Двое спасавшихся в другом направлении и уже добравшихся до ворот вдруг побежали обратно, лица у них были искажены страхом. Они тяжело пробежали мимо него, и он, отскочив в сторону, бессознательным движением спрятался за те самые контейнеры, которые уже раз сослужили ему службу. Выглядывая в узенькую щель, он заметил несколько человек в черной форме; они нарочито размеренно прошагали мимо него от ворот с видом людей, обязанность которых не преследовать, а просто явиться на место происшествия и навести порядок.

Чарлз отшатнулся. Через минуту они начнут прочесывать весь док и непременно его поймают.

Сознание его на мгновение затмилось, потом заработало четко и ясно. Обычная штука. Его всегда поражало это прояснение, а сейчас больше, чем когда-либо. Попав три недели назад в контору инспектора, чтобы выручить Догсона, он еще тогда машинально отметил, что это святилище вместе со многими другими конторами, которые теснились и лепились друг к другу, помещается в большом ветхом здании, снаружи напоминавшем торговый склад. Там было несколько выходов. Некоторые из них вели прямо на улицу. Но был и выход в док, где он сейчас находился.

Предстояло выбирать между невероятным шансом спастись, с одной стороны, и полной уверенностью, что его поймают, — с другой. Стараясь держаться в тени, он подошел на расстояние шагов двадцати от двери, которую он наметил. Начинало темнеть, но он знал, что ему это не поможет. Через несколько минут, когда подойдет полицейский резерв и они раскинут сеть по всей территории доков, всякий подозрительный человек будет задержан, хотя бы его скрывала непроглядная тьма.

И все же пока еще не было сигнала общей тревоги, и незаметная, немая драма разыгрывалась на фоне нерушимого порядка и спокойствия. Рабочие, укрывшись под навесом сарая, с насмешливым любопытством посматривали на отряд полицейских, шествовавших по пирсу, а в остальном все шло обычным чередом, в полном неведении о каких-либо беспорядках и тревогах.

К удивлению Чарлза, никто не остановил его, никто не выследил его, никто не погнался, никто даже не обратил на него внимания. Несколько секунд полного затишья, прежде чем хорошо смазанная машина преследования придет в действие. И по счастливой случайности он именно сейчас обрел то чудесное ощущение времени, которое позволило ему воспользоваться этими немногими секундами. Он вошел в здание через запыленную стеклянную дверь. Она имела такой запущенный вид, словно ею пользовались редко и лишь как запасным выходом. Лестница, ведущая вверх. Длинные, темные разветвления коридоров. Служащие уже давно разошлись по домам, но еще не наступило время уборки и обхода, перед тем как запереть помещение на ночь. Опять-таки ему посчастливилось попасть сюда в какой-то наиболее благоприятный момент.

Он заблудился и, выглянув в окно, увидел, что находится уже на внешней стороне, выходящей на улицу. Ближайшая дверь, если только она еще не охраняется, — и он свободен, хотя бы временно!

Вверх по лестнице зашлепали шаги, и согбенная фигура с ведром в одной руке и щеткой в другой заковыляла по направлению к нему. Но голос был равнодушный, не сердитый.

— Что так заработались, дружище?

— Да все кетгут. Отчет о кетгуте, — подсказала Чарлзу ответ его бурлящая память.

— Вот как, — с полным равнодушием сказал сторож, уже не слушая, что говорит Чарлз. — Так вы спускайтесь по этой лестнице. Там дверь еще отперта, и лучше вам тут выйти. Если пойдете через главный вход, мне придется вас провожать. Знаете, сейчас уже здесь никому быть не положено. Так вы спуститесь тут, и я буду знать, что никого больше не осталось. Вы последний.

Чарлз не очень-то понимал его путаные объяснения, но уловил, куда ему идти. Уже не скрывая своей поспешности, он сбежал вниз по лестнице (в самом деле — ретивый юный клерк засиделся за отчетом о кетгуте и опаздывает на свидание с девушкой) и нашел наконец дверь в узкий проход. Выскочив на улицу, он круто свернул в сторону от главного входа и пошел как можно быстрее. Дождь ослабел, но ветер налетал пронзительными порывами, и он чувствовал, что дрожит, словно среди всего этого кошмара тело его шло как бы рядом с ним, требуя немножко внимания и к себе, ожидая, когда же он наденет пальто.

Он пересек улицу, держась подальше от фонарей. Когда он проходил мимо темной подворотни, чья-то рука схватила его за плечо.

— Пустите, — проговорил он, а потом: — Как вам удалось вырваться?

— Вплавь, — коротко ответил Бандер. Он был мокрый с ног до головы. Чарлз не мог представить себе, как ему удалось укрыться в воде и выйти из нее незамеченным. — Не будьте дураком. Пешему отсюда не выбраться. Они уже подняли на ноги весь город. Единственный шанс — машина, и такая, которую не ищут.

— Оставьте меня в покое.

Чарлз задыхался. Мокрая рука стиснула его запястье. Он попытался вырваться.

— Не будьте дураком, — повторил Бандер.

Он отчаянно цеплялся хоть за кого-нибудь, кто разделил бы с ним опасность, словно только при этом условии он мог вынести положение травимого зверя.

— Где Догсон? — не мог не спросить Чарлз, хотя он знал, до ужаса, до тошноты ясно знал.

— Догсон?

— Ну да, тот, кто пришел.

— Он пришел, — сказал Бандер, — но не вышел. И не выйдет. Им придется доставать его оттуда. — Он тяжело дышал, и его выпуклые глаза, которые всегда были ненавистны Чарлзу, казалось, светились в темноте, как глаза волка. — Им придется доставать его оттуда, — повторил он.

Несколько секунд они простояли неподвижно. Вода тяжело стекала с одежды Бандера. Потом, не выпуская руки Чарлза, он потащил его из подворотни. Чарлз наконец вырвался, но продолжал идти рядом. Что ему оставалось делать и, кроме того, не все ли ему равно? Он замешан в убийстве, и рано или поздно его поймают. Одно было для него ясно: тем или другим путем он добьется, чтобы его повесили. Он не допустит приговора, который на долгие годы разлучит его с Вероникой.

— Надо брать первую же, какая попадется, иначе будет поздно, — сказал Бандер. — Если мы еще на двадцать минут задержимся в городе, нам лучше явиться в полицию и заявить, кто мы такие.

Они выбрались из переулка на более оживленную улицу, застроенную опустевшими на ночь конторами. Три запертые машины стояли почти рядом. Чарлз невольно восхищался самообладанием Бандера: не спеша, тот заглянул в окно самой сильной из них, потом преспокойно вынул связку ключей.

— Заходите с той стороны, — сказал он Чарлзу небрежным обыденным тоном, в точности как владелец машины сказал бы знакомому, предлагая подвезти его домой.

Чарлз обогнул машину. Через стекла он видел, как Бандер сделал вид, что выбирает ключ. Но открыл дверь он не ключом. Вместо этого он быстро и незаметно нагнулся к ручке и сделал движение, словно рычагом от локтя. Что-то хрустнуло, и в обшивке появилась рваная дыра. Бандер просунул в нее руку, открыл дверь, шагнул в машину и впустил Чарлза. При этом обнаружилось, что у него в рукаве кусок свинцовой трубы — старый способ похитителей машин. Через несколько секунд он запер машину изнутри, запустил мотор, и они покатили по улице.

— Ну, посчастливилось! Теперь по главной и прямо на магистраль. Спихнуть машину в канаву и сесть где-нибудь на промежуточной станции или укрываться в полях, — говорил Бандер, словно разговаривая с самим собой.

Чарлз сидел скорчившись и чувствовал, как его охватывает тяжкое оцепенение. Что-то случилось с той частью его существа, которая должна была ощущать страх, жалость, раскаяние, взвинченность, — ничего этого он не чувствовал. Только мертвенное оцепенение, которое было много страшнее.

Потом, когда они завернули за угол и стали подыматься на холм, неподалеку от района доков, он увидел чудную, кривобокую штуковину, выкрашенную в кремовый цвет и прислоненную к стене. Два мальчугана важно стояли возле нее с пригоршнями грязи и методично лепили комья по всей ее блестящей поверхности.

Это был мотоцикл Догсона. Он дожидался, что хозяин придет и уедет на нем, но тот никогда не придет.