— Эй, я сожгу это? — Слипфит протянул окровавленные тряпки и обломок стрелы.

— Дай я посмотрю. — Сина взяла стрелу. Тонкое древко было примотано сухожилием к кремневому наконечнику. Край наконечника был старательно обколот, доведен до остроты.

— Стрела пикси, как думаешь?

— Да. Маленькая и хитрая, как и те, кто ее сделал.

Когда Сина рассматривала стрелу, в отблеске пламени очага сверкнул крошечный кристаллик, застрявший у древка между наконечником и обмоткой. Сина потрогала кристалл пальцем, потом кончиком языка. Язык онемел, а через минуту палец потерял чувствительность.

— Паслен!

— А? — спросил эльф.

— Когда я была у пикси, я видела, как они убили огромного шалка отравленной стрелой. Яд получают из травы, которая называется черный паслен. Животное от этого яда засыпает, и тогда даже маленькому пикси легко его убить.

— Мой друг убитый? Он умирать?

— Нет, если я сумею ему помочь.

Сина перебралась через груду одеял к сундучку с травами.

— Здесь должно быть какое-то противоядие.

Она осмотрела свой запас мешочков и пузырьков, трогая ярлычки. «Подобное лечится подобным» — этот закон исцеления она хорошо усвоила. Фаллон научил ее, как правильно выбрать лечение с помощью этого закона. Как жар лечит лихорадку, как нож лечит раны, так и травы могут вылечить отравление. «Черный паслен — одна из самых сильнодействующих трав, — говорил ей как-то Фаллон. — Он может не только исцелить, но и убить, если применить его неосторожно. Существует несколько трав, которые требуют к себе такого уважительного отношения». Но в ее сундучке была только одна такая. Зеленая чемерица.

— Подобное лечится подобным, — вслух сказала Сина, доставая листья чемерицы из мешочка.

Она сняла припарку со спины Ньяла и заменила ее пастой из чемерицы, смешанной с горячей кашей, чтобы та лучше прилипала. Затем растолкла еще листьев и, замочив их ненадолго в теплой воде, сделала пасту, кусочек которой положила Ньялу под язык.

— Слипфит, позови, пожалуйста, Руфа. Если что-то случится, он мне понадобится.

Но ничего не случилось. Несколько часов Сина сидела возле Ньяла. Она все делала, как учил ее Фаллон. Закрыв глаза, она представляла Ньяла здоровым, смеющимся, представляла радость от объятия его сильных рук. Но Ньял по-прежнему лежал, едва дыша, и ни на что не откликался.

У Сины затекла спина, и она вышла из шатра. На дне ущелья сгустился мрак. Великаны лежали на земле, тихо похрапывая. От реки поднимался вечерний туман, а в воздухе пахло дождем. Сина подошла к спящему Ур Логге и коснулась его плеча.

— Ваше величество, я хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной.

Ур Логга проснулся мгновенно. Сумасшедшая девочка, как испуганная птица, бросилась наутек, когда Сина повела великана к тропе, начинающейся у подножия утеса и идущей к его вершине.

Камни намокли и стали скользкими от густого тумана. Сина поднималась осторожно, хватаясь за скалы. Сзади нее, тяжело дыша, взбирался Ур Логга. Наверху Сина помедлила. Вокруг стояла жуткая тишина. Даже шаги звучали приглушенно.

— Это здесь. — Сина показала на деревья.

Отведя в сторону ветки, она вошла в лес. Ур Логга шел сзади. Несмотря на свой огромный рост, двигался он совершенно бесшумно, не громче, чем дышал бы эльф.

Сина подошла к арочному входу. Чтобы войти, великанскому королю пришлось повернуться боком. Внутри он с изумлением огляделся. Осмотрел очаг — странную человеческую голову. Провел пальцем по стыку камней над входом. Осмотрел высокий сводчатый потолок и поднялся по изгибающейся лестнице до завала. Сина ждала у очага. Когда Ур Логга вернулся, его руки и колени стали черными от пыли, а шерсть на голове покрывала паутина.

— Странное место, правда? — спросила Сина.

Голос великана был хриплым от волнения.

— Госпожа Сина, вы поистине обладаете великим Даром. Вы отыскали Святилище Китры!

Лягушка не отходила от Ньяла. Когда она увидела его, бледного и неподвижного, несказанное отчаяние охватило ее. Казалось, колдунья победила бесповоротно, и для Меллорит не осталось в этом мире ни крупицы надежды. Лягушка хотела только одного: уйти к своим сестрам, дружно квакающим на берегу, и погрузиться в забвение. Но колдунья и тут победила. Зеленые сестры плавали, пели и прыгали и были счастливы в своем первозданном лягушачьем состоянии, но лягушка, которая когда-то была девочкой по имени Меллорит, хоть и плавала, и пела, и прыгала, как они, помнила свою совсем иную жизнь и оплакивала ее.

Она не отходила от Ньяла. Когда ее выгнали из шатра, она прокралась к задней стенке. Усевшись там по-лягушачьи как можно ближе к шатру, так, что полотно задевало огрубевшую кожу, она слушала разговор колдуньи с демонами, чувствовала запах тошнотворного варева. Хотя она не видела Ньяла, находиться так близко к нему доставляло ей щемящую радость. Великаны — огромные и страшные — суетились вокруг костра, готовя обед. Лягушка прислушивалась к дыханию Ньяла и сама не заметила, как задремала.

Она дремала, и ей снилось, что она снова стала девочкой. Тут-то и нашел ее демон. Она услышала, как демон зовет: «Госпожа! Госпожа!» — и очнулась ото сна как раз в тот миг, когда он увидел ее, сидящую на корточках возле палатки.

— Бедняжка, — сказал маленький демон. — Так вот ты где! Пойдем-ка! Чш-ш. Иди к костру, покушай.

Она упрыгала прежде, чем он успел до нее дотронуться. После обеда она снова вернулась на свой пост, а позже украла немного яблок из припасов великанов: хоть она и была лягушкой, ей надоело питаться мухами и водяными жуками. Но тут вернулась колдунья.

Крики Слипфита заставили и Сину, и Ур Логга бегом побежать вниз по тропе к стоянке.

— Эй, госпожа, госпожа! — кричал Слипфит, прыгая и размахивая руками, чтобы привлечь внимание девушки.

— Что? Ньял? — запыхавшись, спросила Сина, сбежав к подножию утеса. В ее голосе прозвучал страх.

— Да, госпожа! Мой друг!

— Госпожа! — позвал Руф Наб, высовывая голову из шатра. — Думаю, он приходит в себя.

Великаны довольно перешептывались.

Ньял лежал на спине, его щеки окрасил румянец. Сина встала рядом с ним на колени и прижала пальцы к его шее под нижней челюстью. Сердцебиение стало сильнее, кожа потеплела.

— Он начал глубоко дышать, — рассказывал Руф. — Сперва я подумал, что это предсмертный хрип, и послал Слипфита найти вас. Но потом он выплюнул то, что вы ему положили в рот, и я понял, что жизнь возвращается к нему. Он вздыхает. И стонет.

Сина просунула руку под спину Ньяла.

— Рана прохладная, никакого жара, — сказала она через минуту. — Ты прав, Руф, он дышит все ровнее. И сердце работает лучше. Дайте мне подушку, я подниму ему голову.

Когда Сина подсунула руку под голову и плечо Ньяла, чтобы приподнять его, он снова вздохнул и открыл глаза.

— Ньял! Ньял, это Сина! Ты слышишь меня?

По его щеке скатилась слеза, губы горестно скривились.

— Драконихин Огонь, — проговорил Ньял с трудом.

— Руф, лампу сюда, быстрее! Ньял, где болит?

— Драконихин Огонь, — повторил Ньял. Рыдания сотрясли все его тело.

Сина крепко держала его.

— Ньял, Ньял, пожалуйста! Не двигайся, только скажи мне, где болит!

Рыдания прекратились, Ньял поднял дрожащую руку и коснулся волос Сины.

— Сина? — недоверчиво спросил он.

— Да, это я. И я не позволю тебе умереть, — решительно ответила Сина. — Что у тебя болит?

— Ничего, — ответил Ньял через минуту. — Я так устал…

Сина облегченно вздохнула:

— Тебя отравили. Сказывается действие ядовитых трав.

— Как Брэндона,. — прошептал Ньял.

— Да, любовь моя. Но то, что убило его, спасло тебя.

Ньял снова закрыл глаза, Сина нежно обняла его и не отпускала, пока он не заснул. Холодный ночной туман росой осел на стенки шатра, шипели сырые дрова в очаге. Перед тем, как отправиться спать в свой литер, Слипфит принес Сине одеяло.

Прижавшись щекой ко лбу Ньяла, Сина чувствовала, как он согревается, как яд уходит из его тела. Его дыхание стало глубоким и ровным. Время от времени он вздрагивал во сне и что-то бормотал.