до шепота:

– Ведь она, наверное, может умереть, если не остановить...

– Я не знаю. Единственная помощь, которую мы ей можем оказать, – это потеплее ее укутать. Дай мне твою шаль!

Ровена смотрела, как умело он обертывал шалью Мадлон.

«Его руки действуют успокаивающе, – думала Ровена. – Скольким солдатам они оказали помощь?» У Ровены не было необходимости спрашивать его, куда они едут и что он собирается делать. Достаточно было знать, что он рядом и она уже не испытывает страха за состояние Мадлон.

В этот момент Тарквин резко обернулся в ее сторону.

– Не смотри на меня таким взглядом. Святый Боже, как ты могла проявить такую доверчивость? Ума не приложу, что делать с Мадлон.

Ровена смотрела на него широко раскрытыми глазами, а он вполголоса чертыхался.

– В Париже я нахожусь менее недели, Ровена. Откуда мне было знать, в лапы к какому доктору попадет твоя кузина. А ее родители ничего об этом не знают?

Ровена отрицательно покачала головой.

– Она напоминает ребенка и выглядит как испуганный ребенок, – подумал Тарквин. – Как же все-таки ей помочь?

– Подожди минуту.

– А что там?

Не отвечая, Тарквин резко постучал по крыше кареты. Возница придержал лошадей и наклонился к окошку. Тарквин велел ему свернуть налево в неосвещенную аллею, по которой можно было доехать до Вандомской площади.

– Куда мы едем? – резким тоном спросила Ровена.

– Не ерепенься, Ровена. Положись на меня.

– Я тебе верю.

Тарквин улыбнулся, протянул ей руку, и она прижалась к нему. Они сидели молча, его подбородок касался ее волос. Наконец карета остановилась перед колоннадой, освещенной светом фонарей. Когда Ровена выглянула из окна кареты, у нее вырвался крик удивления.

– Это... это же Пале-Рояль!

Тарквин наклонился над Мадлон, обхватил ее и приподнял.

– Помоги мне, поправь ее платье! Ровена заслонила спиной дверцу кареты.

– Оставь ее в карете. Зачем мы приехали сюда?!

– А затем, что ей крайне необходим доктор, настоящий доктор!

– Но ведь Пале-Рояль – это пристанище картежников и проституток! – возмутилась Ровена.

Тарквин досадливо и нетерпеливо взглянул на нее и, не удостаивая ответом, вышел. Ровене не оставалось ничего другого, как следовать за ним мимо крикливо одетых мужчин и женщин. Они вошли в огромное здание, где размещалось бесчисленное количество магазинов, галерей, салонов, апартаментов и игорных притонов.

Хотя Пале-Рояль был, по-видимому, единственным хорошо освещенным зданием во всем Париже, внутренние дворики, газоны и пешеходные дорожки лежали в глубокой тени. Тарквин неторопливо шел по пустынным сводчатым галереям, между высокими колоннами. Ровена семенила рядом с ним, не произнося ни слова. Временами она тревожно вглядывалась в белое как мел лицо Мадлон.

В молчании миновали они ухоженные огороды центрального двора и стали подниматься по длинному ряду ступенек, ведущих к восточному крылу здания. Наконец они попали в просторное помещение, некогда принадлежавшее герцогу Орлеанскому, кузену Людовика XVI. Здание находилось на некотором удалении от остальной, более шумной части дворца с его подземными кафе, игорными притонами и театром Пале-Рояль, в котором для разношерстной, грубоватой публики давались скабрезные представления. Подойдя к одной из дверей, Тарквин жестом указал Ровене, чтобы она постучала. Им открыли и разрешили войти. Никто не задавал вопросов. Не было произнесено ни слова. Одного взгляда на находящуюся в бессознательном состоянии девушку на руках у Тарквина было достаточно, чтобы горничная почти бегом кинулась в прихожую, а затем в спальню, слабо освещенную оплывшими свечами. Мадлон положили на кровать, и над ней склонилась женщина, нетерпеливо потребовавшая зажечь побольше свечей. Она подняла у Мадлон веки, чтобы осмотреть ее зрачки. Минуты две она приглушенным голосом разговаривала с Тарквином, а затем обратилась к Ровене:

– Сколько времени она находится в таком положения, мадемуазель? Два месяца? Три?

Ровена не смогла ответить на ее вопрос.

– Я не знаю. Думаю, что три месяца. Сегодня она хотела избавиться от ребенка, но ей сказали, что она поздно спохватилась.

Женщина нахмурилась. Глядя на нее, Ровена подумала, что в ней есть что-то необыкновенное.

– Не известно ли вам о конкретных попытках помочь ей в ее положении?

– Насколько мне известно, таких попыток не было.

– Сегодня вечером в кафе у Сильва произошла потасовка, – тихо вступил в разговор Тарквин. – Трех человек застрелили, двух других смертельно ранили шпагой. Мадемуазель де Бернар и ее кузина были там, когда это случилось. Может быть, шок явился отягчающей причиной?

Женщина пробормотала:

– Ах, да Сильва... – вот и все, что она произнесла.

Мадлон издала слабый стон. В это время из полутемной прихожей вышли две молодые женщины. У одной в руках были тазик и кувшин, а другая несла поднос с настойками в пузырьках. Ровена испуганно посмотрела на Тарквина.

– Что они собираются с ней сделать?

Он стоял рядом с ней, стараясь подбодрить ее.

– Не могу сказать с уверенностью. Но я знаю, что в таких делах у них большой опыт, больше, чем у любого доктора. На них можно положиться.

Женщины расстелили для Мадлон чистую простыню и сняли с нее платье. Одна из них обратилась к Тарквину:

– Вам придется выйти, месье. Мадам Фуссо приступает к осмотру.

– Я останусь, – сказала Ровена Тарквину, когда он протянул ей руку. – Я могу понадобиться Мадлон.

– Очень хорошо. Скоро увидимся.

Но прошло более двух часов, прежде чем дверь снова открылась и его пригласили войти. За это время Тарквин успел переделать немало дел. Он обошел помещения, где играли в карты, кого-то высматривая. Наконец он отыскал некоего элегантно одетого джентльмена и долго беседовал с ним. Тот внимательно слушал Тарквина, не спуская глаз с того, кто сдавал карты, кивая время от времени головой. Затем они пожали друг другу руки, и Тарквин ушел в сопровождении слуги этого господина. Вместе они обошли еще ряд комнат. В одной из них он поговорил с какой-то женщиной, о чем-то распорядился, а затем написал письмо и отдал его слуге.