– Куда, дьявол их побери, все подевались? – требовательно спросил Тарквин, спешившись с лошади перед Большим домом, и стал взбираться вслед за Ровеной по узким ступенькам вверх. Толкнув небольшую дверь, она ввела его в комнату, где сильно пахло лекарствами.

– Симон еще не закончил посадку растений в поле, – объяснила Ровена. – Он никогда не возвращается домой раньше девяти или десяти часов, а иногда и позже. А дядя Анри и другие члены семьи отправились в Париж искать Феликса. Мы считали, что все это время он находился в Париже.

Рука Ровены задержалась под лампой.

– О, Квин, неужели он так плох?

Пламя осветило ее лицо, и Тарквин смог заметить ямочки на ее щеках и нежный овал рта с полной нижней губой, которая слегка дрожала, когда она смотрела на него Он быстро подошел к ней и взял светильник из ее рук.

– Я не лгу тебе.

Его голос был хрипловатым. Тарквин стал зажигать остальные лампы. В их неярком свете можно было разглядеть потолок со стропилами, увешанными букетами высушенных полевых цветов и длинными гирляндами чеснока. На полках стояло множество кувшинов, баночек, коробочек. А над ними были развешаны сосуды с длинными горлышками и подписанными аккуратным почерком этикетками: «подсолнечное масло», «масло из грецких орехов», «лавандовый мед».

– Я очень сомневаюсь в том, что ему сможет кто-нибудь помочь, – сказал Тарквин, не глядя на Ровену.

Он услышал шуршание платья Ровены и увидел, как она поднимает один из фонарей, который он поставил рядом с дверью.

– Я знаю, тебе пришлось проделать длинный путь и ты, наверное, сильно устал, но я прошу тебя помочь подготовить для него комнату. Матрас нужно перетряхнуть, а мебель убрать с дороги. Легче будет ухаживать за ним, когда ничто не будет отвлекать внимание.

– Но почему, – вспылил Тарквин, – этого не могут сделать слуги? Ты чувствуешь себя такой же усталой, как и я, и выглядишь так, будто весь день таскала тяжести! Может, кто-нибудь другой поможет мне, пока ты будешь отдыхать?

Голос Ровены снизился до шепота.

– В доме больше не осталось слуг.

Тарквин резко повернул ее к себе.

– Ты утверждаешь, что в доме не осталось слуг Значит, ты и Симон живете здесь одни?

– Здесь пока еще живут Арман и Фердинанд. Ровена говорила спокойно, не глядя на него.

– И Жюсси – моя кузина Жюстина – тоже живет здесь. Но сейчас она находится в Вилье и возвратится только завтра к вечеру. Наша домохозяйка, фрау Штольц, отправилась в Париж вместе с другими.

– Получается, что в доме не осталось ни горничных, ни садовника, ни даже повара?

– Повара мы отпустили на прошлой неделе. А помогать по дому приходит девушка из деревни, но она работает всего несколько часов.

– А где миссис Синклер?

– Она тоже уехала в Париж. Дядя Анри позаботится насчет того, чтобы отправить ее обратно в Англию через Кале. В настоящее время этот путь, как принято считать, безопасен.

– Да что же, рехнулись они что ли, предоставив тебя себе самой!

– Не думаю, чтобы они...

– А Симон работает на полях с утра до захода солнца, подобно обыкновенному работяге... – продолжал Тарквин раздраженно, не слушая Ровену – Что же касается тебя…

Ровена посмотрела на него с печальной, едва заметной улыбкой.

– Им так сильно захотелось найти в Париже Феликса и вернуться вместе с ним домой. Разве их можно осуждать за это.

Тарквин ничего не возразил, хотя ему хотелось бы высказать многое Анри Карно, необдуманно отправившемуся в Париж, бросив неотложные дела в поле и на винокурне.

– Квин! – услышал он шепот Ровены.

Боже, как она исхудала! На нее жалко смотреть.

– Пойдем, покажешь мне, что нужно делать.

Они стали приводить в порядок комнату Феликса, постелили чистые простыни и покрывало на кровать с пологом. Тарквин с готовностью передвигал мебель и скатывал ковры, тогда как Ровена очищала от пыли и грязи кухонные шкафы и столы. Закончив наконец работу, Тарквин тяжело опустился в кресло.

– Квин?

Он поднял глаза и увидел, что Ровена стоит перед ним, держа стакан с вином.

– Коньяк из Шартро.

– Пино. Это смесь коньяка и вина. Симон разливал его по бутылкам четыре года тому назад Тебе нравится?

Тарквин отпил чуть-чуть.

– Да, замечательно!

Они улыбнулись друг другу, их лица смутно белели в тусклом освещении комнаты.

Ровена сидела в кресле напротив Тарквина и пристально вглядывалась в окно. В свете лампы черты ее лица казались резкими.

– Меня начинает беспокоить их долгое отсутствие. Даже на двуколке этот путь можно было бы проделать менее чем за четыре часа.

– Я полностью доверяю своему связному, – заметил Тарквин, – но, если ты сочтешь необходимым, я могу поехать за ними.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, не надо. Мы подождем. Откинув голову на спинку кресла, Ровена увидела, что у Тарквина от усталости слипаются глаза. С тех пор как они выехали с Феликсом из Дордони, он ни разу нормально не выспался, да и после битвы под Тулузой отдыхать ему вообще не пришлось. Правда, она могла утешать себя тем, что он жив и относительно здоров, хотя она не преминула отметить, что он похудел и хромает сильнее обычного и усерднее, чем всегда, старается скрыть от нее свою хромоту. В камине с шумом потрескивали угольки, но Тарквин не шевелился. Ровена смотрела на него, и в сердце ее боролись столь противоречивые эмоции, что у нее перехватило дыхание. Ей хотелось расспросить Тарквина о Феликсе, о Тулузе, о его будущем и о том, как долго он собирается пробыть в Шартро. Все мысли Ровены в данный момент были связаны с Тарквином, и она чувствовала глубокое душевное удовлетворение от того, что он рядом с ней.

Снизу донеслось глухое хлопанье дверей, раздались голоса и стук копыт на внутреннем дворе. Тарквин вскочил на ноги и оказался у окна так быстро, что Ровена засомневалась, удалось ли ему заснуть даже коротким сном.

– Это, должно быть, Симон, – сказала она, пытаясь скрыть внезапное волнение, – или Арман с доктором.

Ровена подошла и встала рядом с ним. В лунном свете она разглядела останавливающуюся деревянную повозку. Дыхание ее замерло.

– Это Феликс, Квин, они привезли Феликса! Спокойно, – сказал он, прикоснувшись рукой к ее щеке.

Она робко ему улыбнулась, и они вместе поспешили вниз по ступенькам навстречу прибывшим. Возле дома они увидели Симона, Армана и доктора, а также телегу, в которой лежал Феликс. Его лицо было исхудалым и бледным, а пульс едва прослушивался. Они несли Феликса на деревянных носилках из досок, и Симон держал один их конец свободной рукой. Вид у него был удрученный. Ровена подумала, что Симона нужно было бы предупредить о прибытии Феликса заранее, но послать в поле было некого.

В комнате Феликса было тепло и уютно и приятно пахло листьями лаврового дерева, которые Ровена опустила в воду, а затем подержала над огнем. Феликс слабо вздохнул, когда его перенесли в кровать, и доктор попросил их оставить его с больным наедине. Остаться в комнате позволено было только Ровене.

– Я принесу вам кофе, месье, – предложил Арман Симону и удалился на кухню, тогда как Тарквин сошел по ступенькам вниз, чтобы поговорить с Исмаилом.

– Клянусь Аллахом, это была не поездка, а ночной кошмар, – выдавил из себя Исмаил. Его охватила дрожь от усталости и холода, и он с благодарностью взял у Армана чашечку кофе.

Когда Арман предложил Исмаилу позаботиться о его лошадях, тот ответил:

– Я сам их почищу. Покажи мне только конюшню, где я могу поставить лошадей.

Возвратившись, Тарквин застал Симона в его рабочем кабинете. Тот взад и вперед расхаживал по ковровой дорожке. Тарквин поразился его виду, настолько худым и изможденным он выглядел. Подойдя к серванту, Тарквин взял два стакана и налил в них коньяк. Симон взял стакан, поблагодарив рассеянным кивком, затем, очнувшись от задумчивости, взглянул на Тарквина и наморщил лоб. – Простите, месье, мы раньше встречались?

– Да, – ответил Тарквин, – в Байонне. Я сопровождал вашу сестру из Шотландии во Францию.