Сталин, освещая задачи этого периода, указывал на «необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели.
Без такой партии нечего и думать о свержении империализма, о завоевании диктатуры пролетариата.
Эта новая партия есть партия ленинизма»{И. В. Сталин. Соч., т. 6, стр. 170.}.
К 1903 году «Искра» сыграла свою историческую роль. Местные социал-демократические организации присоединились к ленинскому организационному плану.
Все это давало возможность приступить, как указывал Ленин, к созданию действенной, боеспособной партии.
Исключительно большое значение Ленин придавал организационным вопросам партийного строительства, которые должен был решить II съезд. Поэтому он обратился к местным социал-демократическим организациям с просьбой представить наиболее полные доклады о состоянии партийной работы. В сопроводительном письме В. И. Ленин писал:
«Наш 2-ой съезд будет носить еще более учредительный характер, чем первый, и потому надо приложить все силы, чтобы доклады были полнее и солиднее: чем большую долю идеальной программы доклада выполнит каждая группа, тем полнее и точнее будет представлено на нашем съезде все движение в целом, тем прочнее будут результаты съезда»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 6, стр. 259.}.
Бауман по поручению Ленина изучил материалы, освещающие положение партийной работы в Москве («Искра», «Работник», «Рабочее дело» и др.). Кроме того, Николай Эрнестович беседовал по этому вопросу с активными работниками московской организации социал-демократов.
В результате тщательной работы был составлен обширный, глубокий доклад о рабочем движении и партийной работе в Москве в половине и конце девяностых годов. Бауман в этом докладе не просто излагал события, — он рассматривал их с позиций ленинской «Искры»: «…ценность доклада Баумана заключается в систематизации почти всего известного в то время материала по истории социал-демократического движения в Москве и в освещении этого материала с точки зрения активного искровца»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 13.}.
В это время в Москве происходили выборы на II съезд РСДРП. Они шли в весьма сложных и трудных условиях. Нелегальные собрания московских искровцев оказывались под угрозой налета полиции. В июне 1903 года многие старые члены московской организации «Искры» были арестованы. Вследствие этого «выборы на II съезд происходили на нелегальном собрании московских искровцев, в обстановке борьбы с неустойчивыми элементами. После длительного обсуждения кандидатур московская организация РСДРП послала на съезд двух делегатов: Н. Э. Баумана, который был известен московским социал-демократам как стойкий сторонник Ленина, и молодого студента, только что вступившего в московскую организацию «Искры», — Л. С. Цетлина»{«Из истории московской организации ВКП(б) (1894–1904 гг.);». М., 1947, стр. 99.}. Бауман на съезде участвовал под псевдонимом Сорокина, а Цетлин — Белова.
Получив мандат на II съезд, Бауман окончательно обработал свой большой доклад о положении московской организации социал-демократов в 1900–1902 годах.
В этом докладе Бауман особое внимание уделил борьбе с зубатовщиной. Следует отметить, что по своей обычной скромности Николай Эрнестович не называет своего имени в числе имен ведущих работников Московского комитета социал-демократов в период 1900–1901 годов.
Бауман начал свой доклад с освещения рабочего движения в Москве в 1894–1895 годах. В эти годы произошло несколько стачек, рабочие провели свою первую маевку. Стачки возникли в депо Московско-Курского вокзала, на ткацкой фабрике Прохорова, на складе чаеторговцев К. и С. Поповых.
В феврале 1896 года значительным событием была посылка адреса-приветствия французским рабочим от имени 605 рабочих 28 крупных московских предприятий по поводу двадцатипятилетия Парижской Коммуны. Приветствие было приурочено к знаменательной дате провозглашения Коммуны — 18 марта.
Весной возникли стачки на заводе К. Вейхельта, но полиция приняла все меры к их подавлению в связи с коронационными «торжествами» и приездом в Москву царской фамилии. Начались аресты. Однако в июне, под влиянием знаменитой петербургской стачки ткачей, возник Московский рабочий союз. Вновь забастовали рабочие мастерских Курской и Смоленской железных дорог, а также рабочие крупных заводов — «Новый Бромлей» и Гужона. «Еще несколько дней, — писал в своем докладе Бауман, — и в Москве разразилась бы всеобщая забастовка, но 6 (19) июля были произведены большие аресты»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 109.}. Конец года ознаменовался новым нарастанием стачечной волны: на заводах Дангауэра, «Старый Бромлей», Фогельзанга и других, в железнодорожных мастерских Ярославской, Смоленской, Рязанской железных дорог рабочие активно боролись за уменьшение рабочего дня, за улучшение условий труда.
Последующие три года (1897–1899), несмотря на отдельные выступления рабочих (например, однодневная стачка на Прохоровской бумаготкацкой мануфактуре, стачка на фабрике шелка и парчевых изделий Сапожникова, на парфюмерной фабрике Келлера) характеризовались некоторым уменьшением рабочего движения, спадом стачечной волны. Причина этого понижения боеспособности московского пролетариата заключалась, как отмечает Бауман, в глубоком промышленном кризисе, с одной стороны, и в решительных мерах предпринимателей против революционно настроенных рабочих, с другой стороны: «…с фабрик и заводов рассчитывались прежде всего наиболее развитые, сознательные рабочие, следовательно, самые беспокойные головы»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 111.}. Сильно тормозил партийную работу также крайний недостаток средств.
Затем Бауман переходит к освещению условий появления в Москве зубатовщины, выявляет подлинное лицо самого Зубатова. Бауман глубоко вскрывает методы провокаторских допросов Зубатова: «Зубатов указывал арестованным, что он сам — социал-демократ, не разделяющий только революционных методов борьбы. На прощание он просил выпущенных заходить к нему так, попросту, чайку попить, о теории поговорить. И некоторые, действительно, ходили к нему». Зубатову удалось поймать в свои сети Л. Рума, Кварцева и некоторых других деятелей молодой социал-демократической организации.
Приводя письма (из архива редакции «Искры») московских рабочих в связи с делом Рума и его сообщников по предательству, Бауман показывает, «как хитро умел воспользоваться новый начальник охранного отделения (Зубатов. — M. H.) гнусностью одних и непростительным легкомыслием других…» Он бичует «непростительное разгильдяйство и полное пренебрежение к революционным традициям» людей неустойчивых, морально разложившихся, легко подпадавших под влияние Зубатова.
Ослабление работы социал-демократического комитета, подорванного провокаторской деятельностью зубатовцев, сказалось особенно сильно в феврале 1901 года: «… когда, можно сказать, вся Москва волновалась… социал-демократический комитет молчал. Рабочие вышли на демонстрацию без вся; кого руководительства. В марте же комитет проваливается почти в полном составе»{«Доклады соц — демократических комитетов Второму съезду РСДРП» М., 1930, стр. 122.}.
Далее Бауман рисует тяжелую, но правдивую картину состояния московской социал-демократической организации весной — летом 1901 года, то-есть в тот период, когда он по поручению Ленина приехал в Москву для борьбы с зубатовщиной, для укрепления влияния ленинской «Искры». Не указывая своего имени, Николай Эрнестович красочно изображает труднейшую работу «русского отдела организации «Искры», который, «найдя Москву в таком печальном положении, вынужден был при первых же своих шагах обратить особое внимание на восстановление здешнего комитета». «Вся весна и лето проходят в поисках остатков комитета и связей с рабочими… Только в августе удается познакомиться с одним из деятелей комитета. По его словам, он разрывается на части, почти один на своих плечах выносит всю организационную работу. Нужда в людях, нужда в литературе, нужда во всем. Правда, в течение осени ожидается присоединение нескольких новых товарищей и, следовательно, улучшение дела», — отмечает Бауман. Но в начале 1902 года в Москве «жандармы начали генеральную чистку… почти ежедневно арестовывались до 50 человек. Среди захваченных оказались почти все наиболее активные и сознательные рабочие, весь рабочий комитет и студенты-пропагандисты, а часть организаторов-искровцев попала в ловушку в других городах».
