Том прижал окуляр к глазу. Хотя давно уже стемнело, внизу в доках кипела работа. Бригадиры на пристани подгоняли портовых рабочих, разгружавших только что пришвартовавшийся пароход. Те вкатывали огромные бочки на телеги, куда были попарно впряжены могучие ломовые лошади, из ноздрей животных клубами валил пар, а спины почти полностью укрывал снег. Чуть дальше артель крепко сложенных рыбаков в желтых зюйдвестках[10] вываливала на причал свой скользкий серебристый улов. Бьющиеся рыбы разлетались во все стороны, и дети торопливо собирали их и укладывали в висящие за плечами плетеные корзины. Сквозь всю эту суматоху Том с трудом различал смутную серую громаду парома, маячащую над набережной в дальнем конце порта.

— Видишь их? — поинтересовался Август. — По большей части зимние туристы. Приехали на ярмарку.

Том наблюдал, как пассажиры один за другим сходят с судна, ежась на ледяном ветру. Он проследил взглядом за вереницей полных женщин и низкорослых мужчин, закутанных во всевозможные меха и шарфы, спускавшихся по трапу на пристань, где… Сердце Тома заледенело.

— В чем дело? — спросил Август, поднимая взгляд от зимородка.

Том не сумел ответить. По большому счету он вообще едва дышал. Там, за стайкой оборванных мальчишек, столпившихся вокруг жаровни, стоял очень высокий мужчина в черной шубе из котикового меха, с маленьким кожаным саквояжем в руке. Он отдавал распоряжения носильщику, так бурно размахивая руками, что тот съеживался при каждом взмахе, словно побитая собака. Рядом с мужчиной замерла в балетной позе закутанная в белые меха темноволосая девочка. Укрываясь от ветра, они оба стояли к Тому спиной, но он сразу же узнал их — он ни за что и ни с кем бы их не перепутал. Дон Жерваз Аскари и Лотос. Затем, словно почувствовав его взгляд, мужчина обернулся и посмотрел прямо на мальчика. Из-за мощной подзорной трубы его огромная голова очутилась как будто бы перед лицом Тома, уставившись ему в глаза. Кожа дона Жерваза пожелтела и пошла пятнами от холода, взгляд казался скучающим. Том отпрянул от окна и содрогнулся. Что они здесь делают?

— Знаешь, приятель, ты побелел, как стенка. Уверен, что ты в порядке?

Август смотрел на Тома с некоторой тревогой.

— Все хорошо, — пробормотал тот. — Я просто… просто слегка замерз, вот и все.

— Да, холод зверский. А говорят, скоро будет еще холоднее. Почему бы тебе не спуститься в кухню и немного погреться?

— Спасибо. Думаю, так я и сделаю, — отозвался Том, радуясь поводу уйти.

Ему многое стоило обдумать — возможно, даже чересчур многое.

— Отлично, — одобрил Август, вернувшись к верстаку и вновь занявшись зимородком. — И мне понравилась мысль о речном пейзаже, действительно понравилась. Нам определенно нужно что-то основательное для галереи птиц. Я так и вижу нашего маленького приятеля сидящим на воротах шлюза.

— Верно, — пробормотал Том, тихонько пробираясь к двери мимо банок с реактивами.

Минутой позже он с облегчением вернулся в крохотную обшитую деревом комнатку. Сундук по-прежнему стоял в углу, в точности так, как он его оставил. Ведет ли он в настоящее? Возможно. Придется выяснить это. Тому нужно вернуться в собственное время. Он должен рассказать обо всем дядюшке Джосу. Но если предположить, только предположить, что пути назад нет? Том решительно задвинул эту скверную мыслишку на самые темные задворки сознания и постарался больше об этом не думать. Такая возможность казалась слишком пугающей. Путь назад есть. Он обязан быть.

Подняв тяжелую крышку, Том забрался в сундук и огляделся. Как и в его плетеном собрате, дно было застлано старыми тряпками. Что же делать — зарываться в них? Наверно. Мальчик не мог вспомнить, появился он здесь под тряпками или поверх. Осторожно закрыв крышку, Том улегся на дно и принялся извиваться, постепенно зарываясь все глубже, пока не скрылся там с головой. Все. Это он сделал. Что теперь? Ждать, пока что-нибудь произойдет? Или продвигаться ниже в надежде на то, что он опять каким-то образом провалится сквозь дно, как в прошлый раз? Путь в обе стороны должен быть одинаковым, разве нет?

Только Том начал зарываться в тряпки глубже, как вдруг в голову ему пришла новая мысль. А если предположить, что он вернется, а время каким-то образом так и не сдвинулось? Что происходило в тот миг, когда он исчез? Офицер Мун открывал плетеный сундук. Возможно, сейчас он как раз роется в нем.

Но прежде чем эта пугающая мысль оформилась в голове Тома, дно подалось и мальчик полетел в темноту. Мигом позже его падение замедлилось, тело начало запутываться в тряпках, пока мягко не остановилось. Он лежал, замерев неподвижно, и тяжело дышал. Вернулся ли он?

Откуда-то сверху донесся скрип поспешно захлопнутой крышки.

— Здесь ничего нет, сэр, — раздался писклявый голос. — Совсем ничего.

Затем дверь чулана закрылась.

Том медленно выбрался из тряпок и посмотрел вверх. Он снова оказался в плетеном сундуке и в собственном времени. Облегчение волной захлестнуло его, и внезапно он понял, насколько на самом деле устал. Выбравшись из сундука, он прокрался через темный чулан и прижался ухом к двери.

— На этом все? — сонным голосом спросил дядюшка Джос.

— Пока что, — ответил усатый. — Нам, конечно, понадобятся все документы, чтобы расставить точки над «i» и все такое прочее.

— Конечно же.

— Мистер Скаттерхорн, вас не затруднит оценить это чучело?

Джос склонил голову набок и задумчиво потер переносицу.

— Старая кукабарра… хм… ну…

— Скажем, сотня фунтов?

— Если вам угодно.

— Мне угодно, сэр, — откликнулся усатый. — В такое время суток я предпочитаю круглые числа. Мун?

— Сэр? — пропищал тот, прижавшись носом к витрине.

— Увлекаемся мелкими млекопитающими, Мун?

— Да, сэр, очень. Фотографирую их. На самом деле я состою в клубе ворчливых бандикутов. Каждый месяц мы…

— Несомненно, Мун.

Усатый смерил напарника испепеляющим взглядом. Он явно был не в настроении слушать о Муновых бандикутах или о ком-то еще, если уж на то пошло.

— Сэр.

С крайне серьезным выражением лица Мун снова надел шляпу.

— Доброй ночи, мистер Скаттерхорн, — попрощался усатый, выходя на улицу. — И не примите за упрек, но вы окажете всем нам неоценимую услугу, если почините крышу.

— Ваша правда, — пробормотал Джос, прикрывая за ними тяжелую дверь.

— Не то чтобы нам не нравилось искать по ночам чучела кукабарр.

— И вам тоже доброй ночи, — раздраженно буркнул дядюшка и, повернув в замке ключ, отправился досыпать.

Том дождался его ухода, а затем выбрался из чулана. В музее царила тишина. Но разум мальчика кипел от вопросов, один из которых казался важнее прочих. Подойдя к низкой витрине с макетом города, каким тот был сотню лет назад, он наклонился и вгляделся в Кэтчер-холл. Он сразу же узнал большое круглое окно под самой крышей. Затем его взгляд скользнул вниз к докам, где в конце причала пришвартовался пароход. Без сомнения, именно там он побывал несколькими минутами раньше. Крошечные фигурки застыли на пристани, но среди них не нашлось ни одной похожей на дона Жерваза или Лотос. Но они были там, напомнил себе Том, он их видел — и Августа Кэтчера тоже. Возможно ли, что он каким-то образом угодил в макет, а тот вдруг ожил? Или это была лазейка в прошлое? А еще оставались животные, тихо стоящие в витринах вокруг него. Как они сумели ожить?

Мальчика волновало слишком много вопросов, ответов на которые у него не было, но он пообещал себе обязательно во всем разобраться.

Но Тому все никак не удавалось сдержать данное себе слово. Прошла неделя, а он так и не рассказал дядюшке Джосу о своем приключении. Вопрос о дыре во времени, ведущей из чулана под лестницей в Дрэгонпорт столетней давности, звучал слишком глупо. Том и сам не вполне определился на этот счет. Не приснилось ли ему все это? Он не был уверен. Добрых два дня он искал подвал или потайную дверь, ведущую в подземелье, о которых не знал бы Джос, но так ничего и не нашел. Он внимательно исследовал мамонта, дронта и прочих животных, разговаривавших с ним той ночью, высматривая следы проводов или шестеренок под линялыми шкурами, но столь же безрезультатно. Все они выглядели тем, чем и являлись на самом деле, — чучелами животных, нуждающимися в срочной реставрации.