Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Что? Что у вас?

— У меня… приличный вид? — произнесла она наконец.

— Конечно, — в замешательстве ответила я. — Конечно, приличный.

— Хорошо… Тогда пойдемте!

Прежде чем я успела спросить, куда она собирается, из горла у нее вырвался хрип. Вся одеревенев, она вцепилась в простыни и стала ловить ртом воздух. Тело ее изогнулось дугой, глаза были плотно закрыты. Сделав несколько судорожных вдохов, она вдруг обмякла.

— Миссис Гриффин? Миссис Гриффин?!

Я осторожно ее потрясла, но она оставалась неподвижной. «Наверное, умерла», — пронеслось у меня в голове. Миссис Гриффин лежала без всяких признаков жизни и, кажется, уже не дышала. Нужно было срочно звать людей. Я бросилась вон из комнаты и, скатившись по лестнице, побежала через весь дом. Когда я ворвалась на кухню, все слуги сидели за большим обеденным столом и пили чай. Моего появления они даже не заметили.

— Скорее врача! — крикнула я, запыхавшись.

Все как по команде повернули головы в мою сторону. Я повторила громче и на этот раз более вразумительно:

— Позовите доктора. Миссис Гриффин, кажется, умерла.

Дин вскочил из-за стола и выбежал из кухни. За ним бросилась сиделка. Остальные молча уставились на меня.

— Где доктор? — закричала я.

— Только что уехал, — ответила одна из горничных.

Я побежала обратно в спальню. Там я увидела, что Дин вызывает «скорую помощь». Сиделка стояла у кровати с кислородной подушкой. Положив трубку, Дин спросил:

— Что вы тут делали?

— Пришла попрощаться на тот случай, если ее увезут в больницу.

— Вы должны были спросить разрешения.

— Я знаю. Простите меня, — сказала я, опустив голову.

Мы посмотрели на сиделку, которая с хмурым и озабоченным видом продолжала давать больной кислород. Наконец простыня на теле хозяйки чуть приподнялась, и она задышала. Сиделка ободряюще кивнула нам, как бы говоря: «Мы успели как раз вовремя». Все облегченно вздохнули. Дин с улыбкой повернулся ко мне.

— Как хорошо, что вы здесь оказались, — с благодарностью сказал он.

Приехавшая машина «скорой помощи» забрала миссис Гриффин в больницу. Вечером Дин позвонил мне домой, чтобы сообщить, что миссис пришла в себя, но пока к ней никого не пускают. Врачи сказали, что она поправится и через несколько дней будет дома.

— Со смертью всегда так, — заключил дворецкий. — Никогда не знаешь, когда ее ждать. К одним запаздывает, а к другим приходит раньше времени.

С этими словами он положил трубку.

На следующий день я снова поехала в усадьбу и долго бродила по залу с сигаретой в руках, глядя на свое почти законченное произведение. Мне вдруг расхотелось работать дальше. Все сделанное стало казаться лишь забавной обманкой. Я легла на брошенную посередине зала тряпку и, положив под голову руки, стала смотреть в потолок.

Я никак не могла понять, почему миссис Гриффин захотела воскресить то, что принесло ей столько разочарований. Если Кассандра действительно не появилась на своем первом балу, и этот зал оказался никому не нужным, зачем ее матери эти грустные воспоминания? Потому что это как-то связано с убийством ее дочери? И с семейной тайной?

И какой на самом деле была Кассандра? Ясно, что совсем не такой, какой я себе ее представляла — застенчивой невинной девушкой в белом платье, неохотно подчиняющейся требованиям высшего света. Передо мной возникала совершенно другая личность — сильная, непокорная и даже чем-то опасная. С этими мыслями я заснула.

Когда я проснулась, уже темнело и все фигуры на стенах утонули в сумерках. Только безликая Кассандра, стройная и величавая в своем длинном белом платье, ярко выделялась в угасающем свете дня.

11

В отсутствие хозяйки дома слуги впали в летаргию. Им больше не за кем было ухаживать, и, сознавая свою бесполезность, они часами сидели на кухне, болтая и предаваясь чревоугодию. Чем меньше у них оставалось обязанностей, тем чаще они ими пренебрегали. Несмотря на болезнь и затворничество, старая миссис Гриффин до последнего момента оставалась центром, вокруг которого вращалась вся жизнь в доме.

Теперь я очень редко встречалась с Дином, который под разными предлогами постоянно куда-то исчезал. Я тоже чувствовала беспокойство, которое не давало мне сосредоточиться на работе. Я переживала и за миссис Гриффин, и за судьбу своего творения. Меня терзала мысль, что главная фигура моей композиции так и не появилась на своем балу. Какого черта я пытаюсь увековечить событие, которое никогда не происходило, во всяком случае, в том виде, в каком его задумали?

Я все чаще поглядывала на дом, размышляя, не там ли находится ключ к разгадке столь ревниво охраняемой тайны. Постепенно он стал приобретать в моих глазах черты живого существа, некоего бездушного стоглазого монстра, постоянно меняющего выражение лица, а потом полностью завладел моими мыслями, несмотря на все попытки изгнать его оттуда. Это становилось невыносимым, и как-то утром, положив кисти, я вышла в сад и направилась к злополучному дому.

Несмотря на то, что миссис Гриффин отсутствовала всего три недели, дом казался пустым и необитаемым. Я медленно проходила по комнатам, прикасаясь к мебели, просматривая пришедшую почту (только счета и рекламные проспекты) и слушая размеренное тиканье старинных часов. Некогда сверкающее серебро потускнело, в темных уголках виднелись клубы пыли. Было душно и пахло сыростью, везде царила гнетущая тишина покинутого жилища. Я грустно бродила среди антикварной мебели, дорогих картин и произведений искусства, чем-то напоминавших узников, заключенных в золотую клетку.

Погуляв по парадным залам, я стала исследовать задние комнаты и коридоры, которые во множестве пересекали дом, создавая скрытые проходы для слуг. На втором этаже я наткнулась на дверь, за которой оказалась темная потайная лестница. Я начала подниматься по узким ступенькам, все время ожидая, что какая-нибудь из них треснет пополам и я кубарем полечу вниз. Но в реальности они оказались прочнее, чем на вид. Я благополучно достигла верхней площадки и толкнула крохотную дверь из кедрового дерева. Из кромешной тьмы на меня пахнуло слабым запахом камфары. Я нащупала на стене выключатель.

Над головой что-то мигнуло, и комнату залил холодный свет люминесцентных ламп. Это было громадное помещение без окон и дверей, до отказа набитое одеждой. Я с трудом верила своим глазам. На бесчисленных стойках висели платья, костюмы и пальто, каждое в отдельном прозрачном пакете. В центре стоял огромный прямоугольный стеллаж с ячейками и ящиками, в которых разместились десятки шляп, сумочек, перчаток и туфель. Все эти вещи выглядели старомодными, но совершенно новыми, словно их никогда не надевали. На отдельных полках покоились шляпы для дневных и вечерних выходов: десятки шляпок из перьев с вуалями и разного рода отделками, дюжины фетровых и меховых головных уборов. Их аккуратные ряды чем-то напоминали лес отрубленных голов.

Я сняла пластиковые пакеты с нескольких платьев. В основном это были вечерние наряды, причем в таком количестве, словно Фрэнсис Гриффин всю свою жизнь провела на балах. Некоторые из них были настоящими произведениями искусства: ручная вышивка, стеклярус и сверкающие камни, китовый ус и замысловатые корсеты. Я никогда не видела ничего подобного.

Бродя среди всего этого великолепия, я думала, для кого Фрэнсис это все хранила. Для Кассандры? Для себя? Или для музея? Ее страсть к коллекционированию была поистине всеобъемлющей. Мне вдруг показалось, что она собирала все это для меня, стараясь в какой-то степени раскрыть себя.

Покинув чердак, я спустилась в подвал, где обнаружила еще одну коллекцию. Подвал с его толстыми цементными стенами напоминал подземный бункер. Все это необъятное помещение было завалено антиквариатом, картинами, фарфором, серебром, старинными книгами и декоративными изделиями, упакованными в деревянные ящики, завернутыми в пленку или просто стоящими на полу. Здесь было достаточно добра, чтобы обставить дюжину таких домов. Точно так же, как на чердаке было довольно тряпок, чтобы одеть десятки женщин.

30
{"b":"191603","o":1}