— Все, отпустило, — заверил он Ялмара.
Он продержался еще два часа, пока они не нашли бухточку, где скалы нависали не так круто и за большими камнями нашлась укрытая от северного ветра хорошая площадка для стоянки.
Они разбили лагерь и вечером всесторонне обсудили положение. И хотя руководитель отлично знал, что решать придется ему, он, подчиняясь и тут голосу разума, внимательно выслушал мнение Ялмара. Суть вопроса заключалась в том, что, если в ближайшие дни они не встретят промысловиков, придется зимовать здесь, в высоких широтах. Физически они выдержат, но как насчет психики? Лишь очень волевые люди способны вынести долгую зимовку в каменной лачуге, когда месяцами царит полярная ночь и кругом на тысячи километров простирается безлюдная пустыня. И еще одно, решающее обстоятельство. Возможно, у них достанет сил, может быть, хватит воли и мужества, чтобы выжить, но как с патронами? Без них смерти не миновать.
И они согласились, что надо пройти еще хоть несколько миль на юг. Заодно им стало понятно, почему на обратном пути получались такие короткие переходы. С горы отчетливо было видно, что льды дрейфуют на север. Будь это так, когда они сами шли на север, возможно, достигли бы полюса? Удача не сопутствовала им. Руководитель и его верный спутник пошли против стихий — и проиграли.
В эти дни полярное лето с его суровыми проблесками солнца отступало под натиском осени. Скоро опять нагрянет зима… Впервые за все странствие они начали корить друг друга за те или иные действия. Хотя оба понимали, что это никуда не годится. Надо во всем быть заодно, вместе трудиться, потеть, мерзнуть, чтобы сохранить хоть какой-то шанс на выживание.
Каждый патрон был у них на счету; все же удалось подстрелить несколько медведей. Прибитое волнами к берегу сосновое бревно, которое, наверно, проделало немалый путь от лесов Сибири, легло коньком в сооруженной ими каменной хижине. Высота потолка позволяла выпрямиться в рост — но только одному зараз, второму уже не хватало места.
Лучшими днями зимовки были те, когда они попросту отсыпались. Однажды проспали двадцать два часа подряд. Их выручала медвежатина. Оба прибавили в весе, отяжелели, мышцы без нагрузки стали вялыми. Они с содроганием думали о весне, когда придет пора сниматься с места и снова брести, выбиваясь из сил, по мокрому снегу, плыть по разводьям, забитым салом.
Они не знали, на каком острове находятся.
Может быть, это Земля Франца-Иосифа? И если так, то какая оконечность — северная или южная? Вправе ли они рассчитывать на то, что промысловые суда заходят так далеко?
Пришла весна, и с оставшейся горсткой патронов они двинулись дальше на юг. Последний шанс…
Однажды, когда они, валясь с ног от усталости, присели отдохнуть на голом клочке земли ниже ледника, совсем рядом сошла мощная лавина. Сошла так стремительно, что они едва успели отбежать в сторону, волоча за собой один каяк. Второй накрыло массой снега, и больше они его не видели. Тот самый, в котором лежали патроны. У них еще оставалось несколько кусков медвежатины. Дней на восемь должно было хватить; если потуже затянуть ремни — на две недели. Дальше — голод.
В тот вечер руководитель попросил оставить его одного. Кругом простиралась безбрежная ледовая пустыня; казалось бы, одиночества не занимать. Но Ялмар послушался, спустился к воде и сел в уцелевшую лодку спиной к руководителю. Теперь оба могли спокойно поразмыслить.
Руководитель сказал себе, что вот и встретились они лицом к лицу с той опасностью, вероятность которой он учитывал с самого начала. «Я считался с возможностью нашей гибели. Один из нас еще может на что-то рассчитывать. Многое говорит за то, что за этой грядой, которая высится перед нами, — открытое море. Там один из нас может сесть в лодку и попытаться дойти на веслах до Шпицбергена. Он выдержит, если возьмет все оставшееся мясо. Пусть Ялмар сделает такую попытку. Если доберется до людей, сможет рассказать, что мы прошли на север так далеко, как никто до нас еще не заходил. Мы видели простиравшиеся к полюсу льды и можем засвидетельствовать, что в той стороне нет никакой земли. Тем самым наш поход оправдан с научной точки зрения. Я останусь здесь. Может быть, еще удастся ловить руками рыбу, как я с успехом делал это в прошлом. Или поймаю тюлененка и заколю его ножом. Какие-то шансы у меня еще есть… Если Ялмар встретит зверобойную шхуну, направит ее сюда. Завтра утром вручу ему письменный приказ».
Ялмар сказал себе: «Ему идти… Возможно, я сильнее его, но он мозговитый и такой уравновешенный, он доберется до людей. Я должен остаться здесь. Он ни за что не согласится с таким планом. Значит, надо взять нож и вскрыть себе вену. Тогда он останется один и сможет добраться до людей.
Но с этим можно подождать до завтра».
Когда наступило завтра, они волоком потащили каяк через гряду. Каждый знал, что задумано другим. Сидя на самом гребне, где открывался вид на обе стороны, они услышали лай. Руководитель живо поднялся и зашагал на звук. Из-за тороса навстречу ему вышел какой-то человек.
Они замахали шапками.
Они обменялись рукопожатиями.
Хау ду ю ду.
Хау ду ю ду.
* * *
Нансен в пожилом возрасте.
В детские годы. / Нансен-гимназист.
Дои родителей Нансена.
В лаборатории Бергенского музея.
Нансен со своей женой Евой.
Спуск «Фрама» на воду.
Во льдах.
Волны штурмуют «Фрам». Рисунок Нансена.
«Трудно прицелиться, стоя на этой льдине». Рисунок Нансена.
Зверь нападает. Рисунок Нансена.
С добычей!
Белые медведи. Рисунок Нансена.
На солнышке.
Нансен перед хижиной Джексона.
Нансен и Юхансен на каяках.
В поисках земли.
Впереди море.
Нансен (в центре) в Армении. 1920 г.
Маленькая Ева с дедушкой.
