«…Итак, вот какое предложение мы Вам делаем: поезжайте тотчас на место, съездите с одним из Ваших паспортов к Николаю{Э. X. Роллау; в переписке редакции «Искры» с ее агентами подпольная кличка Роллау была «X» или «Николай».} в Мемель, узнайте от него всё, затем перейдите границу по Grenzkarte{Пограничная карта.} или с контрабандистом, возьмите лежащую по сю сторону (т. е. в России) литературу и доставьте её повсюду. Очевидно, что для успеха дела необходим на помощь Николаю и для контроля за ним ещё один человек с русской стороны, всегда готовый тайно перейти границу, главным же образом занятый приёмом литературы на русской стороне и отвозом её в Псков, Смоленск, Вильно, Полтаву… Вы для этого были бы удобны, ибо (1) были уже раз у Николая и (2) имеете два паспорта. Дело трудное и серьезное, требующее перемены местожительства, но зато дело самое важное для нас»{«Ленинский сборник» VIII, стр. 164–165.}.
Бауман не раз выполнял подобного рода поручения Ленина. Во время своей заграничной работы в «Искре» Николай Эрнестович организовал «транспортное бюро» — так искровцы называли в те годы пункты по пересылке искровских изданий через границу, находившиеся и на западной и на северной границах России (в Польше и Финляндии). Работа эта требовала чрезвычайно больших усилий, опыта и хладнокровия. Опасность подстерегала агентов ленинской «Искры» на каждом шагу. Были случаи крупных неудач: так, полностью «провалился» первый транспорт «Искры». Но Бауман не терял веры в свое трудное дело: Николай Эрнестович умел налаживать связи с контрабандистами, умел использовать для перевозки «Искры» самые, казалось бы, безобидные, с точки зрения департамента полиции, поездки служащих, учащихся.
Бауман, кроме того, прекрасно справлялся и с другой, не менее важной задачей — распространением «Искры» в рабочих организациях Пскова, Смоленска и ряда других городов. Ленин в своем некрологе о Баумане указал на то, что Николай Эрнестович «неоднократно ездил нелегально в Россию»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 9, стр. 405.}.
Осенью 1901 года штаб ленинской «Искры» начал получать все более тревожные вести о деятельности в Москве «рабочих обществ», организуемых по инициативе начальника московского охранного отделения Зубатова. Зубатовщина — весьма характерная для того времени попытка насаждения «полицейского социализма», как метко назвали кадровые пролетарии старания охранки заманить в свои сети рабочих. «Рабочие общества» стремились разъединить пролетариат, натравить одну часть его на другую, стремились противопоставить революционному движению рабочих «мирное движение» под сенью… охранного отделения. Зубатов в своих длительных беседах с арестованными по политическим делам рабочими увещевал их не «портить до конца свою жизнь», не итти вместе с революционерами, а «тихо и мирно ходатайствовать перед батюшкой-царем» и его ставленниками-сановниками об улучшении материального положения, о прибавке за сдельные работы и т. п.
Сам Зубатов вел себя крайне «либерально»: ласково разговаривал с арестованными, посылал им в тюрьму улучшенную пищу, даже вызывал их к себе на квартиру и угощал чаем…
Конечно, сознательная часть рабочих сразу поняла волчьи ухватки этой мягко стелющей лисы. Громадное значение для вскрытия истинного лица зубатовцев имела кампания, открытая «Искрой». В своих статьях («Новые «друзья» русского пролетариата», «Еще о политическом разврате наших дней» и др.) «Искра» систематически освещала затаенные цели зубатовских организаций. В своей знаменитой работе «Что делать?» Ленин предопределил неизбежный провал всех зубатовских организаций. Он писал, что легализация рабочего движения, попытка поставить это движение под контроль полицейско-предпринимательских организаций неизбежно вызовет привлечение внимания ещё более широких и самых отсталых слоев рабочих к социальным и политическим вопросам. Действительность вполне оправдала это указание Ленина: через несколько лет (в 1903–1904 годах) «зубатовщина» потерпела полный крах, и сам Зубатов по приказу Плеве был отрешен от должности и даже выслан; но истинной причиной крушения зубатовщины была повысившаяся сознательность рабочих, среди которых все большее влияние приобретала ленинская «Искра».
Однако в конце 1901 года зубатовские «рабочие общества» еще усиленно насаждались в Москве, и наиболее передовая, революционная часть русской социал-демократии должна была начать с зубатовщиной непримиримую борьбу.
Надо было неустанно разъяснять и наглядно показывать рабочим весь вред, всю подлость задуманной Зубатовым ловушки, усиленно пропагандировать искровскую линию, вести рабочих за «Искрой» Ленина.
Вот почему Ленин и остановил выбор на одном из наиболее талантливых своих учеников — отличном пропагандисте идей ленинской «Искры» и опытном организаторе — на Баумане. По поручению Ленина Николай Эрнестович в ноябре 1901 года начал готовиться к поездке в Россию для подпольной работы в Москве и окрестных районах в качестве агента ленинской «Искры». Он беседовал с отдельными товарищами — социал-демократами, привозившими из Москвы сведения о зубатовских кружках-ловушках, особо выясняя настроение рабочих масс в подмосковных текстильных районах. Вместе с Бауманом собирался в дорогу и В. Г. Сущинский; он также должен был вести борьбу с зубатовскими «рабочими обществами».
Товарищи по ленинской «Искре» вспоминают, что Бауман «буквально горел при мысли о том, какую громадную и важную работу придется ему провести в Москве». Вот характеристика Баумана, данная ему одним из его товарищей по транспортировке ленинской «Искры» — В. С. Бобровским:
«Он был прирожденным, твердокаменным большевиком… Он был таким не только по своим убеждениям, но и по своему душевному складу. Верный товарищ, коренной партиец-подпольщик, он нес с собою, помимо горячей веры в дело, за которое он отдал свою жизнь, бодрость, смелость, неутомимость, жизнерадостность».
Как-то В. С. Бобровский в беседе с Бауманом упомянул, что в Москве крайне сложная и опасная обстановка для работы по распространению «Искры» и по борьбе с зубатовскими «рабочими организациями» и что, по последним сообщениям, средняя продолжительность работы искровских агентов не превышает трех месяцев. Николай Эрнестович улыбнулся и ответил своей любимой с детства поговоркой:
— Желать — значит сделать! Если взяться за дело как следует, то и трех месяцев окажется достаточным для разрушения зубатовских цитаделей.
В Россию он выехал в декабре 1901 года. Следившие за границей за деятельностью политических эмигрантов царские шпионы не смогли во-время сообщить охранному отделению, под каким именем Бауман выехал в Москву. У Николая Эрнестовича было два «настоящих», то-есть принадлежавших живым людям, паспорта, официально оформленных (прописанных) в полиции. С одним из этих паспортов Бауман и появился в Москве в декабре 1901 года.
В. Г. Сущинскому не повезло: выехав в Казань и поволжские города для упорядочения там партийной работы, он вскоре был выслежен филерами. Сущинского арестовали в Казани, на его родине, в самом начале 1901 года и выслали по этапу для продолжения ссылки в село Кай Вятской губернии. Больше Бауману и Сущинскому{В/ Г. Сущинский — персональный пенсионер, жил в Ессентуках и умер там весной 1941 г.} уже не довелось встретиться.
Во время напряженной работы по подготовке материалов и печатанию ленинской «Искры» Бауману пришлось познакомиться с немалым числом революционной молодежи, стремившейся из России в Швейцарию.
В. Г. Сущинский, бывший в это время также в Швейцарии, вспоминает, что в Женеве Бауман познакомился с Капитолиной Саниной, вдовой, по мужу Медведевой:
«Это была высокая и красивая женщина, энергичная и деятельная. Николай любил жену и был счастлив. «Медовый» месяц у молодых Бауманов проходил весело и интересно — в прогулках на Юнгфрау, в поездках по озеру. На голубом озере мы, однако, часто вспоминали Кабан и Казань…»{Сборник «Товарищ Бауман», изд. 2. М., 1930, стр. 38.}
Медведева приняла деятельное участие в революционной (подпольные клички «Надя» и «Ирина») работе и в дальнейшем была верным другом и спутником Николая Эрнестовича вплоть до грандиозной демонстрации — похорон Баумана 20 октября (2 ноября) 1905 года.
