Нуждаясь в чем-то, чтобы занять свой мозг, она повторяла и разучивала словесную взбучку, которую задаст Рауфорту в следующий раз, когда он только подаст ей в этом малейший предлог.

Сент-Хеленс усердно прислушивался. Приближавшиеся звуки теперь вновь удалялись, словно отливающая от берега волна. Но почему?

— Интересно, интересно, — громко произнес он. Никто не мог слышать его, кроме, очевидно, глухой крысомыши, которая открыто глодала его кусок хлеба. Он нехотя запустил в грызуна левым ботинком. Ботинок прошел на волосок от цели. Сент-Хеленс стянул правый башмак и бросил его с тем же незначительным эффектом. Он снова принялся расхаживать по своей тесной, но чистой камере.

— Эти мальчишки сказали, что сдаются, и я подумал, что это от того, что они проигрывают. Но теперь мне кажется, что наши войска отброшены. Новое колдовство?

Суета около двери в темницу совсем не испугала его. Он встал и подождал, пока еще одного пленника сведут вниз по лестнице. Дверь его камеры распахнулась, и в нее втолкнули крупного келвинийца.

— Мор! — недоверчиво воскликнул Сент-Хеленс. — Мор Крамб!

Мор потер кровоподтек на своей правой щеке. Он потряс головой, словно стараясь избавиться от облепившей ее паутины.

— Да, они захватили меня, трепач. Меня и еще около сотни, а то и больше, из тех, кого окружили на перевале. Одни боги знают, сколько нас там полегло!

У Сент-Хеленса отвисла челюсть.

— Ты обвиняешь в этом меня? Ты обзываешь, называешь меня болтливым ртом?

— А кто же ты? Ты был всецело за эту войну. Ты едва мог дождаться, пока получишь свое назначение!

— Мор, я никогда не хотел сражаться! Но ведь есть пророчество, и король…

— Король, которого ты знаешь, это не наш дорогой Рафарт! Он — ужасная имитация из другого мира! Ты знал это, и все равно ты одобрял его замыслы!

Сент-Хеленс почувствовал, что краснеет. В другое время он бы взорвался, но перед ним был друг. Кроме того, он и сам знал, что тот прав.

— Мы все были заколдованы или зачарованы. Я уверен, что это все дело рук Зоанны.

— Зоанны? — с недоверием повторил Мор. — Она же мертва!

— Мне бы этого очень хотелось. Всем нам этого бы хотелось. Но она, должно быть, сумела скрыться от гнева Джона и привести с собой того, кто сейчас выдает себя за Рафарта, из того измерения, которое посещал Келвин. Это единственно разумный ответ.

Мор мрачно уставился на него, потом опустил кулаки и подошел к охапке соломы. Он опустился на нее устало, так, словно растерял весь свой пыл.

— Сент-Хеленс, что мы будем делать?

— Боюсь, что мы должны проиграть войну.

— А мы можем проиграть? Когда работает это пророчество?

— Я никогда не верил в него так безоговорочно, как это делаете вы, остроухие, — сказал Сент-Хеленс. — Келвина в нашем измерении нет. Его, может быть, уже нет в живых.

— Мне кажется, это уничтожило бы само пророчество, — шумно вздохнул Мор. Было видно, что он так же растерян, как и Сент-Хеленс.

— Способ может найтись, — сказал Сент-Хеленс.

— Какой способ? Мои люди бегут так, словно они никогда не остановятся.

— Юные короли. Они вроде как мои друзья. Симпатичные малыши. Они даже вымыли эту камеру и предложили мне капитуляцию своих двух стран.

— Что?

— Все правильно. Только я не уверен, что колдунья позволит им сделать это. Правда, она добрая колдунья, а не такая, как Зоанна и ей подобные.

— Эти колдовские штучки! Ты имеешь в виду, настоящую капитуляцию?

— Так они мне сказали. Они боятся за себя и за Хельбу и, я думаю, что и за кота Хельбы. Они только мальчишки, моложе Филиппа.

— Им по двадцать четыре года, — сказал Мор. — Они становятся старше на один год за каждые четыре года. Они только выглядят на шесть лет.

— Так говорят. Но они хотят капитулировать, и это важно. Что мне сказать им?

Мор посмотрел на чисто вымытый пол и раздавил муху, которую принес на себе.

— Ты мог бы сказать им, что согласен. А как только война закончится, мы сможем избавиться от Зоанны и ее супруга.

— Надеюсь. Ведь раньше это было трудновато сделать, правда?

— Да. Мне ужасно не хочется снова устраивать революцию, на этот раз без круглоухого.

— У меня тоже круглые уши, — напомнил ему Сент-Хеленс.

— Да. Да, верно. Но, Сент-Хеленс, ты ведь все-таки не Келвин.

— Непохоже, чтобы он, его отец и сводный брат собирались вернуться назад. Хорошо, если они вообще вернутся.

— Не хочется мне это говорить, но кажется, что их исчезновение и появление зла может быть не простым совпадением.

Они сидели в мрачном молчании несколько долгих секунд. Затем Мор высказал вслух свою мысль:

— Если они побеждают, то не будут сдаваться.

— Конечно, нет. Но ведь они только дети.

— Колдунья не допустит этого.

— Не знаю. Она опекает их и шлепает по задницам, но может быть они и имеют право на окончательное решение.

— Ты так думаешь?

— Нет. Думаю, что они только дети. — Сент-Хеленс подобрал свой ботинок и запустил им в крысомышь, снова промахнувшись. Грызун недовольно посмотрел на него, ухватил еще одну хлебную корку и юркнул в свою нору. Сент-Хеленс пожалел, что не может сделать то же самое.

— Хорошо. Хорошо. Если они предложат капитуляцию, я приму ее. Если она законна, то положит конец войне.

Крысомышь снова вылезла из норки.

Хелн держалась за живот и, наклонив голову набок, прислушивалась к разговору в отдаленной части дворца. Ее слух становился более острым, чем раньше. И было что-то еще. Что-то, о чем она едва осмеливалась подумать.

— Вы действительно так хотите меня, ваше величество?

— Конечно. А кто бы не захотел? Ты такая хорошенькая.

— Но королева. Ваша супруга, ваше величество!

— Что Зоанна не узнает, то ее и не обидит, правда? Ну, а теперь повернись, и я расстегну…

Хелн плотно зажала свои круглые уши, притиснув их к голове так, что стало больно. Но это не помогло заглушить игривого хихиканья распутной девицы. Она не была по-настоящему оскорблена тем, что услышала. Когда-то, помнилось ей, это могло бы ее возмутить.

Хе-хе-хе, как в старые добрые времена! Обработать девицу, пока королева дремлет. Эта несколько толстовата, но могу поспорить, что она неплохо запрыгает!

О, боже, я хотела быть добропорядочной девушкой! Но он же король. Кто может отказать королю? Кроме того, его жена пропала, бедняга, и она была злой и бросила его в темницу. Узнает ли он, что я уже делала это раньше? О, боги, он меня кусает! Что он делает там внизу? Ой! Ой! Ой! Ой!

Хелн знала свои мысли, эти же совсем не походили на них. Она закричала.

Джон проснулась от испуга.

— Джон! Джон! Я слышу голоса! И я думаю мыслями других людей! Я знаю, о чем думают другие люди!

Бедная девушка, она безумна!

— Все хорошо, все хорошо, Хелн. Тебе только что приснился еще один плохой сон.

— Лицемерка! — в неожиданной бессильной ярости воскликнула Хелн. — Ты думаешь, что я сошла с ума!

— Это просто плохой сон. — «Мне необходимо поговорить с доктором Стерком. Она не в порядке. У нее все смешалось в голове, она безумна! Не сможет ли он ей помочь? Может ли ей вообще кто-нибудь помочь? Боги, как мне хотелось бы, чтобы здесь был Келвин!»

Понимая, что все на самом деле безнадежно, Хелн позволила себе издать такой крик, который, казалось, угрожал обрушить стены всего дворца.

Они стояли на краю болота, наблюдая, как подходят нагруженные медными жалами лягушкоухие. Двойники Крамбов и их братия с недоверием смотрел, как груда меди перед транспортером становится все выше и выше. Наконец позже, днем, вся медь была собрана, и вот-вот должна была начаться вторая стадия операции.

— Будет ли этого достаточно? — спросил Келвин у здоровяка Буханки. — Достаточно ли здесь меди, чтобы купить армию, необходимую, чтобы сбросить вашего тирана?