— Надеюсь, что нет, — произнес Уоллингфорд убийственным тоном.

— Хотя, конечно, в делах сердечных всякое бывает. В конце концов, было бы подлее выставить свою пассию на позор, чем настаивать на строгой приверженности фактам. Разве не так?

— Мы слишком удалились от темы, — сказал герцог. — Вы встречаетесь здесь с Берком?

— Увы, я не считаю себя обязанной отвечать на этот вопрос. Если хотите, спросите у него.

— Но его здесь нет!

— Разве? — Александра оглянулась. — Но вы вроде бы утверждали, что я с ним встречаюсь? Боже мой, как неприятно. Вероятно, я перепутала время. Или место. Возможно, свидание было назначено у седьмого дерева в двенадцатом раду, а не у двенадцатого дерева в седьмом ряду. Ужасно. И зачем только я сожгла его записку в камине?

Уоллингфорд величественно сложил руки на груди и злобно уставился на свою собеседницу.

— Прекрасно сыграно, мэм. Мои поздравления. Похоже, моему другу Берку повезло.

— Мистер Берк — настоящий мужчина, каким вам никогда не стать. — Александра тоже скрестила руки на груди и добавила: — Ваша светлость.

— Я так и понял, — буркнул он и засунул руки в карманы. — Ну и что дальше, леди Морли? Похоже, мы оба в тупике. Подождем его вместе?

— Вы можете делать все, что хотите, Уоллингфорд, а я продолжу свою прогулку. — И она уверенно пошла дальше по саду, пройдя всего в каком-то футе от герцога.

Он схватил ее за руку. Вблизи уже можно было разглядеть черты его лица. Все же этот мужчина был чертовски красив.

— Жалко, не правда ли, леди Морли, — тихо сказал он, — терять такой прекрасный вечер.

Она вырвала руку:

— А я и не намерена его терять, ваша светлость. Желаю вам хорошего вечера.

Она прошла несколько шагов, потом остановилась и обернулась.

— Скажите, Уоллингфорд, почему все это так чертовски много значит для вас? Почему вы не можете оставить людей в покое и предоставить им делать то, что они хотят? Неужели вы не можете ограничиться своими делами и не лезть в чужие?

Герцог долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

— Получается, что не могу.

Каменный пол коридора был холодным и очень твердым. Во всяком случае, так показалось Александре, когда часом позже она выскользнула из своей комнаты и направилась к маленькой лестнице, расположенной в задней части библиотечного крыла.

В замке было тихо. Она долго ждала, пока стихнут все шумы и перестанет хлопать дверь, ведущая в сад. Потом для надежности выждала еще полчаса.

Даже пребывая в ярости, она умела быть терпеливой.

Конечно, появление в саду Уоллингфорда вместо мистера Берка могло быть случайностью. Не исключено, что домоправительница перепутала записки. Или произошло нелепое совпадение. В конце концов, персиковый сад вполне мог считаться излюбленным местом прогулок местных влюбленных парочек, и ей повезло, что она не наткнулась еще на кого-нибудь.

С другой стороны, послание мистеру Берку было очень ясным.

Независимо от того, что произошло на самом деле, Александра отказалась от мысли лечь спать, пока не прояснит ситуацию. Ее мотивы, разумеется, были сугубо практическими. Мистеру Берку придется понять, что с леди Александрой Морли нельзя обращаться с такой бесцеремонностью и что увиливание от свиданий с леди попахивает трусостью. Но, что еще важнее, тот поцелуй в мастерской должен получить рациональное объяснение, после чего следует установить твердые правила, обеспечивающие невозможность повторения.

Нет, ее желание встретиться с мистером Берком не имеет ничего общего с радостью, которая разливалась по всему телу при виде его. Эта радость не имеет никакого значения, и потому на нее не стоит обращать внимания.

Александра всячески старалась не обращать внимания и на дрожь, которая стала сотрясать ее тело, пока она поднималась по лестнице. Это же вполне объяснимо. Тайная деятельность, естественно, вызывает физическую реакцию, которая обостряет чувства и помогает избежать обнаружения. И тут нет ничего общего с волнующим предвкушением. Подумать только, она вот-вот увидит мистера Берка в его спальне, возможно, полуодетого… возможно, он уже будет лежать в постели — волосы спутаны, глаза полуприкрыты, а грудь…

Ты злишься, напомнила она себе. Ты обижена. Он не пришел на свидание.

Она поднялась по лестнице, завернула за угол и пошла по темному коридору, освещаемому только лившимся из окон лунным светом. Он был пуст, все двери, выходящие в него, были закрыты, тени сгустились в углах, только этим утром освященных доном Франко и его юным красивым служкой. Наверное, она совершает грех, оскверняя торжественную святость коридора, но тут уж ничего не поделаешь.

Дверь комнаты мистера Берка находилась совсем рядом с задней лестницей — в нескольких футах от нее. Александра остановилась перед ней и подняла руку, чтобы постучать. Но заколебалась. А вдруг — избави Бог — она ошиблась? Что, если на полке лежал не рабочий халат, а одна из белых рубашек Уоллингфорда?

Чепуха. Она не могла спутать рабочий халат с мужской рубашкой. Кроме того, рубашки герцога всегда так сильно накрахмалены, что их можно поставить, а не положить на полку. А то, что она видела, явно было мягким.

Она легонько постучала по двери. Массивное дерево, тяжелая конструкция. Вряд ли мистер Берк услышит такой слабый звук, тем более если уже спит.

Она постучала немного громче и прислушалась, приложив к двери ухо. Были слышны только звуки замка — стон и скрежет старых камней. Спокойные неодушевленные звуки, ничуть не похожие на шум, создаваемый мужчиной, который встает с кровати и идет к двери.

Ничего не поделаешь. Александра взялась за дверную ручку и толкнула дверь.

Та неожиданно легко открылась и потянула Александру за собой. Продолжая держаться за ручку, она ввалилась в комнату и едва не упала, споткнувшись о протертый коврик, прикрывающий каменный пол.

— Простите, — громким шепотом сказала она и нервно одернула платье. — Я стучала, но…

Не договорив, она растерянно замолчала. Комната — опрятная и безукоризненно чистая, единственный сундук стоит в изножье кровати, книги аккуратно разложены на полке, в общем, ничего похожего на приятный глазу беспорядок мастерской — была пуста.

Леди Морли появилась на пороге мастерской Финна на рассвете, гораздо раньше, чем он ожидал.

— Доброе утро, дорогая, — сказал он. — Признаюсь, я превратил себя в полную развалину. Провел здесь всю ночь, сначала устанавливал батарею, затем собирал машину.

Он провел рукой по волосам и почувствовал, что пряди слиплись.

— Представляю, на кого я сейчас похож. Садитесь, прошу вас. Вы выглядите бледной.

Глаза Александры удивленно округлились. Она обеими руками стиснула бахрому шали из бледно-зеленого кашемира, которую накинула на плечи. Это было ее первое движение с тех пор, как она замерла в дверях.

— Бледная? — переспросила она хрипловатым голосом. — Бледная? Дорогая?

— Я пытался найти вас накануне вечером, когда проклятый Уоллингфорд наконец убрался восвояси, но вы исчезли, а я был слишком возбужден, чтобы спать.

Это еще мягко сказано. Как мог Финн описать чувство эйфории, охватившее его после ее слов? Там, в ночном персиковом саду ему открылась правда, словно вуаль спала с глаз. И он обрел уверенность, целеустремленность, упорство.

После этого он не мог спокойно вернуться в свою комнату и лечь спать, как не мог, к примеру, отгрызть свое правое ухо. Впрочем, левое тоже.

Хотя сейчас Александра смотрела на него так, словно он именно этим и занимался. Финн подошел к ней, взял за руку и подвел к стулу.

— Садитесь, дорогая, вы меня тревожите.

— Тревожу вас? Тревожу? — взвизгнула она.

Финн с удивлением понял, что впервые слышит, как она визжит. До сих пор он считал, что это ей не свойственно.

— Да знаете ли вы, что вчера ночью я была в вашей комнате. Только вас там не было. Дорогая? Я передала вам просьбу встретиться со мной в саду, чтобы обсудить… урегулировать все это безумие. А вместо этого… Уоллингфорд? — последнее слово она выплюнула с неприкрытым отвращением.