— И как ты это сделаешь, если не будешь видеть, о каких вещах речь? — засмеялась Мэгги.

— Боже! Значит, надень джинсы и сделай боевой макияж. Он отвлечет взгляды от непритязательного наряда.

— Ну, у меня есть не только джинсы. Не забывай о брюках.

— Единственные красивые брюки идут в комплекте с пиджаком, я помню, — вдруг осенило Шону. — Собираешься надеть костюм?

Мэгги хотела знать и мнение матери. Она надела шелковую блузку, костюм, а шею обвила ожерельем из сверкающих стразов.

— Костюм выглядит неплохо, — вынесла вердикт Уна. — Но блузка лучше всего. Может, попробуем и другие варианты?

Мэгги принялась вытаскивать из шкафа вешалки и снимать с них одежду. Нашелся потрепанный вельветовый пиджак, затертый на локтях до блеска, какие-то коровьего размера малиновые штаны и несколько пар джинсов разных фасонов. С удивлением Мэгги обнаружила еще один костюм, какого-то невероятно бурого цвета, быстро надела его и повернулась к зеркалу.

— Золушка, — сказала она кисло. — До того как прилетела добрая фея и превратила наряд в роскошное платье.

— Ты слишком самокритична, — вмешалась мать. — Если подкрутить волосы, надеть туфли на каблуке и сделать накладные ногти, будет не так уж плохо.

— Мама, ты же вроде только ногу повредила, а не мозги, — вздохнула Мэгги.

— Так говорит твой отец, — засмеялась Уна. — Ладно, снимай… А как насчет этой юбки?

Она показала на единственную юбку Мэгги, которую та надевала всего раз. Это была юбка-карандаш строгого серого цвета с небольшим разрезом сзади, купленная под влиянием момента. Когда Мэгги принесла покупку домой, Грей поначалу одобрил обновку, но после похода к друзьям, когда пара его приятелей целый час не сводила с Мэгги глаз, хмуро сказал, что «юбка не очень». С тех пор она ни разу ее не надевала.

— Ты про эту? — Мэгги задумалась. — Но у меня слишком узкие бедра…

— Чушь. Для такой юбки бедра не могут быть слишком узкими. Надевай!

Пока Мэгги снимала с себя бурый костюм и натягивала юбку, Уна успела сходить на костылях в свою комнату и теперь протягивала дочери кучу блузок.

— Я слишком раздалась для них, а тебе будет в самый раз.

— Белую?

— Нет, ты будешь похожа на чопорную секретаршу. Нужно больше цвета. — Уна порылась в куче блузок. — Вот, попробуй с этой.

Она протягивала дочери ярко-синюю рубашку с отороченными кружевом кармашками.

— Это как-то слишком, — покачала головой Мэгги. Ее смущал столь яркий наряд. Сначала узкая юбка, потом такая бросающаяся в глаза блузка… она будет совершенно не похожа на саму себя! — Господи, что же надеть?

— Жаль, ты так редко видишься с Элизабет. Она работает с дизайнерскими вещами; было бы из чего выбрать наряд. А если бы ты поддерживала отношения со школьными подругами, могла бы одалживать вещи у них.

— Угу, — буркнула Мэгги, бросая синюю блузку на кровать.

— Ты зря упрямишься. Тебе очень подойдет эта рубашечка. К твоим-то рыжим кудрям! Я дам тебе свое жемчужное ожерелье с серьгами. Айван будет сражен наповал!

— Он пригласил меня просто потому, что сбежала его подружка, — возразила Мэгги. На самом деле она и сама не знала, почему Айван позвал ее с собой, но именно вариант с побегом изложила родителям.

— Слушай, прекрати все время спорить! — строго сказала Уна. — Ты наденешь синюю блузку с юбкой. И Айван будет сражен наповал! А будешь упрямиться, отдам тебя этому идиоту Грею, который совершенно не разбирается в женской красоте. С ним ты превратилась в серую мышь. А он просто неудачник, понятно?

Мэгги благодарно улыбнулась матери.

Утро субботы Мэгги провела в библиотеке. Работы было так много, что у нее почти не выдалось шанса поволноваться о том, как сложится ее визит на чужую свадьбу. И все же на вопрос о том, что она делает после обеда, Мэгги отвечала: «Иду на свадьбу», — и это было невероятно здорово. Как если бы у нее внезапно появилась личная жизнь.

Уж лучше необычное свидание с мужчиной, похожим на неповоротливого медведя, чем целый день просидеть в библиотеке среди пыльных книг, а затем отправиться домой ужинать и спать до обеда воскресенья.

«Буду весь вечер горевать о том, что меня бросил парень и жизнь не удалась» — ну разве это приятная перспектива? Все-таки насыщенная социальная жизнь увлекает куда больше личных страданий.

Этим утром Мэгги встала пораньше, вымыла и уложила волосы с помощью фена. Получилась просто шапка кудрей вместо привычной спутанной рыжей мочалки.

— Тебе очень идет, — одобрительно сказала Рита, когда Мэгги появилась в секции детской книги. — У тебя вечером свидание? Не с тем ли красавчиком из Голуэя? Вы помирились?

— Нет, нет и нет, — пропела Мэгги. — Свидание будет. Только вовсе не с Греем.

Рита прижала руки к груди.

— Ох, а ты прыткая особа! Рада за тебя. Надеюсь, на этот раз ты сделала правильный выбор. Тот парень, Грей, был хорош собой, но… — Она осеклась.

— Но?.. — потребовала продолжения Мэгги.

— Ну, он показался мне слишком самовлюбленным типом. Будто каждую секунду любовался собственной персоной. — Рита хмыкнула. — Такие мужики считают, что никто не оценит их так, как они ценят себя.

Мэгги горько усмехнулась.

— Тут ты попала в самую точку, Рита. Самолюбование естественно, если речь о женщине, но мужчину подобное поведение не красит. Я слишком долго жила с Нарциссом.

— Хорошо, что все закончилось благополучно, — поддержала ее Рита.

«Благополучно». Мэгги удивил выбор слова. Забавно, как по-разному люди смотрят на вещи. Опыт — штука индивидуальная. Но можно ли считать благополучным окончание романа, когда оно спровоцировано изменой одной из сторон? Или все-таки можно? Ведь такие отношения лучше порвать, прежде чем станет слишком поздно. Например, после свадьбы. Или когда появятся дети. Если Грей вообще рассматривал перспективу отцовства.

Выпив кофе в крохотном кафетерии у входа, Мэгги возвращалась за свою стойку, когда краем глаза заметила знакомую женщину. В библиотеку зашла Билли Шерри, одна из тех девиц, что издевались над ней в школе, превращая каждый учебный день в ад.

Конечно, Билли было не сравниться с заводилой компании, Сандрой Броди, но ее появление моментально вернуло Мэгги на пятнадцать лет назад, наполнив животным страхом и ощущением собственной беспомощности.

Билли вела за руку маленького мальчика и, похоже, даже не заметила прошмыгнувшую мимо нее Мэгги. Ее прическа и выражение лица были совершенно такими же, как годы назад, когда она потрошила рюкзак Мэгги и швыряла его Сандре, хохоча, как голодная гиена.

Не справившись с собой, Мэгги спряталась за выступающий угол шкафа. Сердце билось часто и неровно, дыхание стало сбивчивым.

— Ну, малыш, — сказала Билли мальчику, — через пять минут мы уходим. Выбирай поскорее книгу. Не можем же мы весь день торчать в библиотеке, нас ждет папа. Ты же знаешь, он злится, когда мы задерживаемся. — На секунду высунув голову, Мэгги успела заметить, какое потерянное у малыша лицо. — Ну же, выбирай! — Голос Билли стал жестче. — Скорее!

Зная, что прятаться нелепо, глупо, смешно, Мэгги продолжала стоять за шкафом. Она снова вернулась в свои детские годы, полные унижения и страха. Даже теперь она не могла объяснить, что пугает ее больше: вкрадчивый голос Билли, так легко менявшийся на жесткий и раздраженный, или чувство собственной никчемности. Когда Сандра придумала игру, заключавшуюся в том, чтобы потрошить ее рюкзак, Мэгги впервые задумалась о самоубийстве как выходе из создавшегося положения. Смерть положила бы конец ежедневным издевательствам, свидетелем которых становилась вся школа.

Окончив школу, Мэгги не раз читала статьи о школьных хулиганах. Увы, журналисты писали статьи от третьего лица, ни один из них не становился объектом издевательств лично. Они повествовали так, словно школьные обидчики отбирали завтраки и деньги по утрам да порой ставили подножки в коридорах. Чем не рай по сравнению с армейской дедовщиной и тюремными буднями? Журналистам было невдомек, каково это, быть вечным посмешищем в глазах тех, кто мог бы тебя любить и уважать, как тяжело жить под постоянным прессом, в вечном ожидании чужой подлости.