Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Гм-м. Возможно. Я и не говорю, что мы могли бы воспользоваться им, просто обдумываю возможности.

— Перчатки… как ты думаешь, могут они провести нас через болото к острову?

— Возможно. Наверное, возможно. Вспомни, как у них чудесно развито чувство направления.

— Но у нас только одна пара.

— Вот что я скажу, — Джон Найт стянул с руки правую перчатку и протянул ее сыну. — Я надену левую, а ты правую. Тогда мы будем защищены в равной степени.

— Спасибо, отец. — Кайан надел перчатку. Хотя ладонь отца была больше, чем его, мягкая кожа дракона сжалась и превосходно подошла ему. Если бы его рука была больше, то перчатка бы волшебно растянулась.

Джон пожал плечами.

— Почему я должен позволять своему сыну подвергаться опасности, если ее можно избежать?

Вопрос был чисто риторический, но Кайану было приятно это слышать, и у него потеплело на душе. Он знал, что Келвин герой, сын той женщины, которую Джон любил истинной любовью, и иногда сомневался в чувствах отца к сыну, рожденному злой королевой. Кайан сгибал и разгибал правую руку с надетой на нее перчаткой. Он вытащил меч, сделал в воздухе несколько пробных выпадов и аккуратно вложил меч в ножны. Как же, подумал он, будет обращаться со своим мечом отец, ведь он правша?

Джон Найт уже пристегивал свои ножны с правой стороны. Он левой рукой вытащил меч, взмахнул им в воздухе, продемонстрировал первоклассное мастерство, повращал им и вложил в ножны. Перчатка придавала умение любой руке!

Кайан восторженно кивнул.

— Это лучше, чем, как мне кажется, мог бы сделать Келвин.

— Я не так в этом уверен. Большую часть войны в Раде он сражался только в одной левой перчатке. Помнишь?

Кайан помнил это. Помнил, как лежит на земле в клубящейся пыли под копытами боевых коней. Его правая рука с надетой на ней перчаткой сцепилась с левой перчаткой Келвина. Две перчатки борются за победу тех, кто их носит, двигая их пальцами и запястьями и вытягивая в струнку их тела. Это была просто лотерея. Он тогда в первый раз получил полное представление о силе и возможностях перчаток.

— Я готов, отец.

— Да, я так и понял.

После этого они повернулись спиной к камере перехода с ее транспортером и ко всем поджидающим их сладким грезам Кайана. Они вместе вышли из пещеры и пошли шаг за шагом, ни разу не сбиваясь, к зеленоватому болоту с его бесчисленными опасностями.

Впереди у них было великое множество шагов и великое множество утомительных дней.

* * *

Блоорг, вождь квадратноухих, почесал квадратной пятерней свою соломенную шевелюру и показал на кристалл Гроол, второй по старшинству после него. В кристалле два усталых, голодных, покусанных насекомыми круглоухих медленно пробирались по пояс в зеленой воде. Круглоухий, известный как Джон Найт, неожиданно схватил левой рукой змею и отбросил ее далеко в сторону. Кайан, круглоухий помоложе, это приветствовал.

— Должны ли мы позволить химере заполучить их? — спросила Гроол. — Они ни в чем не виноваты и никому не хотели причинить никакого вреда.

Блоорг пожал плечами.

— Невиновные, как и положено быть невиновным. Но они также и глупы.

— Глупы. Да, глупы, в нашем понимании. И все же…

— И все же они сделали выбор. Они могли отправиться своей дорогой.

— Но тот, другой, сделал свой выбор первым. Если бы он не вернулся назад…

— Да, как и говорит охотник, он вел себя очень глупо.

— Но разве мы можем бросить их на произвол судьбы? Разрешить нашим кузенам — лягушкоухим опять захватить их и доставить химере в качестве дани?

— Принцип нашей этики — не уничтожать самим и не позволять другим уничтожать невинных.

— Ты уже тогда больше не останешься невинным! — вздохнула Гроол, хлопая треугольными ресницами. — Это старая-старая истина, такая же старая, как и наша цивилизация. Они бы поняли это.

— И это тебя беспокоит?

— Да, я не думаю, что они намереваются сделать что-то еще, кроме как спасти его.

— Без посторонней помощи? Вряд ли это возможно.

— Тогда они обречены.

— Разумеется. Также определенно, как и тот, другой, и охотник в погребе у химеры.

— Это позор.

— Нет.

Блоорг сделал магический жест переплетенными пальцами, и кристалл замигал и погас.

* * *

Химера вскапывала садик Мервании. У нее было прекрасное собрание трав, выращиваемых в качестве приправы. Чеснолук вскидывал свои яркие пурпурные головки, подставляя их ветерку, гулявшему над островом, его луковицы поджидали своего часа под землей.

— Не знаю, почему тебя это беспокоит! — проворчал Мертин. На самом деле он хотел сказать, что у него вовсе не вызывает восторга запах чеснолука, коригорчицы и гвоздиций.

Голова Грампуса неожиданно дернулась и вскинулась вверх, а его пасть приоткрылась. В то же время вверх поднялось и жало химеры. С его кончика сорвалась синяя молния и унеслась ввысь, в небо над головами. Шипение, дым, немного огня, и глупая болотная птица свалилась прямо в раскрытую пасть Грампуса. Грампус захрустел косточками, зачавкал и проглотил ее. Туловище химеры разогнулось, и ее жало опустилось.

— Ладно. Будет тебе, Мерти, тебе же нравится та похлебка, которую я готовлю, — заворчала Мервания на вторую голову. — И никто из нас не отказывается ее есть. Она нравится даже Грампусу.

— Это нам не подобает, — сказал Мертин. — Мы, высшее существо, питаемся точно так же, как и наши запасы пищи!

— Глупости, — она любовно навалила земли на кости, которые принесла из кладовой. Из этих глазниц вырастут хорошие грибы. Всегда оказывалось неплохо, когда их зарывали здесь. — Ты говоришь это просто, без всякой цели. А подобает это нам или не подобает не имеет ничего общего с твоими словами.

— Гррау, — согласился Грампус, слизывая прилипшие к челюстям обугленные перья.

— Наш вид всегда съедал их сырыми, Грампус. Но Мервании приспичило заняться всей этой выпечкой, поджариванием, тушением и маринованием.

— О, как я рада, что ты мне напомнил! — воскликнула Мервания. — Мне нужно немного тмина. Я решила замариновать этого молодого героя. Его руки и ноги такие гладкие и красивые.

— Бах! — сказал Мертин. — Я и Грампус хотели бы как можно скорее с этим покончить.

— Да, да, я знаю, — нетерпеливо сказала она. — Ты уже говорил мне тысячу раз.

— Что ж, это все еще справедливо. Мы бы предпочли съесть их в натуральном виде.

— Кстати о нашем героическом Круглоухом: я хотела бы знать, что поделывает он и его товарищ по камере. — Немедленно решив это узнать, она направила в их сторону свои мысли. Намерения, которые ей открылись, удивили и взбудоражили ее. — О, боже! О, боже!

— В чем дело? — спросил Мертин. — Сговариваются?

— Боюсь, что так. Они сговариваются бороться вместе. По меньшей мере, круглоухий считает. Мысли грушеухого непроницаемы, как и у всех грушеухих.

— Как жаль их разочаровывать, — сказал Мертин.

— Нет, мы не будем этого делать, Мертин.

— Поджарь их, Мервания, неужели тебе надо вечно играть с нашей пищей!

— Да, Мерти. После того как я наиграюсь с ней, ее вкус просто восхитителен!

Глава 10. Липкий, липкий

Эта война должна была, видимо, стать тем, что Сент-Хеленс всегда называл «захватническая», а она еще и начаться толком не успела. Сейчас он как раз переходил границу между Канцией и Германдией, возглавляя войска последней. Впереди были леса, озера и реки, простирающиеся почти до самой двойной столицы. Почему же он не чувствует себя великим, будучи генералом?

Потому, что эта война не нравилась ему. Германдия слишком живо напомнила ему об одной стране и о диктаторе, который творил историю на Земле. Король Рауфорт, если эта тварь в королевском дворце Келвинии действительно Рауфорт, просто связал его по рукам и ногам своими распоряжениями.

— Уф, как здорово! — сказал Филипп практически в самое ухо генерала.

— Самый восторг начнется только тогда, когда полетят стрелы, — заметил молодой Ломакс. — Так мне говорили, по крайней мере.

27
{"b":"19124","o":1}