С минуты на минуту Ньял ожидал возвращения Тима с лошадьми. Он решил, что привяжет их возле загона единорогов, но его беспокоило отсутствие воды. Два дня без воды — это слишком много для любого животного. Мало кто из пленников вообще переживет плавание, если на борт не погрузят еще несколько бочек.

Ньял влез на ближайшую клетку — ту, где сидел волк, — и прислонился спиной в борту. Плечи и спина у него ныли, кровь пульсировала в незажившей ране на правой руке. От зловонного запаха щипало глаза. Один из люков чем-то накрыли сверху, и от этого в трюме стало еще темнее. На корабле стояла тишина. Ньял сидел и думал о Сине, гадая, добрался ли до нее бродячий эльф, рассказал ли о том, что с ним случилось.

— Ньял из Кровелла!

Ньял резко выпрямился, вгляделся в темноту.

Голос, казалось, прозвучал совсем близко, откуда-то справа, но там никого не было. Серый волк расхаживал под Ньялом в своей клетке, а из соседней доносилось тяжелое дыхание саблезубой кошки.

— Кто-то что-то сказал? — проговорил Ньял, чтобы услышать собственный голос.

Звери тихо шуршали в клетках, снаружи доносился плеск воды да глухой стук, когда корабль мягко ударялся бортом о причал. Не было слышно ни голосов, ни скрежета перетаскиваемых по палубе грузов — должно быть, галера была уже загружена. «Интересно, где же Тим с лошадьми?» — подумал Ньял.

— Ньял из Кровелла! Слушай меня!

Голос на этот раз прозвучал отчетливо — низкий и властный, но странно искаженный, как будто его обладателю было трудно говорить.

— Слу-шаю, — робко отозвался Ньял, обшаривая глазами темные углы трюма.

— Человек, которого ты ищешь, не в Моере. Он обогнул остров и высадился на Фенсдоунской равнине. Вероломство процветает! Ради спасения Морбихана ты должен идти на юг к Фенсдоунской равнине!

Ньял затаил дыхание, вынул из ножен кинжал.

— Откуда ты знаешь? И как ты узнал, кто я такой? — прошептал он.

— Я знаю тебя через Закон. — Голос стал тише, как будто говорящий удалялся. — И Закон велит тебе идти на юг, чтобы отомстить убийцам твоего отца и брата!

Ньял подождал немного, потом окликнул:

— Эй!

Но голос не ответил, слышался приглушенный плеск волн в борт.

— Эй, — ответила принцесса, зевая. — Ньял? Вы еще здесь?

— Я-то здесь, — ответил юноша, сжимая кинжал.

— Простите, я заснула. Вы разговаривали со мной?

— Нет, с гостем.

— С другом? Он еще здесь?

— Не знаю, — ответил Ньял. Он слез с ящика и посмотрел на голубоглазого волка. Зверь уставился на него, не мигая. Небесно-голубые глаза странно светились в темноте трюма. Ньял повернулся к великанам.

— Принцесса, а не убраться ли нам отсюда? — спросил он неожиданно.

Принцесса испугалась:

— Но как? Кругом вода, всюду враги. — Мне нужна ваша помощь, — сказал Ньял. Он нашел тяжелый ржавый штырь и поддел им замок, как рычагом. Справившись с замком, Ньял потянул на себя дверь. Застонали ржавые петли.

— Вы сможете идти? — Он помог великанше встать.

Маленький принц и Ла Тоннан жались сзади, вцепившись в шерсть на ногах великанши. Принцесса нагнулась, чтобы не удариться головой о низкий потолок.

— Что вы задумали? — прошептала она.

— Помогите мне.

Крепкий грузовой трап лежал на дне трюма — там, где его сбросили. Сделан он был из тяжелой древесины, и Ньялу с великаншей понадобились все силы, чтобы подтащить его под люк. Ньял помог принцессе поднять верхний конец трапа и зацепил крючьями за палубу. Через отверстие люка Ньял увидел небо, окрашенное в темный пурпур Занималась вечерняя заря.

— Все на борт! Приссии моря! Шевелитесь, вы! — проорал на палубе капитан. — Лоцманская лодка подходит!

— Быстрее! — торопил великанов Ньял. Он шел впереди по темному узкому проходу к загону единорогов. Почуяв его запах, один единорог поднял голову и издал звук, чем-то напоминающий мычание.

— Тихо… — прошептал Ньял. Штырь, которым он взломал замок, все еще был зажат в его руке. Просунув руку между перекладинами загона, он нащупал кольцо, которым цепь крепилась к мачте. Ньял вставил штырь в кольцо и нажал. Вены вздулись на его руках, пот градом катился по лбу, но железо не поддавалось.

— Отдать концы! Эй, ты, морбиханский шутник! Весь вечер ждем твою лоцманскую лодку! — проорал голос наверху, после чего Ньял услышал ворчание: — Если мы из-за него снова прозеваем отлив, я сдеру с него шкуру и продам ее моерскому цирку. Приготовьтесь поймать концы!

— Дракониха раздери! Они сейчас отплывут! — выругался Ньял и нажал что есть силы, так что руки задрожали от натуги.

— Давайте я помогу, — тихо сказала принцесса. Передав свою дочурку Ниб Банфиту, она шагнула в загон. Единорог настороженно следил за ней.

— Ш-ш-ш-шш, тихонечко, ш-ш-ш-шш, — напевала великанша. Она протянула руку и почесала единорога за ухом. — Может, мне удастся освободить его, — прошептала она.

Ньял осторожно передал ей штырь. Такая громадина могла раздавить их обоих из-за одного небрежного жеста. Принцесса нагнулась, продолжая тихо напевать. На ее Шерстистых плечах вздулись бугры мускулов. Принцесса повернула штырь. Первое кольцо со звоном треснуло.

— Клянусь Законом! — воскликнул Ньял. — Теперь этот.

Другое кольцо оказалось крепче, и в конце концов великанша просто выдрала его вместе с цепью, расщепив основание мачты. Когда оба единорога были свободны, принцесса заняла свое место возле люка, а Ньял потихоньку открыл ворота загона.

— Кш-ш! — прошептал он, махая руками. Но единороги только пялились на него. — Кш-ш! — повторил он громче. — Брысь! Домой!

— Приготовиться отдать швартовы! — проорал наверху капитан.

Большой единорог вышел из загона. Самка пошла за ним, опустив голову и раздувая ноздри. Свежий ветер хлынул в люк. Единороги снова остановились в нерешительности. Ньял хлопнул в ладоши и побежал вперед, завывая.

Испуганные, оба единорога помчались по проходу. Когда они проскочили мимо грузового трапа, принцесса заступила им дорогу, лая и рыча. Единороги перепугались, повернули назад и, спотыкаясь, бросились по трапу на палубу.

— Быстрей, принцесса! — крикнул Ньял, открывая клетку, где завывала саблезубая кошка. — Выпускайте зубров!

Он побежал по проходу, выпустил шакалов и пятнистых гонгоев. Шакалы молча прошмыгнули мимо него. Голубоглазый серый волк, когда Ньял распахнул его дверь, помедлил и поглядел на Ньяла пронизывающим взглядом, от которого мурашки по спине побежали.

Корабль ходил ходуном. Ньял украдкой выглянул из люка. Единорожиха успела загнать капитана и нескольких матросов на мачту, а сама расхаживала внизу, угрожая им своим рогом. Периодически она ударяла рогом о мачту, и корабль вздрагивал от каждого такого удара.

Матросы пытались отвлечь единорожиху, но единорог-самец, взволнованный их криками и воплями, тут же опустил голову и атаковал их сзади. Матросы, бросившись врассыпную, попрыгали за борт в поисках спасения. Единорог, разогнавшись, помчался по палубе и запутался в вантах. Сражаясь с ними, он потянул сильнее, и мачта, скрипя, согнулась.

— Эй, отгоните его! — завопил капитан, когда единорожиха снова атаковала дряхлую мачту. Полетели щепки. Мачта с парусом, вантами и людьми опрокинулась в воду.

Когда звери вырвались на волю, грузовую площадь перед городскими воротами, все еще, несмотря на поздний час, забитую работниками и повозками, мгновенно охватила паника. Возчики побросали повозки, а лошади понесли, напуганные шакалами. Матросы удирали от стаи пятнистых гонгоев, карабкавшихся по ящикам. «Недолго зверью бегать на свободе», — мрачно подумал Ньял. Городские стены отрезали путь к спасению. Но сумятица все равно была на руку им — беглецу и троице великанов.

— Вперед! — Ньял взял принцессу за руку. Малышка, выпучив от страха глазки, прильнула к шее матери, принц ухватился за ремень Ньяла. Не замеченные в сумерках среди всеобщего хаоса, они сбежали по сходням на пристань.