После московских празднеств большая часть пленных была отправлена в Казань, Астрахань и Архангельск, на строительные работы в Санкт-Петербург и по имениям местных князей и помещиков. В январе 1710 года часть шведов партиями по 100 человек была послана в Сибирь на работу в шахтах и рудниках. Некоторых, в основном генералов, оставили в Москве. Разбросав пленных по территории всей империи, русские власти полагали, что так им будет легче их прокормить и контролировать.
Конечно, на работы отправляли в основном нижних чинов, генералитету и старшему офицерскому составу предоставлялась возможность пользоваться определенной свободой. Так, Реншёльд, Пипер, Левенхаупт, другие генералы и полковники в сопровождении охраны могли перемещаться по городу, посещать друг друга, читать книги и газеты и делать все, что им заблагорассудится.
27 (16) февраля 1710 года Реншёльд был приглашен царем на свадьбу к одному московскому купцу, чем фельдмаршал, по словам присутствовавшего на свадебном пиру датского посланника Ю. Юэля, стал «очень чваниться». В разгар пира к фельдмаршалу подошел Петр и «...прикинувшись любезным, как бы в полудреме спросил его, по какой причине он и его шведы, спустя три дня после победы под Фрауштадтом, хладнокровно умертвили русских пленных... В свое оправдание Реншёльд отвечал, что тотчас после сражения он по приказанию короля должен был отправиться за 12 миль от Фрауштадта и лишь по возвращении узнал об этих убийствах, которые он-де не оправдывает»[278]. На вопрос, отчего же он тогда не наказал виновных, фельдмаршал ответа не дал. Петр демонстративно отошел от шведа, оставив его одного стоять посреди зала, после чего Реншёльд со свадьбы ушел.
В плену, как и раньше, свобода и жизненные блага среди шведов были распределены неравномерно. Богатые и знатные жили более или менее сносно, а бедные страдали и голодали. Царь давал на содержание нижних чинов по три гроша на каждый день, офицеры же не получали ничего. Последние по распоряжению Карла XII из Бендер могли рассчитывать на половину своего жалованья (вторую половину получали так называемые дублеры — их товарищи, служившие на их постах в Швеции), но и она часто доходила до адресата с опозданием или не приходила вовсе. Полное жалованье получал лишь один фельдмаршал Реншёльд. Положение офицеров было бы вовсе отчаянным, если бы не Реншёльд и Пипер, которые взяли на себя обязанность оказывать им помощь и вести их финансовые дела.
Старые и непримиримые враги — фельдмаршал и глава королевской канцелярии — в Москве помирились. Генералы Левенхаупт и Кройц в начале февраля 1710 года в конце концов уговорили Реншёльда первым пойти на мировую, после чего Реншёльд посетил Пипера на квартире и вступил с ним в контакт. Искренней дружбы у них не получилось, но сотрудничество на благо пленных было вполне плодотворным. Благодаря своим административным способностям и поддержке русских властей Реншёльд и Пипер практически организовали орган центрального управления всеми шведскими пленными. Они составили подробный список мест расселения шведов, взяли на учет всех своих земляков, добились посещения их руководителями и священниками и стали вникать в их повседневные нужды и запросы.
За помощью к Реншёльду и Пиперу обращались все, кто давно исчерпал свой ограниченный кредит на родине и влачил полуголодное существование. К ним из Стокгольма обращались Госсовет Швеции и Государственная контора, когда речь шла об уточнении сведений о пленном или о направлении ему денег. Пипер, как один из богатых людей Швеции, вместе с Реншёльдом давал нуждающимся деньги в долг — часто без отдачи — и вел переговоры с вексельной конторой в Гамбурге. Кстати, работа с этими векселями занимала значительную часть времени короля Карла в Бендерах и Госсовета Швеции в Стокгольме.
Для начала К. Г. Пипер из собственных средств внес на счета военнопленных в гамбургскую контору в качестве первого взноса 24 тысячи талеров, а потом он с помощью своей деятельной супруги и за счет кредита шведского государства сумел увеличить взнос до 50 тысяч талеров, пока не довел его до 62 302 талеров. Графиня под векселя своего супруга могла получать в банках крупные суммы денег и направляла их в Россию. К этим суммам необходимо добавить и векселя Государственной конторы в Стокгольме на сумму 141 976 талеров, также предназначенных для облегчения положения пленных в России.
Вместе с Юлленкруком, который тоже первое время находился в Москве, Пипер составил план распределения этих средств, согласно которому каждый ротный командир, в зависимости от звания, получал от шести до семи серебряных талеров. Старшие офицеры должны были позаботиться о себе сами, и в том случае, если у них никаких средств к существованию не оказывалось, они должны были довольствоваться наравне с капитанами семью талерами. Нижний чин мог рассчитывать на две копейки в день. Эти условия помощи пленным были обсуждены с генералами и полковниками и получили их одобрение.
Несмотря на неоднократные напоминания Карла из Бендер и Пипера — из России, средства из Государственной конторы Швеции поступали весьма нерегулярно. Государственный совет, со своей стороны, пытался сделать все возможное для облегчения положения военнопленных, но финансы страны были перенапряжены и денег катастрофически не хватало. 1710 год принес к тому же новую проблему — на юге страны высадилась датская армия, и все ресурсы были направлены на отражение вторжения. Начатая кампания по сбору средств среди населения принесла всего 21 787 талеров.
Свой крест каролинцы в России несли с достоинством и терпением. Не только рядовые солдаты, но и офицеры пытались обеспечить себя хоть каким-то занятием и работой. Некоторым удалось «пристроиться» в качестве фельдшеров, учителей или гувернеров, другие пилили и кололи дрова, шили платье, занимались ювелирным делом, плели корзины, третьи занимались сельским хозяйством, рыболовством или охотой, помогали своим священникам проводить службы, составляли проповеди и переписывали Библию. «Благородные» господа, прежде всего граф Пипер, заботились о других своих товарищах, вели переписку с офицерами и рядовыми солдатами. Фельдмаршал Реншёльд держал у себя на квартире открытый стол для офицеров и читал для них лекции по военному искусству.
В Тобольске капитан альбедюльских драгун К. Фр. фон Вреех осенью 1711 года организовал школу, в которой наряду с обычными предметами детям военнопленных преподавали иностранные языки, географию, геометрию и религию. Для школы бывший капитан приобрел скромное помещение, а когда оно сгорело от пожара, купил новое, более просторное, с четырьмя залами здание. Деньги на школу собирали среди самих шведов, некоторую часть из города Халле (Германия) прислал известный гуманист и теолог-пиетист[279] А. X. Франке, с которым Вреех вступил в переписку. Школа, которая была домом для учеников и учителей, стала культурным центром не только для всей шведской колонии, насчитывавшей временами 900 человек, но и для некоторых русских офицеров, которые устраивали своих детей учиться к шведам, и просуществовала до 1721 года, когда пленные стали репатриироваться на родину.
Наряду со школой в Тобольске шведы открыли для бедных соотечественников больницу на 130 мест и лютеранскую консисторию. Следы этой деятельности сохранились до конца XIX века. Тогда в Тобольске работал Шведский музей, в котором были выставлены инструменты ремесленников, предметы домашней утвари военнопленных, рукописные книги и документы, рассказывавшие о жизни военнопленных в Сибири и вообще в России.
Переносить тяготы плена шведам помогала их искренняя приверженность к религии. Известно, что Карл XII приветствовал распространение в королевстве пиетистского движения, но особенно глубокие корни пиетизм пустил среди пленных шведов в России. День, как и в походах, каролинцы начинали с молитвы. Если не было священника, то молитвы по книгам читали офицеры. Не хватало библий и псалтырей, и тогда их стали переписывать вручную. Большой популярностью пользовались труды пиетистов Арндта, Спенера и Франке. С последним многие шведы состояли в переписке. По инициативе Франке в Германии были организованы сборы денег, лекарств и книг в пользу шведских военнопленных в России.
