Царь ответил:

— Ты избавишься от всех недугов в тот день, когда вступишь в Египет как воин во главе Армии освобождения.

Юноша еще раз пытался уговорить отца:

— Я так часто мечтал снова увидеть Фивы!

Однако царь решительно возразил:

— Тебе не придется долго томиться. Наберись терпения и дождись дня, когда начнется сражение!

По тону царя юноша понял, что тот сказал последнее слово. Принц боялся разозлить его новыми увещеваниями. Он склонил голову в знак повиновения, хотя боль пронизывала его сердце и сдавливала дыхание. Яхмос проводил дни в упорной работе и выкраивал немного свободного времени лишь перед сном. Оставаясь наедине с собой, он предавался сладким воспоминаниям о прекрасной каюте на царском корабле, где во время прощания смотрел на ослепительную красоту и испытал нежную страсть. В такие мгновения ему казалось, будто он слышит звонкий голос, обращенный к нему: «До новой встречи!» Тогда из глубины души Яхмоса исторгался вздох, и он с печалью думал: «Настанет ли день новой встречи?»

Однако в те дни Напата стала местом, где человек забывал о себе, своих заботах и сосредотачивал все внимание на самых важных и неотложных делах. Мужчины полностью отдавались работе, занимались боевой подготовкой. Если со стороны Фив дул ветерок и тоска по тем, кого они там оставили, становилась невыносимой, они вздыхали некоторое время, затем принимались с еще большей решимостью за начатое дело. Проходили дни, и они уже не верили, что в мире есть еще что-то, кроме работы и надежды на будущее.

Корабли вернулись с новыми людьми, которые радовались не менее громко, чем их предшественники в день своего прибытия, и с таким же волнением громко вопрошали:

— Где наш повелитель Камос? Где наша мать Тетишери? Где наш принц Яхмос?

Они тоже прибыли в военный лагерь, работали и упражнялись вместе с остальными.

Гофмейстер Гур пришел к принцу Яхмосу и приветствовал его. Он протянул ему письмо и сказал:

— Мне велели передать это письмо вашему высочеству.

Вертя письмо в руках, Яхмос удивленно спросил:

— От кого это письмо?

Однако Гур хранил мрачное молчание, и принца осенила догадка, от которой его сердце затрепетало. Он еле держался на ногах, в его сердце вспыхнул огонь, пока его глаза пробегали по строчкам письма:

Яхмос почувствовал себя так, будто его сердце пронзило тяжелое копье. Казалось, что земля стала уходить из-под его ног. Он бросил взгляд на Гура. Тот пристально следил за ним, пытаясь по его лицу угадать содержание письма.

Юноша удалился, испытывая печаль и боль, твердя себе, что Аменридис так и не узнает, что помешало ему вернуться к ней и что он никогда не сможет рассказать ей о своем горе и переживаниях. Воистину, принцесса всегда будет считать его неверным пигмеем.

Однако Яхмос ни с кем не поделился своими печалями, и никто не догадался, какая борьба разгорается в его сердце, кроме самого близкого человека — Нефертари. Она не знала, что с ним делать, и не понимала, что стоит за его смятением, рассеянностью и печалью в красивых глазах, появлявшейся всякий раз, когда он смотрел перед собой невидящим взором.

Однажды вечером она сказала:

— Яхмос, ты сам не свой.

Эти слова встревожили его и, играя кончиками пальцев с ее косами, он с улыбкой сказал:

— Это просто усталость, моя дорогая. Разве ты не видишь, что ради предстоящей битвы мы готовы горы сдвинуть?

Нефертари покачала головой и ничего не ответила, но юноша насторожился.

Однако Напата никому не давала погрузиться в печаль, ибо работа побеждает любые заботы. Город стал свидетелем трудовых свершений, каких никогда не видывал. Солдаты готовились, появлялись новые корабли, колесницы и оружие, снова и снова отчаливали конвои, груженные золотом, и привозили людей. Минула длинная вереница дней и месяцев, пока не настал счастливый долгожданный миг, и царь Камос, не в силах сдержать радость, пришел к бабушке Тетишери, поцеловал ее в лоб и весело сказал:

— Бабушка, я принес хорошие новости! Армия освобождения готова к бою!

Забили походные барабаны, армия построилась батальонами, корабли флота подняли якоря. Тетишери пригласила к себе царя, наследника престола, главных командиров и офицеров и сообщила им:

— Настал счастливый день, которого я долго ждала. Передайте своим храбрым солдатам, что Тетишери умоляет их избавить ее из плена и разбить оковы, лишившие Египта свободы. Пусть девизом каждого станут слова: «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра». Да благословит вас бог Амон и ожесточит ваши сердца!

Все целовали ее тонкую руку, и царь Камос на прощание сказал ей:

— Девизом каждого из нас должны быть слова: «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра!» Те из нас, кто погибнут, погибнут с честью, а те, кто останется жить, будут жить достойно.

Жители Напаты, царская семья во главе с губернатором Раумом вышли попрощаться с рвавшейся в бой армией. Били барабаны, играли оркестры, армия выступила в путь, соблюдая традиционный походный порядок. Впереди шли отряды разведчиков со знаменами. Царь возглавлял войско, его окружали слуги, гофмейстеры и командиры, за ними ехала царская гвардия в красивых колесницах. За ними двигался батальон боевых колесниц. Колесницы выстроились рядами, и глаз не видел им конца. Колеса издавали оглушительный скрип, ржание лошадей напоминало резкие завывания ветра. Далее следовал батальон тяжеловооруженных лучников в кольчугах, с луками и колчанами, полными стрел. За ними шел батальон хорошо обученных копейщиков, несших копья и щиты. За ними следовал батальон легкой пехоты, строй замыкали повозки с оружием, продовольствием, палатками. В то же время флот из огромных кораблей поднял паруса. Они везли солдат, вооруженных всеми необходимыми видами оружия — луками, копьями и мечами.

Войска продвигались под звуки оркестра, в молодых гневных сердцах росло волнение. Грозный вид армии вселял благоговейный страх в сердцах и умах. Войска шли весь день, сокращая расстояние, и останавливались с наступлением темноты. Никто не устал, не жаловался на тяготы долгого пути. Все были полны решимости, способной сдвинуть горы. На своем пути войска оставили позади Семну, Бухен, Ибсахлис, Фататсис и Нафис. Они шли, пока не достигли Дабода, последнего нубийского города. Тут им в лицо с Нила подул благоухающий ветерок Египта. Воины разбили лагерь, воздвигли палатки, чтобы восстановить силы после перехода и подготовиться к бою.

Царь и его окружение намечали первый план вторжения. Они хорошо справились с этим. Яхмосу Эбане, самому искусному воину на флоте, отдали приказ прибыть к границе с Египтом с частью кораблей, чтобы пограничники приняли их за торговую флотилию, к которой те уже привыкли. На рассвете четвертого дня после прибытия армии в Дабод небольшая флотилия отчалила к границам Египта. Уже было совсем светло. Яхмос Эбана стоял на палубе корабля в ниспадающих одеждах торговца. Он предъявил пропуск стражам границы и без приключений достиг вод Египта. Яхмос знал, что границу охраняют несколько кораблей и небольшой гарнизон. В его планы входило захватить команды этих кораблей врасплох, затем окружить остров Бига и держать его в осаде до подхода армии и флота. После этого будет легко нанести удар по Сайину, ибо город не успеет подготовиться к обороне. Флотилия плыла дальше свободным строем и приблизилась к южному берегу острова Бига, где стояли корабли пастухов. На палубы кораблей флотилии высыпали солдаты с луками в руках, Яхмос сбросил накидку торговца и предстал в форме офицера. Он приказал солдатам стрелять в тех, кто охранял корабли пастухов. Флотилия Яхмоса быстро подошла к берегу, приблизилась к кораблям неприятеля, прежде чем к ним с берега могла подоспеть помощь. Солдаты набросили сети на корабли пастухов и завладели ими. Они столкнулись с малочисленной охраной и после недолгого сражения подавили сопротивление. Во время этого маневра с корабля Яхмоса вели стрельбу по гвардейцам, находившимся на берегу, и не дали тем прийти на помощь своим товарищам на кораблях. Корабли врага были захвачены без больших потерь со стороны нападавших. Конвой окружил остров Бига, чтобы не дать никому возможности связаться с северными городами. Гарнизон на Биге заметил неожиданный маневр и бросился к берегу, но его тут же окружили и взяли в плен. Корабли гарнизона стали добычей египтян.