(7) Учительница биологии объясняет ребятам строение обезьяны. Вовочка не слушает и она делает ему замечание.

— Вовочка, смотри внимательно на меня, а то ты не будешь иметь никакого представления об обезьяне.

(8) — Кума, почему ты не поставишь в огороде пугало?

—А зачем? Я и так целый день в огороде.

(9) «Пора поливать сад»—говорит непререкаемым тоном жена мужу —«Но ведь дождь льет как из ведра»—робко возражает он—«Ну и что? Надень плащ».

(10) [В темном переулке] «Гражданин, вы не видели поблизости милиционера?»— «Нет».—«Тогда снимайте пальто».

(11) Техасец рассказывает о размерах своего ранчо-.

— У меня уходит два дня, чтобы проехать из конца в конец на машине.

— Раньше у меня тоже была дрянная машина,—сочувственно говорит его собеседник

(12) В отделение скорой помощи звонит мужчина и сообщает, что один из его гостей проглотил штопор.

— И что же вы делаете?

—Да вот, бутылки вилкой открываем.

(13) Две мышки прогуливаются по двору. Вдруг одна из них хватает другую за лапку-. «Смотри, черная кошка!»—«Вы суеверны, милая?»

(14) —Я все знаю! Полиция подобрала тебя в три часа ночи, когда ты обнимал фонарный столб!

—Дорогая, надеюсь, ты не будешь ревновать меня к фонарному столбу?

Иногда причиной коммуникативной неудачи, причиной недопонимания является различие жизненных установок или разная информационная база, ср.:

(1) Молодой человек допоздна сидел в гостиной со своей девушкой. Внезапно открылась дверь, и появился ее отец: «Гм» а сколько сейчас времени?» Молодой человек что-то промямлил и выскочил вон. «Что это с ним? У меня часы остановились, а он так и не сказал, который час!»

(2) [Разговор Алисы с птицами) — «Дина—это наша кошечка! Она так здорово ловит мышей, вы себе просто не представляете! Она даже птиц ловит, да еще как! Только увидит пташку—и готово дело!» Эта восторженная речь произвела на присутствующих должное впечатление. Несколько птиц немедленно снялись с мест и улетели. Пожилая Сорока поспешно начала кутаться в шаль. «Я непростительно тут засиделась»,—объяснила она (JI. Кэрролл, Алиса в стране чудес, в пер. Б. Заходера).

(3) Грузин спрашивает у русского: «Сколько ты зарабатываешь?»—«Когда 140, когда 160, когда 150».—«Понятно—день на день не приходится»»

(4) На улице.

—Дядь, дай закурить?

—А волшебное слово?

—Ав глаз?

В этом анекдоте («от Никулина») за просьбу ошибочно принимается требование (которое, как известно, пренебрегает «волшебными словами»).

(5) — Фредди, ты получишь пять долларов, если принесешь мне локон твоей сестры.

— Чего уж там!Давай четвертак, я тебе весь парик притащу.

(6) — Тетя Сара,—кричат пацаны,—ваш Борька опять из помойки ест»

Тетя Сара выглядывает из окна:

— Борис! Сколько раз я тебе говорила: не наедайся перед обедом.

(7) Мимо кладбища идет ночью девушка. Страшно трусит. Вдруг ее нагоняет какая-то фигура. «Боитесь?»—спрашивает, поравнявшись. «Боюсь».—«Я, когда живой был, тоже боялся» («Крокодил», 1991, № 26).

(8) Врач—пациентке: «Раздевайтесь!»—«А вы, доктор?»

(9) В р а ч. Слушаю вас, мистер Джеймс. Почему у вас перевязана правая сторона лица?

Джеймс. Потому, доктор, что у меня жена левша!

Иногда сама ситуация провоцирует коммуникативную неудачу, ср.:

Б психиатрическую клинику к ведущему специалисту привели прибывшую в Америку с официальным визитом румынскую королеву Марию. Представляя почетную гостью профессору, ректор сказал: «Доктор, это королева Румынии».—«Да,—ответил профессор,—очень интересно. Значит, эта старушка мнит себя королевой, а?»

Парадоксальным образом коммуникативная неудача может быть вызвана именно точностью, живостью и яркостью сообщения. Прекрасный пример — рассказ А. П. Чехова «Без заглавия». Настоятель монастыря, вернувшийся из города, с ужасом и проклятиями говорит о соблазнах города —о безгранично свободных, бодрых и счастливых людях, о нестерпимо сладком и пахучем вине, о пленительной грации отвратительного женского тела. Наутро в монастыре не осталось ни одного монаха.

Языковая игра —это некоторая неправильность (или необычность), осознаваемая и намеренно допускаемая говорящим. И за этой оценкой довольно отчетливо прослеживается представление говорящих о норме, об общих принципах устройства языка и об отступлениях от этих принципов, о «странностях» языка.

1. Одно из основных требований, предъявляемых говорящими к языку,— строгое соответствие формы и содержания. У говорящих есть четкое представление, что один и тот же смысл должен выражаться единообразно. Отсюда шутки, обыгрывающие нарушение этого принципа:

(1) Выдумали же люди такое отвратительное слово—«эвакуация». Скажи—отъезд, переселение или временная, всеобщая перемена жительства—никто бы не стал, вылупив луковицами глаза, ухватив узлы и чемоданы, скакать без памяти на подводах и извозчиках в одесский порт, как будто сзади за ним гонятся львы (А. Толстой, Похождения Невзорова, или Ибикус, III).

(2) —Дети, кто мне объяснит, какая разница между осторожностью и трусостью? — Осторожность—это когда ты сам боишься, а трусость—когда боится кто-то другой.

(3) В чем разница между идеей и затеей? Идея, овладевшая массами, становится материальной силой. Затея, овладевшая массами, приносит неисчислимые материальные убытки («Чукоккала». 3. Паперный).

2. Напротив, разные смыслы должны иметь разную форму. Один из самых распространенных и никогда не надоедающих видов языковой игры — обыгрывание омонимии и многозначности слов и словосочетаний (примеры в большом количестве приводились выше, в гл. Лексика).

В каламбуре нас удивляет соединение двух разных смыслов, выражаемых одинаковым или сходным образом. Это забавная ненормальность.

3. Еще более «максималистским» является представление говорящих о пропорциональности смысловых и формальных различий в языке: если два слова сходны по звучанию, они и по смыслу должны быть сходны. На этом строится, например, шутливое определение слова врач в «Отрывке толкового словаря» Я. Княжнина (XVIII в.): «Врач — от слова враг часто отличается только переменою буквы г на ч» (намекается, что и по своей сути врач мало отличается от врага).

Напротив, если два слова (или словосочетания, или предложения) резко различаются по смыслу, то они и по формальному составу должны сильно различаться. Математика вряд ли рассмешит то, что изменение одного символа в математическом выражении резко изменит его значение. Говорящих, между тем, удивляет и забавляет, когда минимальные изменения (иногда замена одного звука) резко меняют смысл. Ср.:

В юности ждал я радости от суеты и свиста, а превращаюсь к старости в домосексуалиста (И. Губерман).

Еще примеры: шнапс-капитан (А. Чехов); ПамятникПерюоопечатнику (И. Ильф); От гурти до фурти один шаг (В. Ардов); От космического до комического один шаг (В. Набоков); Что посмеешь, то и пожмешь и т. д.

Не перестает удивлять говорящих «хрупкость» языка: казалось бы, несущественное изменение может приводить к неправильности. Так, фразы Осетрина второго сорта; Осетрина не первой свежести нейтральны, между тем как фраза Осетрина второй свежести из «Мастера и Маргариты» производит комическое впечатление. В парах близких по смыслу, «симметричных» выражений одно оказывается вполне обычным, а второе — аномальным, производящим комический эффект. Ср.:

(4) Женщина выше-среднего возраста (Л. Леонов, по: [Земская 1959])—при нормальном Женщина выше-среднего роста;