Бауман немедленно покинул гостиницу «Париж». Он нашел надежное убежище у одного из корифеев Художественного театра, талантливейшего артиста МХАТ, гордости и славы русского сценического искусства — Василия Ивановича Качалова. Его квартира была конспиративным адресом для связи редакции «Искры» с московскими искровцами. В архиве ИМЭЛ имеются письма Ленина, написанные в московскую организацию «Искры» Крупской. Письма эти шли в адрес Качалова. У Качалова встречались агенты «Искры» и обменивались искровской литературой. Бауман также неоднократно укрывался от преследований шпиков в квартире Качалова. И на этот раз он был радушно встречен хозяином, который позаботился о том, чтобы «Грач», по крайней мере, с неделю не появлялся на улице.
Вскоре наступили святки, и Качалов пригласил своего гостя на встречу Нового года в Художественный театр. На этом веселом новогоднем маскараде большинство участников было загримировано, что оказалось очень кстати для «отдыхавшего» у Качалова Баумана. По личным воспоминаниям Качалова, «Грач» в этот незабываемый вечер веселился и танцовал со всей присущей ему жизнерадостностью и неутомимостью. Возвратившись на рассвете в квартиру Качалова, Бауман с увлечением рассказывал ему о танцах швейцарских крестьян-горцев в окрестностях Юнгфрау.
Когда через неделю-полторы Бауман решил, что первый, самый опасный период розысков его шпиками миновал, он начал с большой осторожностью ранним утром выходить из квартиры Качалова и возвращался лишь поздним вечером.
Как опытный конспиратор, Бауман всегда принимал большие меры предосторожности: была изобретена целая система «крестов и точек» мелом на водосточной трубе одного из домов, расположенных неподалеку от квартиры Качалова. Изменение в условном знаке должно было служить сигналом о провале конспиративной явки, и Бауман с присущей ему в подпольной работе аккуратностью и точностью, прежде чем возвратиться на квартиру Качалова, неизменно убеждался в «отсутствии дождя», то-есть в наличии условной пометки на водосточной трубе.
Бауман встречался с нужными ему людьми и на «капустниках» — вечерах в Художественном театре во время поста, когда каждый артист обычно избирал роль, вовсе не соответствующую его амплуа. Во время этих веселых, оживленных интермедий, когда знаменитый трагик выступал в качестве «благородного отца», а резонер превращался в «первого любовника», переодетому Бауману удавалось незаметно переговорить со связными из Лефортова, Сокольников и приезжавшими в Москву искровцами из Подмосковья{Все эти сведения сообщены автору В. И. Качаловым. В. И. Качалов также показывал автору серию стереоскопических фотографий, запечатлевших различные эпизоды грандиозной демонстрации — (похорон Баумана. В настоящее время эти материалы хранятся у Н. Н. Литовцевой.}.
Бауман поддерживал связи с товарищами по подпольной работе и на других конспиративных явках — в Измайловской больнице, в конторе Морозова. Несколько раз Николай Эрнестович скрывался, переодевшись наборщиком, в тесных каморках рабочих в глухих переулках Лефортова. Таким образом, пользуясь поддержкой рабочих и виднейших представителей московской революционной интеллигенции, агент «Искры» удачно избегал встречи с разыскивавшими его охранниками и полицией.
При конспиративных встречах Бауман пользовался кличкой. Вот одно из условий встречи с Бауманом в то время: «лицо, желавшее видеться с «Грачом», должно было явиться по московскому адресу Ногина: Варварка, контора Викулы Морозова (большой красный дом), подняться во второй этаж, вызвать Павла Ногина и наедине сказать ему: «позвольте получить по счету Леопольда». В студенческой форме не приходить».
Находясь в квартире Качалова, Бауман не терял связей с рабочими московских заводов. Он живо интересовался текущей работой Московского комитета РСДРП, борьбой московских большевиков с меньшевиками. Бауман жадно следил за тем, как проводятся в жизнь решения II съезда РСДРП, как «комитеты большинства» овладевают местными партийными организациями.
Когда охранное отделение, по мнению Баумана, несколько ослабило свои поиски, он появился в Москве, оставаясь, конечно, все время на нелегальном положении. Теперь у Баумана было уже новое подпольное имя — «Иван Сергеевич».
Перед Бауманом раскрылось буквально необъятное поле деятельности. Сухой перечень «очередных дел Ивана Сергеевича» ярко показывает, что пришлось сделать в этот период Николаю Эрнестовичу: «Завоевание местных комитетов для большинства», то-есть разоблачение оппортунистических, раскольнических действий меньшевиков, налаживание новых и восстановление старых связей в широких слоях московских рабочих (организация конспиративных квартир, явок для проведения бесед, собраний); издание большевистской литературы, в особенности листовок и брошюр Ленина, разъяснявших рабочим смысл и значение раскола партии на II съезде, — таков далеко не полный перечень очередных дел большевика, посланного в Москву В И. Лениным.
Громадную работу пришлось проделать Бауману по организации «Северного бюро ЦК» партии большевиков.
Вместе со своими ближайшими товарищами и соратниками — Е. Д. Стасовой, С. Черномордиком, Ф. В. Ленгником — Бауман создал в Москве прочный центр большевистского влияния, ленинского руководства рабочим движением не только в Москве, но и в целом ряде крупных промышленных городов северо-востока России. В это же время Николай Эрнестович являлся связным Центрального Комитета партии большевиков с Московским комитетом.
Ленин и Крупская поддерживали тесные связи с «Северным бюро ЦК». Так, в январе 1904 года Крупская от имени Ленина писала Бауману об усилившейся дезорганизаторской работе меньшевистских агентов и указывала на необходимость немедленной подготовки к созыву III съезда партии. «…Все более становится очевидным, — писала она, — что так дальше итти не может. Перед ЦК стоит дилемма — или сдать все меньшинству и уйти оплеванным и оклеветанным, или немедля созвать съезд. Одно только это может спасти честь большинства, да и честь партии вообще. Нет другого выхода, кроме как съезд, и так как, в конечном счете, это зависит от комитетов, а не от ЦК, то надо вести агитацию по комитетам и подготовлять делегатов… Повредить это ничему не может. А быть на-чеку необходимо»{«Из истории московской организации ВКП(б) (1894–1904 гг)». M., 1947, стр. 100.}.
Вот почему поистине боевой задачей дня и становится, как не раз указывал Ленин, завоевание местных организаций на платформе большинства.
Работа эта была трудной. В Москве она осложнялась тем обстоятельством, что в московской организации в конце 1903 — начале 1904 года работали не только виднейшие члены большевистской партии (Е. Д. Стасова, Н. Э. Бауман, Р. С. Землячка, Ф. В. Ленгник, Сурен Спандарян, В. Л. Шанцер), но и меньшевики. Стараясь лишить большевиков возможности обратиться к рабочей массе с живым, действенным словом ленинской пропаганды, меньшевики захватывают шрифт, средства, бумагу. Меньшевики в Москве вели себя так же дезорганизаторски, так же изменнически, как и их коноводы в ЦК (в результате чего меньшевики не только захватили ЦК путем кооптации, но даже выпустили «декларацию», направленную против Ленина).
Таким образом, перед Бауманом встала важнейшая задача — создать большевистскую типографию. Подыскать подходящее помещение для подпольной типографии было нелегко. Большую организационную и практическую помощь Бауману оказал в этой работе старый металлист Николай Николаевич Кудряшев, долгие годы проведший на иваново-вознесенских и московских фабриках и заводах. У товарища Кудряшева были связи с рабочими многих типографий, и ему удалось частично достать в Москве, а частично привезти из других городов необходимое количество шрифта. Печатный стан был довольно примитивный — простая рама и валик, шрифт старый, побитый. Но все же при упорной работе нескольких человек на нем можно было отпечатать не одну тысячу листовок. Помещение для типографии вначале нашли на задворках церкви — в церковном домике на Плющихе, где жил знакомый H. H. Кудряшеву студент с женой. Неподалеку находился полицейский участок, и Бауман, смеясь, говорил, что вряд ли полиция догадается сделать обыск почти что на своем дворе. Однако прошло более месяца в подготовке к печатанию, а «синодальная типография», как шутливо называл Николай Эрнестович помещение в церковном доме, все не могла приступить к работе из-за недостатка опытных наборщиков.
