— Это не слухи, — ответила Джудитта, — а жестокая правда.

Я

ухаживала за ранеными.

Рассказы о бойне распространились по всему городу. Тела Нуччи на Пьяцца Дукале, а также черные траурные ленты на дверях дворца ди Кимичи давали некоторое представление о случившемся, а сплетники дополняли рассказы своими домысла­ми. Но никто не ожидал

того, что

случилось поздним утром: Маттео и Грациэлла Нуччи. все еще в праздничных одеждах, сейчас грязных и запачканных кровью, с гордо поднятой голо­вой проследовали от дома Сальвини прямо к Палаццо Дукале и потребовали отдать им тело Камилло Нуччи. Его не было сре­ди повешенных на площади, но они с огромным горем смогли увидеть там своих племянников и братьев.

Великий князь самолично открыл дверь, узнав, каких два просителя явились к нему.

— Очень редко лиса сама возвращается в капкан, — прого­ворил он, увидев Маттео Нуччи.

Старик встал перед ним на колени прямо на грязной площади.

— Делай со мной все, что хочешь, — произнес он. — Мне все равно. Но позволь нам сна чала похоронить сына к скажи, где тело его брата, чтобы мы могли похоронить их вместо. А потом, если ты уже лее равно украл у нас всех сыновей, мы будем готовы присоединиться ж ним.

— Это

я

украл у

вас

сыновей? — гневно воскликнул Никко­ло. — Мой собственный сын лежит мертвый в часовне, а моя невестка стала вдовой в день свадьбы. Мужья двух других при смерти. И все это из-за твоего сына-убийцы. Но ты можешь забрать его тело, если кто-то найдет то место в приюте, куда его бросили мои солдаты. Что же касается другого, он пока жив и будет жить, чтобы сполна ощутить всю силу моей мести.

Маттео встал с колен.

— Я предлагаю себя в качестве заложника, — сказал он, — если вы позволите моей жене проведать Филиппо.

— Ты не в том положении, чтобы предлагать мне сделку, — прорычал Никколо. — Я могу повесить тебя и твою старую ведь­му рядом с вашими родственниками и оставить на съедение воронам. Да и твоих дочерей тоже!

— Но ты не сделаешь этого, — произнес Папа, появляясь из-за спины брата на ступеньках palazzo. — Уже и так убийств более чем достаточно. Камилло Нуччи похоронят со всеми подобающими ему почестями, и всех этих несчастных — тоже. А я сам провожу синьору Грациэллу в монастырь к ее сыну. Что же касается синьора Маттео, то у нас сейчас нет для него ни одной более или менее сухой темницы. Думаю, он с дочерь­ми и всеми, кто также участвовал в нападении, могут добро­вольно сдаться на мою милость. Я возьму их под стражу в пап­ской резиденции, где они будут находиться до тех пор, пока не предстанут перед судом.

Великий герцог не мог выразить своего недовольства. В кон­це концов, его брат был Папой и управлял в качестве князя самым главным городом Талии, хотя Никколо и являлся главой семейства ди Кимичи. Никогда еще Фердинандо не бросал ему вызов — тем более публично.

Розалинд не знала, что делать. Именно теперь, когда ее физи­ческое здоровье улучшилось по сравнению с тем, что было на протяжении нескольких лет, когда она начала встречаться с муж­чиной — впервые, с тех пор как родился Скай, — его отец вне­запно появился из ниоткуда. А Ская как будто что-то выбило из колеи. Поэтому неудивительно, что он не хотел иметь ниче­го общего с Воином. И эта история, когда он ранил Николаса и сам был ранен — причем не хотел говорить, кто лечил их раны, — нет, все это было совершенно непонятно.

В течение последних трех лет он был образцовым сыном, преданным, безропотно выполняющим домашние обязанности, которые из-за болезни она не могла выполнять сама.

— Наверное, это оттого, — сказала она Викки Мулхолланд в тот день, когда они водили мальчиков к врачу, — что тиней­джеру несвойственно сидеть дома и иметь все эти лишние обязанности. Возможно, сейчас, когда мне стало лучше, и начали про­являться черты его характера, которые подавлялись годами.

— Но поведение Ника этим не объяснишь, — возразила Вик­ки. — Он, конечно, младше Ская, но у нас с Дэвидом до послед­него времени никогда не было с ним проблем. Он был каким-то таким — не знаю, как сказать, — подавленным: это ужасное ле­чение и операции навсегда оставили след в его душе.

— Хорошо, что они дружат, — проговорила Розалинд. — И до этого утра я бы сказала: хорошо, что они занимаются фехтова­нием. Как вы думаете, что там произошло?

Викки покачала головой.

— Я действительно не знаю. — Она задумалась. — Очевидно, вы решите, что я сошла с ума, но в Нике всегда было что-то, скажем так, необъяснимое.

Посол Беллеццы в Джилии был поражен, когда лакей доложил ему, что у двери ждет человек с двумя леопардами.

— Он говорит, что они принадлежат Duchessa, — объяснил слуга.

— А, мои кошки! — воскликнула Арианна. — Великий князь подарил их мне. На самом деле они не леопарды, но они вполне ручные. Вы разрешите мне держать их в ваших конюшнях, пока я не вернусь в Беллеццу?

Энрико вошел в комнату, не дожидаясь приглашения, с дву­мя пятнистыми кошками на привязи.

— Простите мне это вторжение, ваша светлость, — сказал он, — мой хозяин, великий князь, попросил доставить их вам и передать, что он придет к вам сегодня после обеда, чтобы узнать, как дела у вашей милости, и поговорить о другом своем подарке.

Арианна, сильно покраснев под маской, чтобы скрыть сму­щение, погладила величественных хищников. Они уже узнавали ее и лизали ей руки своими шершавыми языками. Она не могла поверить, что великий князь будет продолжать свои уха­живания, когда один из его сыновей умер, а два других — одной ногой в могиле. Но потом она вспомнила, как он приказал кня­зю Гаэтано попросить ее руки, когда бедняга Фалко умирал. Его ничто не могло остановить, даже наводнение.

— Отведите их в конюшни, — приказал посол. — И расска­жите моим слугам, как их кормить и дрессировать.

Николас и Скай почувствовали облегчение, когда, стравагировав назад в Джилию той ночью, не оказались на семь футов под водой. Келья Сульена довольно сильно пострадала, но была более или менее сухой. Самого Сульена они нашли в лечебни­це с ранеными.

— Оно закончилось, это наводнение? —спросил Скай, ког­да Николас пошел к своим братьям. Они спали более спокой­ным сном.

— Вода отступила, — ответил Сульен. — Но так будет не­которое время, пока все не вернется на круги своя. Я рад, что вы оба здесь. Как ваши раны?

Он попросил их обоих закатать рукава и показать свои раны. Николас был в рясе послушника, но она была мокрой и грязной. Скай был все еще в старой одежде Гаэтано, запачканной кро­вью и тоже грязной.

Сульен кивнул с одобрением.

— Вы быстро поправились, без лихорадки. Но вам нельзя носить эту мокрую одежду. Все рясы в моем сундуке промокли. Так что идите к брату Туллио, и он оденет вас в сухие. Он спас много вещей с первого этажа. Потом вернетесь ко мне — у ме­ня для вас есть поручение.

Брат Туллио разложил во дворе Малого монастыря все брев­на для своих печей, чтобы высушить их на солнце. Этим утром монахи не ели кашу, но они пили пиво из тех бочек, которые не уплыли по воде, и съели много пасхального хлеба. Сандро тоже поел немного хлеба, греясь на солнце рядом со своей собакой.

Когда Скай и Николас вновь нарядились послушниками, надев чистые сухие рясы, он подошел к ним. У Сандро не было никакого желания ни разыскивать своего формального хозя­ина, ни возвращаться в приют, где он видел мертвые тела. Он инстинктивно держался рядом с монастырем и Сульеном, ко­торый возвращал людей к жизни.

Сульен рассказал им, что брат Туллио спас его пергамент с ценными рецептами и надежно спрятал на верхнем этаже. А теперь Сульен просил Ская поехать во францисканский мо­настырь, что в Колле Вернале над городом, и собрать свежих трав, чтобы вновь наполнить Фармацию.