Поэтому я уступила, и он сразу ушел, сославшись на занятость, как всегда во время стоянок, своими казначейскими обязанностями.

Вечером он пригласил меня в «Розовую бухту», замечательный ресторан, в котором каждый столик освещала голубая с позолотой свеча. Оркестр исполнял романтические мелодии, а скрипач подошел прямо к нашему столику и играл для меня. Надо отдать должное, Дик делал все возможное, чтобы доставить мне удовольствие. Он извинился за свою прошлую вспышку.

— Признаюсь, — сказал он, — я ревную вас к капитану.

— В таком случае, это первый шаг, чтобы справиться с чувством, которое…

— Да, согласен. Мне оно причиняет больше боли, чем ему.

— У меня слишком назидательный тон?

— Ничего, это мне даже нравится. К тому же это правда. Видимо, так проявляется мое преклонение перед ним. Он первоклассный капитан, что важнее всего. Капитан задает тон всему кораблю. Жаль… — Он заколебался, и я попросила его продолжать. — Не поймите меня так, будто я ворошу старое, но случай с «Роковой женщиной» достоин сожаления. Такое не забывается. В команде нет ни одного человека, кто бы не слышал об этой темной истории или сам чего-нибудь не присочинил.

— Значит, команда боится и не уважает капитана?

— Я бы не сказал это с такой определенностью, но, когда случается нечто в этом роде, когда капитан теряет корабль при загадочных обстоятельствах, ему не избежать клейма. Я уже говорил, если бы такое случилось с кем-либо, не связанным с Кредитонами, он лишился бы капитанского свидетельства. Но не будем об этом. Все, что надо было сказать, уже сказано. Как вам понравился Сидней?

— Интересное, красивое место. Превзошло все мои ожидания.

Он кивнул.

— А что думаете об острове?

— Могу ли я что-то о нем думать?

— Анна, мне не нравится, что вы там остаетесь.

— Очень любезно, что вы обо мне беспокоитесь. Но есть ли повод для тревоги?

— Вероятно, это из-за того происшествия. Корабль был взорван в тамошней бухте.

— По-моему, мы условились не возвращаться к этому инциденту.

— Я не собираюсь говорить о нем. Я о самом острове. Он какой-то… жуткий. Что если капитан был ни при чем? Если кто-то проклял корабль?

— Неужели вы в самом деле этому верите?

— При свете дня многие не верят в призраков. Но когда спускаются сумерки, тотчас меняют мнение. Много вы найдете насмешников, согласных провести ночь в доме, где, по слухам, завелся призрак? Я не верю ни в какие заговоры и проклятья в Сиднее, в этом уютном ресторане, когда напротив сидите вы, а скрипач играет «Песню без слов» Мендельсона. Но на острове все может повернуться по-другому, а мы уже совсем рядом.

— Кто мог проклясть корабль?

— Возможно, это началось давным-давно и вовсе не имеет отношения к островитянам. О том корабле ходит одна легенда. Его должны были назвать «Удачливой» или еще какой-нибудь «леди». Точно не знаю. Но леди Кредитон окрестила его неожиданно для всех. Можете себе представить, что она чувствовала, когда называла корабль. Она имела в виду ту женщину, мать капитана. Слышали, что она сказала? «Называю корабль „Роковой женщиной“, и да будет милостив Господь к тем, кому суждено на нем плавать». Что если вместо «милостив» она сказала «проклят»? Может, это она прокляла корабль?

— Ваши слова впору какой-нибудь темной прорицательнице. А служите казначеем на «Невозмутимой леди».

— Анна, у всех бывают минуты суеверных заблуждений. Даже у вас появятся, если еще не было. Все еще впереди: подождите, пока окажетесь на острове, проникнетесь атмосферой того места. Но некоторое время спустя мы еще вернемся.

— Через пару месяцев, — уточнила я.

— И тогда, Анна, я опять попрошу вас о том, о чем однажды просил — кто знает, что может произойти за эти два месяца?

Потом мы заговорили о другом. Он поделился своей мечтой. Он хотел иметь в Англии свой дом, место, где останавливался бы между плаваниями. Он видел Дом Королевы, известный всему Лэнгмуту (я тотчас заподозрила, что этой известностью он был обязан загадочной смерти тети Шарлотты). Я догадалась, что, заговорив о доме, он имел в виду Дом Королевы и пытался нарисовать картину нашей совместной жизни в нем — жизни без тревог и волнений, может быть, даже счастливой. Я не стала его разубеждать. У меня не хватало духу сказать, что никогда не выйду за него замуж.

В последнюю ночь стоянки в сиднейском порту мне приснилась тетя Шарлотта. Она вошла в мою комнату в Доме Королевы. Открыв глаза, я увидела перед собой ее размытое лицо с редким для нее благостным выражением — сама она привиделась нечетко, как бывает во сне, но обстановка заставленной комнаты была донельзя реальной.

«Не будь дурой, — ясно выговорила она. — Бери, что идет в руки. Не тянись за невозможным. Интересно, как ты себе это представляешь? Через трагедию, чужое несчастье? Девочка, однажды ты уже была замешана в историю с нечаянной смертью». Тут, в том же сне, ее перебил резкий, насмешливый хохот. Голос был Моник.

Я проснулась с гулким сердцебиением, долго лежала без сна, загадывала о будущем, представляла лужайку перед Домом Королевы и детей на ней — моих детей. Когда я снова забылась, как ни странно, продолжился тот же сон. Я шла к воротам, в которых стояло двое. Я никак не могла сделать выбор между ними.

Символическое видение. Не был ли мой сон вещим?

Отплытие было назначено на полдень. Накануне пришли Гленнинги. Они остановились на пару недель в отеле и пригласили меня с Эдвардом принять участие в небольшой вылазке за город. Эдвард отнесся к приглашению с восторгом. Я, признаться, тоже была довольна: эта пара мне всегда нравилась, хоть мы общались не так уж много.

Они вывезли меня за город, до места, откуда просматривалась в мареве тумана гряда Голубых гор. Я немного волновалась, боясь опоздать на корабль и гадая, что будет, если он отплывет без нас. Гарет Гленнинг как мог успокаивал меня:

— Не беспокойтесь, мисс Брет, мы успеем загодя.

— А если не успеем? — спрашивал Эдвард с круглыми от ужаса глазами, — капитан отплывет без нас?

— Корабли никого не ждут, — отвечала я, — но мы успеем.

— Нам будет вас не хватать, — призналась Клер. — Но с нами остается мистер Кредитон.

— Жаль, что вы нас покидаете, — прибавил Гарет. — Впрочем, и вы не одна: с вами сестра Ломан.

— И капитан, — горделиво напомнил Эдвард.

— Капитан никогда не расстается со своим судном, — возразила я.

— Подъезжаем к порту, — радостно вскрикнул Эдвард. — Смотрите, вон мачты.

— Сестра Ломан очень живая спутница, — продолжала Клер. — Мы будем по ней скучать.

— Дядя Рекс тоже будет скучать, — подхватил мальчик. — Все об этом говорят.

Гленнинги смущенно заулыбались. Мне показалось, они жалели Шантель: ведь они больше меня видели ее в обществе Рекса. Я предпочла сменить тему:

— Когда выйдем в море, опять станет прохладней.

Но Клер вернула разговор к Шантели, предположив, что она должна была немало повидать в своей жизни: ведь, по слухам, она ухаживала за леди Хенрок до того, как приехала к моей тете.

— Да, она о ней упоминала, — подтвердила я.

— Необыкновенная девушка.

Естественно, что Шантель произвела на них, как и на всех других, большое впечатление. Она была куда интереснее меня. Я всегда это знала. Мне показалось, что Гленнинги нарочно вызвали меня на разговор. «Возможно, — мелькнуло у меня в голове, — они имели в виду рекомендовать ее кому-то из своих знакомых, после того как… Хватит! — одернула я себя. — Пора мне избавиться от навязчивой мысли, что Моник долго не проживет».

— Мы будем беспокоиться за вас, пока вы будете на острове, — сказал Гарет. — Мы о нем наслышаны.

— От мистера Кредитона? Не думала, что он там был.

— Насколько мне известно, не был, — ответил Гарет. — Но на судне было много разговоров. За островом закрепилась жуткая репутация.

— О, Гарет, зачем ты так? — нахмурившись, укорила его Клер.

— Мисс Брет собирается там жить.

— Это только разговоры, — успокоил меня Гарет.