Александра почувствовала, как напряглись его руки. Насторожившись, Финн стал куда-то всматриваться сквозь деревья.

— Что? — нахмурилась она.

— Проклятие! — воскликнул он, выпустил ее из рук и бросился бежать. — Тысяча чертей!

У Александры уже болели руки, но она продолжала качать воду, наполняя ведра для Финна, Абигайль и Уоллингфорда, которые старались потушить пожар. У нее не было времени посмотреть, стало ли меньше пламя, и подумать о чем-то другом, кроме струи воды, льющейся в очередное ведро, и влажной ручки насоса, так и норовившей выскользнуть из пальцев.

— Все, — сказал смутно знакомый мужской голос, но она продолжала качать, словно автомат или электрическая динамо-машина Финна, потому что решила не сдаваться.

Кто-то схватил ее за руку.

— Александра, — хрипло сказал Уоллингфорд, — мы закончили. Больше не надо качать.

Она посмотрела на его руку, а потом на лицо, мрачное и влажное от пота и воды. Его грудь оставалась обнаженной и в лунном свете казалась очень белой над темной линией поспешно натянутых панталон.

— Все, — повторил он. — Потушили.

Александра посмотрела на здание — каретный сарай, ставший мастерской Финна, где ей довелось провести много счастливых часов. Он стоял на месте, но его серовато-коричневые стены потемнели, окно рядом с рабочим столом было разбито, и в крыше виднелась большая дыра.

— Где он? — Ее голос был хриплым и дрожащим — от напряжения и дыма.

— Внутри, — ответил герцог и легко пожал ей руку. — Мне очень жаль, Александра. Мы сделали все, что могли.

Добрые слова. Он никогда с ней так не разговаривал. Да и с другими тоже.

— Спасибо, — пробормотала она и накрыла его руку своей.

Внутри мастерской света почти не было, а воздух был горячим, влажным и задымленным. Александра с трудом разглядела высокую фигуру Финна. Он стоял возле почти полностью сгоревшего шкафа.

— Ты в порядке?

Он не повернулся.

— Ущерб довольно велик, хотя машина, слава Богу, в порядке. Я успел вывести ее раньше, чем до нее добрался огонь.

Александра взглянула на вторые двери, которые были распахнуты, и увидела, что в двадцати ярдах от них лунный свет отражался от блестящего металла.

Она подошла к Финну, осторожно переступая через дымящиеся обломки на полу.

— Дорогой, позволь я посмотрю, ты не обжегся?

— Все в порядке, я же сказал. Но проблем теперь появилось великое множество. Запасная батарея уничтожена, как и почти все мое оборудование… — Его голос умолк.

— Ты знаешь, что послужило причиной пожара?

— Газовая горелка. По крайней мере я так думаю. Должно быть, я оставил ее включенной, хотя ума не приложу, как это произошло. Сквозь деревья я увидел взрыв, но опять-таки непонятно, что его вызвало. Динамо слишком далеко, чтобы оттуда могла попасть искра, а…

Александра порывисто прижалась к любимому мужчине:

— Замолчи. Ты не пострадал, и это самое главное.

— И машина цела.

Женщина сдавленно хохотнула:

— Это, конечно, тоже. Все могло быть хуже. Мы могли потерять все.

Финн не ответил. Его тело оставалось напряженным и было очень горячим. Глаза Александры постепенно привыкли к темноте, и теперь она уже могла разглядеть детали: черную яму, где еще недавно стоял стол, кучи битого стекла, искореженного металла и полуобгоревших деревяшек. Среди всеобщего разгрома тускло поблескивал в лунном свете полированными боками газовый баллон.

— Баллон! — воскликнула она. — Слава Богу, он не взорвался. Все было бы уничтожено.

Финн пожал плечами:

— Там осталось не так много газа. Нет, это все мое невезение. Хотя ты права. Все могло быть намного хуже.

— Дорогой, по крайней мере тебя не было внутри, когда все случилось.

— Будь я внутри, ничего бы не случилось. — Его голос был тихим и начисто лишенным эмоций.

— Не смей винить себя! — возмутилась Александра. — Это была несчастливая случайность. Сейчас уже почти полночь. В любом случае ты уже должен был спать. Ты должен был быть в постели со мной.

Финн горько рассмеялся:

— Да, с тобой я забываю обо всем.

— Скажи, чем я могу помочь. Впереди еще две недели. Уверена, мы сможем построить другую батарею.

Его тело наконец расслабилось. Мужчина вздохнул и огляделся.

— Начать надо с уборки. Я все равно не смогу точно оценить ущерб до рассвета. Утром, когда все станет ясно, я составлю список необходимого и отправлю во Флоренцию.

— Я помогу с уборкой. К утру все будет чисто.

Финн погладил женщину по щеке:

— Иди спать, Александра. Я справлюсь.

— Ни за что.

Снаружи послышались шаги.

— Я поставила на место ведра и убрала стекла снаружи. Как дела здесь?

— Все вверх дном, — жизнерадостно ответствовала Александра, отступив от Финна, — но мы справимся. Главное, с машиной все в порядке.

Кашлянув, заговорил Уоллингфорд:

— Берк, старина, не могу выразить словами, как мне жаль. С тобой все в порядке? Чем я могу помочь?

— Ты мне уже помог, дружище, — заверил Финн, подошел к герцогу и крепко пожал ему руку. — Даже не знаю, как благодарить тебя.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что о благодарности в этом случае и речи нет.

Между ними, с изумлением поняла Александра, существует очень тесная связь, глубокая, на уровне подсознания, и очень личная. Им не надо ничего говорить, чтобы понять друг друга.

— Я займусь уборкой. А ты возвращайся в дом и скажи конюхам, что мне нужны тележки для вывоза мусора.

— Хорошо, — согласился Уоллингфорд и немного поколебавшись, все же счел необходимым спросить: — А вы, леди Морли?

— Я останусь и помогу, — уверенно сказала она, — но буду очень признательна, если вы проводите мою сестру в замок.

— Думаю, без него я буду в большей безопасности, — пробормотала Абигайль.

— Ради Бога! — воскликнул Уоллингфорд.

Когда они ушли, Александра облегченно вздохнула и оглядела мастерскую, словно полководец поле сражения.

— Итак, начнем. Можно зажечь лампу?

Они работали всю ночь — вместе перебирали обгоревшие обломки в поисках того, что еще можно использовать, и сметали мусор в кучи для вывоза утром.

Финн был совершенно измучен. Это было видно по его затуманенным глазам и поникшим плечам. Перед рассветом, когда была найдена и аккуратно уложена на рабочий стол последняя уцелевшая деталь, Александра решительно усадила его на стул:

— Сядь. Я принесу тебе воды.

— Я в порядке, — упрямо заявил Финн, но все же сложил руки на столе и опустил на них голову. Его волосы казались огненно-рыжими на фоне бледной кожи.

Александра вышла, чтобы вымыть и наполнить водой щербатую испачканную сажей чашку. Когда она вернулась, Финн уже спал. Она опустилась на соседний стул и некоторое время наблюдала за ним. У него сильно покраснели веки, а ресницы были длинными и пушистыми, совсем не мужскими. Прошлой ночью в ее комнате он растянулся на ее кровати и разговаривал с ней о Ганнибале — женщины как раз работали над Ливием — и о маршруте, которым он перешел через Альпы вместе со своей армией и слонами.

— Вероятно, тогда было намного теплее, — говорил он, — потому что я был на том перевале в разгар лета и не могу представить, как африканский слон мог существовать при такой температуре.

Александра тогда лежала рядом с ним на животе и наблюдала — в точности, как сейчас — за выражением его лица, мимикой, движением губ. Именно тогда она заметила, что у него длинные изогнутые ресницы.

— Ты знаешь, дорогой, что у тебя потрясающие ресницы? — немного невпопад спросила она.

А Финн, сверкнув глазами, усмехнулся в ответ:

— А ты только сейчас заметила?

Александра встала и направилась к сундуку, стоявшему у противоположной стены. Туда огонь не добрался. Там были одеяла, в основном для защиты машины от пыли ночью. Она достала их и расстелила на полу.

— Иди сюда, — сказала она, помогая Финну встать. — Иди сюда и отдохни.