В Минске на «большом» тракте находилась крупная развязка. Вместо того чтобы пойти от нее на Борисов, где, по данным разведки, за Березиной стояли хорошо подготовившиеся к встрече шведов русские полки, король приказал идти по небольшой дороге южнее тракта и углубился в типичную белорусскую болотисто-лесную местность. Он хотел обойти русские позиции генерал-фельдмаршал-лейтенанта X. Гольца[127] с южного фланга, но для того чтобы русские не разгадали замысла, Карл послал к Борисову по главному тракту небольшой отряд под командованием генерал-майора А. Спарре, который был должен продемонстрировать русским, что главный удар шведы нанесут с фронта.
Армия, поделенная на шесть групп, растянулась в одну длинную колонну и с трудом преодолевала бездорожье. К тому же, как назло, зачастили дожди, и дорога сразу превратилась в жидкую грязь. С собой, ввиду неясности со снабжением, полки везли трехмесячный, собранный чуть ли не по всей Литве и Белоруссии, запас провианта, поэтому лошади скоро совсем выбились из сил. Быстрая переброска войск по такой дороге, конечно, исключалась. 25 (14) июня шведы все-таки добрались до Березины и заставили легкие казачьи и драгунские разъезды противника убраться на другой берег. Когда король вышел к реке, чтобы ознакомиться с местностью, вокруг него сразу запели пули. Уговаривать его укрыться или уйти прочь было бесполезно, и Маленький Принц, генерал-адъютант Т. Хорд и польский полковник Урбанович образовали вокруг Карла XII живой щит. Инициатор выдумки принц Максимилиан тут же получил пулю в бок, но решил не подавать виду и никому не говорить о ранении. Только некоторое время спустя Карл обратил внимание, что с его другом что-то не в порядке, и тогда раненого отнесли в находившуюся неподалеку часовню. Рана, на счастье девятнадцатилетнего героя, оказалась неопасной, на марше его несли драбанты, получая от короля по риксдалеру в день, и уже через три недели принц участвовал в сражении под Головчином.
Через Березину навели мост, и обходной марш продолжился дальше в восточном направлении к реке Друть.
Дождь не переставал, и дорога стала еще тяжелее. Так шведы узнали, что дороги на Руси бывают плохие, очень плохие и отвратительные. Даже король, привыкший не обращать внимания на такие внешние обстоятельства, как погода, в письме к Ульрике Элеоноре пожаловался: «Марш в течение всего лета был довольно трудным как из-за непогоды, так и из-за отвратительных дорог». X. Гольц разгадал борисовский маневр короля и, ускользнув из готовившегося ему окружения, уже стоял под Белиничами за Друтыо. Карл оставил часть сил в виду русских позиций, надеясь спровоцировать противника на вылазку, а сам двинулся на север, пытаясь теперь обойти X. Гольца с другой стороны. 6 июля (25 июня), не встречая никакого сопротивления, он перешел Друть у Алешковичей и завершил обходной маневр. X. Гольц оказался в довольно сложном положении, но в последний момент ему все-таки удалось снова уйти из расставленной западни и отвести свои части на восток. Шведы опоздали все из-за тех же проклятых дорог!
10 июля (29 июня) в сопровождении пары гвардейских рот и валахов Карл появился у местечка Головчин, за которым простирались набухшие от дождей болота и вышедший из берегов ручей Вабич. Шведы, вытеснив находившихся перед ними русских драгун, обнаружили, что драгуны бежали в такой спешке, что забыли сломать за собой два расположенных один за другим моста. Однако радость была преждевременной, потому что была еще третья ветка русла Вабича, и мост через нее отступавшие успели разрушить. На другой стороне ручья были обнаружены многочисленный противник и хорошие полевые укрепления. Скоро выяснилось, что это место обойти шведам не удастся и так или иначе его надо будет брать с боем.
Несколько дней к Головчину подходили отставшие части, а пока король пытался помешать русским стягивать в это место дополнительные силы. Для этого в северном направлении были посланы кавалерийские части, которые должны были продемонстрировать ложный основной удар шведской армии севернее Головчина. Через валахов распустили в округе соответствующие слухи, и, кажется, они имели успех. Командующий русской армией Б. П. Шереметев никаких дополнительных сил к Гояовчину не подтянул, а рассредоточил свои полки по широкому фронту. Пехотная дивизия Халларта (того самого, который был взят в плен под Нарвой и обменен впоследствии на Арвида Хорна) и кавалерийская бригада немца генерала Пфлюга стояли к северу от Головчина, отрезанные от него непроходимым болотом. Непосредственно под Головчином находились две пехотные дивизии Б. П. Шереметева, А. И, Репнина и сильная кавалерия X. Гольца.
Карл XII вместе с Юлленкруком, полковником Сигротом и командующим артиллерией померанским полковником Рудольфом фон Бюновым по прозвищу Grossfoter (дедушка) старательно осмотрел все северные и южные окрестное™ местечка и определил оптимальное место для атаки. К северу от Головчина делать было нечего — там, между Халлартом и Шереметевым, глубокое болото, и там достаточно будет с помощью валахов продемонстрировать ложную атаку. Это позволит удержать Халларта на своем месте. Посреди городка, там, где через три моста проходила дорога, за солидными оборонительными сооружениями, за валами и испанскими рогатками, стояла 14-тысячная дивизия Шереметева: 18 батальонов, включая бригаду драгун и артиллерию. К югу от них стояла 7,5-тысячная дивизия А. И. Репнина с десятью пушками, которого шведы запомнили по битве на Двине семь лет тому назад. Она тоже укрылась за более или менее законченными полевыми фортификационными сооружениями. Обе дивизии противника разделяло еще одно болото шириной около двух километров, которое, вероятно, рассматривалось ими как непроходимое. К югу от Репнина стоял с кавалерией Гольц, в распоряжении у которого находились три драгунских бригады (10 тысяч человек), которыми командовали немцы Н. Ю. Ифланд (Инфлянт), Хейнске и принц Фридрих Гессен-Дармштадтский. Всего у русских под Головчином было сосредоточено около 38 тысяч человек — чуть больше, чем насчитывала вся шведская армия Карла XII, но здесь под Головчином, как указывают шведские источники, у него было не больше 12 тысяч,
С точки зрения шведов, позиция противника под Головчином сильно напоминала Нарву, Двину и Клишов: те же окопы, валы, испанские рогатки, разделительная линия реки, болото. Король решил сделать русским сюрприз и перейти Вабич прямо посреди болота, разделявшего дивизии Шереметева и Репнина, а выбравшись на твердую сушу — попытаться зайти им в тыл. Главным залогом успеха, по мнению Карла, были быстрота и точность маневра, с которыми шведской пехоте нужно было, под прикрытием артиллерии, перейти водную преграду. Большую опасность со своей кавалерией представлял, конечно, Гольц, который с юга мог сбросить наступающих шведов в болото, прежде чем их собственная кавалерия сможет выбраться на сушу и оказать поддержку пехоте.
Юлленкрук с особой тщательностью подобрал места перехода, а «гроссфатер» Бюнов — позицию для своей артиллерии, обеспечивающую оптимально широкий сектор обстрела окопов русских, в первую очередь — дивизии Репнина.
Вечером 13 (2) июля шведы рано легли спать. В 24.00 сыграли «тихую тревогу», и в темноте, под проливным дождем, пехота двинулась к намеченным местам перехода, до которых было около четырех километров. Впереди шел полк гренадеров, за ним — один из батальонов Далекарлийского полка, образуя вместе первую часть колонны во главе с Карлом XII. С ней, чертыхаясь и пыхтя, катили свои орудия артиллеристы Бюнова. Гренадеры шли тоже не налегке: они несли тяжеленные понтоны — каждую секцию по 32 человека, из этих секций на месте нужно было быстро составить мост. В конце концов понтоны пришлось временно бросить, потому что после каждых 20 метров носильщикам приходилось останавливаться и отдыхать. Командование второй очередью колонны было поручено А. Спарре. Движение замыкала кавалерия во главе с Реншёлвдом, она должна была двинуться через два часа после пехоты, чтобы не создавать тесноты и сумятицы в узком проходе. Дабы не было скучно, кавалеристам приказали вполголоса петь псалмы, заканчивавшиеся словами: «Вся наша помощь и утешение в Господе Боге».
