Лесник пытливо сощурился и полюбопытствовал:

— А что за нужда, если не секрет?

— Какие тут секреты! Жмет на меня леспромхоз — дай побольше пиловочника. А где его взять, когда все, что годно и негодно, повыбрали. Вот и еду к вам, клен зелен, с поклонной.

Все так же щурясь, Николай Матвеевич обернулся в сторону Василия, кивнул глазами вопросительно: что, дескать, за человек? Тут только спохватился Илья, представил своего друга: говори, мол, не таи секретов.

— Тут поблизости рубку ведем проходную, — открылся лесник. — Не хочешь взглянуть?

— Не мешает, — согласился Илья.

— Посмотришь, а там уж с хозяином договаривайся.

И с этими словами Николай Матвеевич подошел к повозке, кивнул приезжим: оставляйте, мол, своего лихача, на моем прокатимся.

Прямая просеки углубилась в лес и скоро открылась налево вырубкой, направо — приспевающими дубами вперемежку с липами. Из-за деревьев показался трелевочный трактор. Подобно ганку, шел он напролом, волоча за собою длинные хлысты, подминая под гусеницы мелкую поросль, оглушай лес натужным ревом. А где-то дальше шмелиным гудом заводились бензопилы, время от времени слышались треск и уханье падающих деревьев.

— Ничего себе дубочки! — похвалил Илья, провожая взглядом трактор. — От таких, пожалуй, я не отказался бы.

— Еще бы, — усмехнулся Николай Матвеевич.

— А с березой как у вас? Первым делом мне березы с полтыщи кубов.

— Чего у нас нет, — ответил лесник, посмеиваясь глазами. — Это вы все бедными родственниками прикидываетесь.

— Вам бы так, клен зелен, прикидываться.

— Да ладно, это я к слову.

Николай Матвеевич шагал неспешно, останавливаясь и оглядывая деревья, замечал ворчливо:

— Обрати внимание, какая вредность от зимней рубки. Вот отсюда мы ее начали, когда снегу было невпроворот. Взад-вперед крутился трактор, вроде белки в колесе. То корпусом ближнее дерево заденет, то гусеницей или хлыстом. Смотри, сколько деревьев повредили. Думаешь, здоровый лес из них выйдет? Дудки! Хоть заранее вали его подряд.

— И что ты предлагаешь? — остановился Илья. — Технику заменить ручным трудом?

— От техники-то теперь никто не откажется. А вот от зимней рубки — другое дело. Будь моя воля, издал бы я декрет: зимой допускать только сплошную валку. Чтобы не задевать, не портить здоровые деревья. И будем тогда с лесом.

— Но их и летом задевают!

— Летом меньше.

— А что зимой людям прикажешь делать?

— Переработка леса, Подсобные промыслы. А уж рубка если — так сплошная. Тогда и на затратах сэкономим, и лесу меньше вреда принесем.

— В принципе ты прав. Да не так это просто, обмозговать все надо.

— Говорил я своему начальству, да без толку все, — отмахнулся Николай Матвеевич. — Забывают люди цену дереву, вот что обидно. Слыхал небось, как Петр Первый наказывал за самовольную порубку? Смертной казнью грозил — вот до чего. А у нас без порубки сколько пропадает!.. Бывало, придешь в лес зимой, чуть заденешь дерево санями, так лесник на тебя зверем накинется. Ты что, мол, такой-сякой, подслепый, я всю жизнь растил это дерево, а ты оцарапал, теперь и пойдет болеть. Сперва и я, как иные, не понимал, как это: заденешь — и дерево можно сгубить. Потом только узнал, что лес, как все живое: поранишь его — и пошел болеть да страдать…

Пока лесник доказывал свое, Василий как бы сторонился, не мешая разговору, открывал для себя все заново: вот уж не знал, не ведал, что дерево — такое нежное созданье!

— Раньше-то как бывало, — продолжал, изливая наболевшее, лесник. — Не только деревом — каждым сучком дорожили. К леснику, бывало, с поклонной головой идут: дай, за-ради бога, сушнячку или хворосту хотя бы. А теперь что? Вон у нас дров целая лесосека, на месте гниют. Кому теперь их брать-то? Даже в деревнях на газ перешли, не говорю уж про город.

— Дров и у нас навалом, — отозвался Илья. — Хоть задаром бери, лес бы только очистить. И то не нуждаются.

— Ну что, скажи, это дело? — встрепенулся Николай Матвеевич. — К чему это идет-то, а? Говорилось раньше: осина вина подносила. И не зря, выходит. Могли бы, скажем, те же дрова или сучья в машину пустить, спирт или целлюлозу, плитку там древесную выделывать. А мы привыкли по пословице: лес рубят — щепки летят. Э-э, да что там говорить! — махнул досадливо рукой. — Заелись люди, перестали лесом нуждаться. Не знаю, что только будет, когда газ кончится.

— Опять возьмемся за дрова, — пошутил Илья…

Вышли на делянку спелой березы, при виде которой у Ильи зуб заиграл: вот бы на пиловочник! Стройные, высокие (голову надо было запрокинуть, чтобы увидеть их макуши) березы подошли бы, по его прикидке, и на доску для мебельной фабрики, и на тес, — словом, на любое дело. «Нет, наверно, теперь ценнее для нас дерева березы», — подумал он, любуясь точно подобранными друг к другу красавицами, от которых было светло кругом и празднично. Хорош дуб, да долго его дожидаться. А эта и растет ходом, и почва для нее любая, и древесина что надо.

Любопытство толкнуло его взглянуть на семенные участки дуба, о которых давно уже шла хвалебная молва. Ростом дубки были в полметра, а на ветках уже висели первые желуди. Это прививали почки на двух- трехлетних деревцах, и через год-другой происходило «чудо», подобное тому, что происходит с привитой яблоней.

— Опыты ставим, — пояснил лесник. — То лет сорок надо ждать, пока начнет плодоносить, а то всего три или четыре года.

— Так это же революция в вашем деле! — не удержался Василий.

Но лесник окинул его таким насмешливым взглядом, что тот умолк, не смея больше вмешиваться в разговор.

— Время покажет, что из того получится. Может, пойдут какие-нибудь уроды или карлики, придется еще отказываться от этой затеи.

Вокруг семенного участка дубы стояли как на подбор — высокие, молодцевато подтянутые.

— Наша элита, — пояснил Николай Матвеевич. — Отвели под семена, да толку-то что. С виду дуб как дуб, а желудей с него — пшик. То засухи в последние годы, то шахты вдобавок землю осушают, а тут вредителей разных навалилось. Пройди-ка по лесу, посмотри, сколько деревьев посохло! Боюсь, со временем исчезнут у нас дубы. Как мамонты, к примеру, — где они теперь?

— Н-да-а, — задумчиво проговорил Илья. — Насчет мамонтов читал я недавно. Доказывают, не сами они вымерли, а человек им помог. Так и с дубом, выходит, может случиться. И все-таки должны мы что-то делать. Должны, дорогой Николай Матвеич. Тревожиться, бороться, защищать!

— Понятно, должны, кому же еще, как не нам. Только вот не знаешь иной раз, как бороться-то. К примеру, лосей хоть возьмем. Вы там ближе к городу, у вас их меньше. А мы замучились с ними, хоть из лесу убегай. Посмотри-ка, что делают с посадками.

И с этими словами Николай Матвеевич метнулся на соседний участок, пошел показывать направо и налево.

— Это что, скажи, а? Дуб это или бурьян покошенный?

Картина и правда была удручающей: все дубки поободраны, а ветки их пообкусаны так, словно подстриг кто-то ножнями.

— Видишь, как лоси «пололи»? Зайдут с краю — и пошли косить их как траву. И так везде, где ни посади.

— И что же ты предлагаешь, клен зелен? — остановился Илья.

— А что делают, когда двое столкнутся? Охотникам лосей бы побольше, а нам — как бы лес уберечь.

— Третьего звать, чтобы рассудить?

— Может, и пятерых придется позвать. А решать-то надо, что дороже: лоси или наши знаменитые дубравы? Пусть водятся там, где вреда от них меньше. А у нас тут каждое дерево на учете.

Тут Василий снова не выдержал, припомнил, как любовались люди из окон поезда, как сам любовался живыми красавцами.

— Но ведь и раньше, — вмешался он в разговор, — гуляли лоси по нашим лесам!

— Раньше… — снова с укором взглянул на него лесник. — А сажали тогда, как сейчас? Да и леса-то были какие — гуляй себе где угодно.

— Новые времена — новые проблемы, — вставил свое Илья. — Только природу живую, клен зелен, сберегать мы обязаны. Уж если на хищников запрещают охотиться, то на лосей тем более. Может, заманивать их надо подальше от посадок, солонцы или прикормы устраивать. Тут уж охотники да ученые должны нам помочь, какие-то нормы установить…