— Ты была слишком юной и не разбиралась в людях, — сказала Кристи, глядя на Фей с сочувствием. — Ты совершила типичную ошибку многих женщин — перепутала секс с любовью. Но нельзя казниться до бесконечности, ты заслужила прощение.

— Надо было все рассказать дочери, — блекло произнесла Фей, словно не слыша Кристи. — Но ведь каждая мать хочет, чтобы ее уважали. А я не заслуживаю уважения, это факт. Но не могла же я сказать Эмбер, что ее отец — редкая мразь, которой плевать на свою дочь!

— Так он знает о существовании Эмбер? — спросила Мэгги.

— Как-то раз я принесла ее в клуб. Ей было полгода…

К тому моменту Фей уже смогла влезть в старые джинсы и на нее снова стали оборачиваться мужчины.

Эмбер была хорошенькой, в крохотной розовой шапочке, из-под которой выглядывали каштановые кудряшки, с носиком-пуговкой и пухлыми щечками. При этом у девочки был пронзительный, какой-то взрослый взгляд, отметавший всякие мысли о сюсюканье. Малышку просто невозможно было не полюбить. Фей всерьез рассчитывала, что в Ти-Джее проснутся отцовские чувства.

В клубе ничто не изменилось; даже люди, толкавшиеся у стойки, выглядели точно так же.

— С детьми нельзя! — взревел бармен.

— Почему это? — спросила Фей.

— Ладно, черт с тобой. Только не начинай гундеть о пассивном курении.

— А где Ти-Джей?

— За сценой.

Где еще ему было находиться? За сценой располагались гримерки, в них можно было всласть накуриться или пообщаться по душам.

Фей застала компанию сидящей за столом, некоторые лица были новыми. Парня по имени Джимми среди тусовщиков больше не было. Фей надеялась, что он тоже убрался из клуба подобру-поздорову в свою приличную жизнь, забыв о ежевечерних пьянках. Они с Джимми симпатизировали друг другу.

Собравшиеся уже были навеселе, во главе стола сидел Ти-Джей, на коленях у него пристроилась незнакомая девица. Ти-Джей почти не изменился, только лицо еще больше осунулось, а под глазами залегли серые тени.

— Привет, милая, — улыбнулся он. — Присоединишься?

Внезапно Фей поняла, что Ти-Джей ее даже не узнал.

Она стояла напротив с его ребенком на руках, а он даже не узнал ее!

— Ти-Джей, это я, — громко сказала Фей, но в глазах парня не мелькнуло даже искры узнавания. Взгляд накуренного наркомана был устремлен даже не на нее, а куда-то в глубь себя.

И тут Фей заметила на руке Ти-Джея следы от уколов. Кожа в сгибе локтя была синеватой, прозрачной. Прежде Ти-Джей никогда не кололся. Конечно, он много пил и постоянно курил травку, иногда мог понюхать кокаина, но героин избегал. Многие в клубе кололись, но Ти-Джей считал героин русской рулеткой, в которую не выигрывает никто.

Вовремя, о, как вовремя она сбежала!

— Да это ж Сильвер! — вдруг сказал кто-то.

Джеки, гитарист одной из местных рок-групп, вспомнил Фей. Джек мог выпить три бутылки бурбона кряду, нещадно курил папиросы без фильтра и марихуану. Он был старше Ти-Джея, и его лицо напоминало заброшенный песчаный карьер — до того было изрыто ямами оспин.

Джеки поднял стакан:

— Клевый ребенок. Это чей?

— Мой, — сказала Фей и так сильно прижала к себе дочь, что едва задремавшая девочка проснулась и захныкала.

— А ты чё ребенка-то притащила, Сильвер? Весь кайф сломала. С ребенком не повеселишься, это точно!

— Я хотела… поговорить с одним человеком. — Фей вздохнула. На лице Ти-Джея не было признаков узнавания. — Но мы разминулись.

И она, не оборачиваясь, вышла из клуба. Теперь Эмбер стала смыслом ее существования — маленький воркующий комочек, который она нежно прижимала к груди.

— Больше я его не видела, — сказала Фей. — Даже не пыталась увидеть. А Эмбер рассказала, что отец родился в Шотландии, но погиб в автокатастрофе еще до ее рождения. Сказала, что мы не были женаты, хотя собирались, так что я лишь отчасти вдова. Кстати, я взяла себе девичью фамилию матери, но всегда добавляла «миссис», чтобы случайные знакомые не клеймили меня. Да, еще я сказала, что после смерти мужа общение с его семьей сошло на нет, а затем его родители умерли, а другой родни не осталось. Ложь, ложь и еще раз ложь. Я так боялась, что Эмбер узнает правду и попытается найти Ти-Джея. Вдруг он все еще жив, все еще употребляет наркотики? — Фей содрогнулась всем телом. — Но скорее всего он умер. Девять из десяти героинщиков умирают. Вот и все. Меня можно принимать в члены клуба неудачников…

Мэгги расхохоталась:

— А можно и мне в этот клуб?

Фей посмотрела на Кристи, ожидая увидеть в ее глазах осуждение, но соседка смотрела с симпатией.

— Тебе надо дать медаль, как лучшей матери района, — сказала Кристи. — Эмбер — умница и отличница. А тебе совершенно нечего стыдиться. Наоборот, ты должна гордиться. Вырастить ребенка в одиночку, создать теплую семейную атмосферу без отца — такое не каждому по плечу. Но Эмбер заслуживает того, чтобы знать правду.

Кристи умолкла и поджала губы.

Знать правду. Гораздо проще сказать, нежели жить по этому принципу. Она и сама слишком долго существовала во лжи, чтобы поучать других.

— Мы все совершали поступки, которых теперь стыдимся, — осторожно сказала она. — Я тоже кое-что скрываю от своей семьи и молюсь Богу, чтобы правда не выплыла наружу. Но эта правда подтачивает меня изнутри, отнимает силы.

— Но как я могла рассказать Эмбер такую… гадость? — простонала Фей. — Рядом с моей ложью правда выглядит еще более мерзкой.

— Думаю, у тебя нет иного выхода. Откладывать признание дальше бессмысленно и опасно. Эмбер знает, что ты прекрасный человек, ты вырастила ее ответственной девочкой, она умеет отделять зерна от плевел, просто ей недостает опыта. Фей, перестань думать о том, что и кто о тебе подумает. Прости себя, ведь ты была неразумным подростком. Поставь других на свое место! Каждый мог ошибиться дорогой, но не всем суждено выбраться из тупика. Ты должна гордиться собой, а не казниться. Открой Эмбер правду. — Кристи казалось, что она разговаривает не с Фей, а с собой, убеждая посвятить близких в секреты прошлого.

Мэгги, ловившая каждое слово Кристи, смотрела во все глаза. Она сама никогда не смотрела правде в лицо, предпочитая бегство от реальности. Она хоронила свои страхи, запихивала их в самые темные шкафы, но страхи все равно приоткрывали скрипучие дверцы и пытались поймать ее своими цепкими пальцами.

— Но если Эмбер не вернется? Как я смогу с ней поговорить? — Фей умоляюще взглянула на Кристи, словно в ее ответе могла почерпнуть силы и уверенность.

Кристи попыталась увидеть будущее. Она никогда прежде не делала этого намеренно, все чаще заглядывая в прошлое. Но теперь, глядя в несчастное лицо Фей Рид, в эту маску скорби, она попыталась. И будущее поддалось, позволило прикоснуться на мгновение. Это было чем-то вроде интуитивного прозрения.

— Тогда тебе придется найти ее.

Эмбер ожидала цветов и вина. Может быть, пива. В конце концов, она разругалась с матерью и ушла из дома, порвав с прежней уютной жизнью. Она совершила Поступок с большой буквы.

Настроение у Эмбер было довольно гадким, но она гордилась собой. Она была… словно героиня романа, сбежавшая от жестокой матери с женихом (разумеется, благородным графом) навстречу счастливому будущему.

Жаль, Карл не смотрел мелодрам и не читал романов, поэтому его видение ситуации было несколько иным.

Встретив Эмбер на остановке, он помог ей выйти из автобуса, обнял, забрал чемодан и пошел вперед, болтая о пустяках. В его речах не было страсти, он не благодарил пылко за то, что его невеста бросила все ради любви.

— Женщины, — скривился Карл, косо взглянув на чемодан. — Не могут без миллиона вещей! Ну как одна маленькая женщина может нуждаться в целом чемодане шмоток? Или это украшения и косметика?

Эмбер понимала, что любимый просто ее дразнит, но была не в настроении для шуток. Больше всего она хотела услышать слова поддержки, почувствовать нежные объятия, прижаться к груди любимого, а не плестись сзади, уныло шмыгая носом. Где заверения в вечной любви, где знаки внимания?