— Джеральд… — не своим голосом проговорила она.

— О Джеки! — Он, кажется, был рад, что так легко удалось с ней связаться. Она представила себе, как он сидит сейчас где-нибудь перед телефоном, расправив свои широкие плечи и уперев пристальный взгляд темных глаз перед собой. — Я несколько дней пытаюсь связаться с вами. Почему вы не отвечаете на мои звонки? Мне так много нужно объяснить, а вы не даете возможности…

— Послушайте, Джеральд…

Джеки была преисполнена решимости положить конец этим так и незавязавшимся отношениям прямо сейчас. Хватит с нее бессонных ночей, хватит томительного ожидания услышать от него хоть что-нибудь осмысленное. У нее не осталось сил. «Мне это не нужно, — убеждала она себя. — Неужели я ничему не научилась, после того как меня бросил Ричард? Где мой инстинкт самосохранения? Где умение вовремя уйти?»

— Послушайте, — повторила она. — Говорить нам не о чем. Вы женаты и женаты всего четыре месяца. Ваша жена выступает сейчас в Лондоне в популярной музыкальной постановке. Все. Точка. Я не хочу вас больше видеть, потому что отношусь с предубеждением к мужьям, живущим двойной жизнью. У меня у самой такой был когда-то. Так что прощайте, и я буду вам очень признательна, если вы не станете предпринимать попыток связаться со мной.

Джеки сделала паузу, чтобы перевести дух. Говорила она уверенно и жестко, однако внутри вся дрожала.

— Но, Джеки…

— Нет, Джеральд. Нет.

С этими словами она аккуратно положила трубку.

Несмотря на всю свою решимость больше не вспоминать о нем, разговор этот не шел у нее из головы весь следующий день, который она провела в «Савое» на благотворительном приеме, проходившем в присутствии принцессы Дианы. И вечером, когда Джеки пришла домой писать материал, мысли о Джеральде не оставляли ее. Она поужинала с Кипом, а потом отправилась на вечер в оранжерею Холланд-парка.

Несколько раз она вздрагивала, думая, что заметила возвышающуюся над остальными гостями голову Джеральда, а убедившись, что снова обозналась, чувствовала, как сердце сжимается от разочарования. «Будь он проклят!» — яростно думала она, уходя в полночь с бала. Но тут же Джеки остановилась. Ей внезапно пришла в голову одна мысль. Она проговорилась ему вчера насчет того, что ей известно, кто его жена, а он, кажется, и не заметил. Впрочем, какая разница? Она решила, что не позволит чувствам взять верх над разумом.

На следующий день Джеки проснулась поздно, так как до постели добралась лишь около пяти утра. С трудом поднявшись, она крикнула Кипу:

— Поставь кофе, хорошо? Я опаздываю. Через полчаса уже должна быть в редакции.

— О'кей, — отозвался он.

Она не слышала, как звонил телефон, так как находилась в душе. Не слышала и резкого восклицания снявшего трубку Кипа. Освежившись, она завернула волосы в полотенце и запахнулась махровым халатом.

— Джеки! — раздался оклик брата из коридора. — Ты там?

— А где же мне быть? — со смехом отозвалась она.

— Из «Роддикса» звонят.

— И что им нужно? — Она открыла дверь и увидела его на пороге комнаты. На Кипе лица не было, и он как-то очень странно смотрел на нее.

— В чем дело?

— У тебя случайно нет слуги по имени Рафаэль?

Джеки усмехнулась.

— Слушай, хватит, а? Сегодня у нас не 1 апреля. Ты бредишь, что ли?

Кип сглотнул.

— Так вот позволь сообщить тебе, что в отдел ритуальных услуг «Роддикса» только что звонил твой слуга Рафаэль. Он передал, что ты скончалась и от имени твоей убитой горем родни заказал гроб, катафалк и пять машин сопровождения. Похороны в понедельник.

Элфрида пригласила гостей на восемь часов, но сама уже в половине седьмого была готова. Со взбитыми светлыми волосами и в ярко-розовом атласном платье, она походила на мягкое кресло из спального гарнитура. К тому же ее обуяла такая жажда деятельности, что, казалось, внутри нее спрятан моторчик.

— Селвин! — кричала она время от времени, бегая по всему дому и проверяя малейшие детали.

— Селвин! — взвизгнула она, увидев, какие огромные усилители и колонки выгружают на сцену в углу шатра для группы «Дарк блюз». — Зачем все это?! Как неэстетично! Фу!

Селвин был одет наполовину. На нем были черные брюки от вечернего костюма и сорочка под шелковым домашним халатом. Он изо всех сил старался сдерживаться.

— Если тебе так не нравятся колонки, что тебе мешало пригласить струнный квартет? — довольно резко возразил он. — Надо было немного пошевелить мозгами. Между прочим, сегодняшняя музыка не даст заснуть нашим соседям. — Тут он злорадно усмехнулся. — Впрочем, так им и надо. Будут меньше задаваться и воротить от нас нос.

У Селвина голова уже шла кругом. Утром Элфрида была настолько не в себе от волнения, что он решил остаться дома и лично проследить за тем, чтобы она не наломала дров. Но теперь он уже жалел о том, что не уехал в офис, где было относительно тихо и спокойно. Стоило только появиться сотрудникам фирмы, взявшейся поставить угощение для вечера, — молодые люди принялись энергично расставлять в шатре, воздвигнутом специально для бала два дня назад, столы и стулья, — как Элфрида совсем обезумела. Хватит ли мест? Куда запропастились скатерти? Где подсвечники и цветы? Что стряслось с бокалами для шампанского, которые она тоже заказывала? Где серебряные блюда для семги? Где ведерки со льдом?

— Где ведерки?! Где лед?! — орала Элфрида, бегая по кухне. — Вы что, хотите, чтобы мы подавали гостям теплое шампанское?!

Но оказалось, что все это были еще цветочки. Ягодки посыпались после полудня. Элфрида забыла, куда она положила «посадочные» карточки. Накануне к ним домой приходил секретарь и своей рукой вписал на всех карточках фамилии и титулы гостей красивым наклонным почерком.

— Напиши другие, — проворчал Селвин, осушивший уже третий стакан виски.

— У меня больше нет! — истерично крикнула Элфрида.

— Что значит «нет»?

— Больше нет пустых карточек!

— Боже мой, какое несчастье! Ну так сходи в лавку канцелярских принадлежностей и купи! Или пошли нашего шофера в «Харродз», пусть он купит!

— Я не могу…

Казалось, Элфрида вот-вот расплачется. Она лихорадочно шарила во всех ящиках в гостиной, будучи уверенной, что карточки там.

Глаза Селвина сверкнули недобрым подозрением.

— То есть как это «не могу»? Почему, интересно узнать?

— Это были особенные карточки. Я как чувствовала, что надо было заказать запасные, но…

— И что же в них было такого особенного? — рявкнул Селвин.

Элфрида стала всхлипывать, на пухлую грудь упала слезинка.

— Там была такая маленькая корона… — Лицо Селвина стало наливаться кровью. — О, Селвин, совсем маленькая. Золотистая. Наверху, в центре… Карточки были такие милые, такие красивые. Где же они теперь?! Я должна их найти!

Тронутый ее скорбным видом, Селвин обнял Элфриду за плечи. «Господи, ну как можно сердиться на этого толстого ребенка, вся вина которого в его невежестве и простоте?»

— Я помогу тебе.

— О, прошу тебя, Селвин, помоги!

Наконец карточки отыскались на кухне, где их и оставил вчера секретарь после заполнения. Он же не мог знать, что Элфрида закатит из-за них истерику и решил, что карточки расставят по столам нанятые слуги.

Элфрида успокоилась, но ненадолго. Что случилось с красной ковровой дорожкой, которую они должны были постелить на асфальтовую аллею от ворот до крыльца? Почему Селвин не договорился с полицией о том, чтобы та регулировала автомобильный поток, который хлынет в Болтоне к восьми часам? Элфрида все никак не могла угомониться, и чем меньше оставалось времени до прихода гостей, тем меньше у нее оставалось спокойствия и сил. Совсем скоро уже три сотни приглашенных должны были устремиться в гостиную, столовую, библиотеку, кабинет, солярий, шатер, и тогда.

— Селвин! А почему в мужской уборной до сих пор не повесили полотенец? — крикнула Элфрида, бегом пересекая танцплощадку, устроенную прямо на лужайке. — Там должно быть их много!