Крис приятно рассмеялся, откинув голову.

— Благодарен за благодарность, Бейли. Но закончим разговор на более серьезной ноте. Я буду волноваться за вас. Если не трудно, позвоните мне, когда ситуация прояснится. Чтобы я был спокоен.

— Обязательно дам знать, — сказала я, стараясь сбить патетику.

— Я восхищаюсь тем, с каким мужеством вы держитесь в столь драматических обстоятельствах. В школе вы, наверное, были лучшим скаутом.

— Спасибо за добрые слова, — промолвила я с улыбкой.

Мы уже стояли в холле отеля. Ветер колыхал белые занавески на окнах. И я, не без легкого огорчения, поняла по тону Криса, что у него нет никаких сексуальных планов.

— Ладно, еще раз спасибо за все.

— Был рад помочь. Если что еще понадобится — звоните, не стесняйтесь. И за ужин, кстати, спасибо.

Я протянула ему руку. Он мою руку взял, но не пожал. Вместо этого он наклонился и поцеловал меня в губы. Не коротко и не длинно. Однако достаточно, чтобы я различила легкий запах вина… и почувствовала желание. Мимолетное?

— Это вам на удачу, — сказал Крис с жемчужной улыбкой.

Открывая дверь номера, я думала: «О'кей, о'кей, не трепещи, сердце!» Крис своим поцелуем застал меня врасплох… Я его ничем на это не провоцировала. Да, физически я потянулась к нему, но что тут такого? Он деньги зарабатывает своим внешним видом, от его фото у женщин коленки ватными становятся. А я что — каменная?..

Прочь, глупые мысли. У меня есть другие, более важные хлопоты.

Я вынула фотографии из сумочки, хотя сразу рассматривать их не стала — лучше дождусь времени, когда смогу сосредоточиться на них полностью, не отвлекаясь. Я смыла макияж, сбросила одежду и надела хлопковую ночнушку. Потом выключила кондиционер и приоткрыла окно, чтобы слышать успокаивающий рокот океана. После этого я юркнула в постель, подложила под спину подушки и занялась фотографиями. Я перебрала их одну задругой, медленно.

Вот счастливая Пейтон блещет красотой в белом атласном наряде.

Вот Пейтон и Дэвид страстно целуются в саду.

Вот Трип беседует с каким-то гостем у стойки бара.

Вот Мэри приглядывает хозяйским взглядом за сервировкой столов.

Вот подружки невесты в разных сочетаниях. И еще какие-то неизвестные мне гости, друзья жениха или невесты. Насчет этих неизвестных мне надо порасспросить того, кто их знает.

Пейтон! Давно нужно было показать эти фотографии Пейтон. Она поможет мне во всем разобраться.

Хотя днем я немного поспала на берегу, глаза у меня слипались от усталости. Но перед сном я хотела обязательно позвонить Джеку. Ведь я обещала. И если я не объявлюсь, это только углубит трещину в наших отношениях. Неприятное завершение последней беседы — достаточно тревожный знак.

Однако мне ответил автоответчик. Слушая родной приятный голос, я бросила взгляд на часы. Одиннадцать. Странно, что Джека нет дома в такой час, у него же завтра с утра занятия. Я похвасталась на автоответчик, что съездила в Майами не зря и с нетерпением жду уик-энда, когда мы с Джеком опять увидимся. Собственный голос показался мне странным — неестественно высокий, отрывистый. Это потому, что чувствую вину из-за поцелуя Криса? Или от того, что в наших с Джеком отношениях все стало вдруг непросто? Хотелось бы знать, что подумает Джек, выслушав мое сообщение.

Несмотря на раздрызганные чувства, спала я в ту ночь как убитая — впервые за последнюю неделю.

Когда я проснулась, солнце уже взошло, хотя небо было какое-то бесцветное.

Сгребая вещи в дорожную сумку, я заранее начала нервничать по поводу Гринвича. Мне, конечно, очень не терпелось показать фотографии Пейтон и каждую из них обсудить, но я помнила, что в Нью-Йорке и Гринвиче я в пределах досягаемости таинственного преследователя.

Из страха перед собственной топографической тугостью я предпочла не брать машину напрокат, а добираться в форт Лаудердейл на машине транспортов службы отеля. Водитель доставил меня на место за двадцать минут. Дом моей собеседницы оказался прелестным белым бунгало со щелястыми ставнями в карибском стиле и садиком, настоящими маленькими джунглями. Однако внутри идиллия в духе Грэма Грина заканчивалась — ядовитые, горчичного цвета обои, в гостиной из мебели только видавшая виды белая кровать да два черных стула с облезшей лакировкой.

Я боялась, что мои заботы не дадут мне сосредоточиться на работе, но профессиональный опыт взял свое. Я задала все нужные вопросы и получила исчерпывающие ответы. Моя собеседница не по своей вине попала в нелепый отвратительный переплет. Случайно, беря машину напрокат, она выяснила, что кто-то присвоил себе ее имя и налоговый номер и вовсю ими пользуется. Совершенно дурацкая история, но, чтобы преодолеть бюрократические препоны и вернуть себе собственное имя, ей понадобилось пять лет отчаянной борьбы. Пять лет! В результате она получила все мыслимые болячки из-за переживаний, начиная с язвы желудка. Муж не выдержал и бежал. «А ведь еще пять лет назад я была цветущей веселой женщиной», — сказала она мне удрученным голосом.

Хотя вся беседа была записана на магнитофон, по дороге в аэропорт я дополнительно набросала кое-что для памяти в блокнот. На подъезде к аэропорту зазвонил мой сотовый. Брат Камерон.

— Что у тебя случилось? — спросил он. — Твой голос на моем автоответчике какой-то взволнованный.

Я заверила его, что все в полном порядке. Ни к чему посвящать его в историю с убийствами.

Я обожаю брата, но он жуткий перестраховщик — мою работу по сбору материала для криминальных историй он считает неженским и опасным занятием. Проболтаться ему о последних приключениях — значит вызвать у него сердечный приступ. И он тут же доложит обо всем матери. Не миновать общесемейной разборки…

Поэтому я наплела что-то о статье из жизни финансистов. Не называя фамилий Дэвида и Трипа, примерно описала их бизнес и передала прозвучавшие во время ссоры партнеров слова, подслушанные Пруденс.

— Значит, он кричал: «Почему ты не провел по книгам доходы от «Тай чи»?» — переспросил Камерон, уточняя звучание фразы.

— Что-то в таком роде. Ты не слышал про эту компанию?

— Нет. Похоже на названия приема дзюдо. Но сам упрек интересный.

— Поясни.

— Ты знаешь схему работы гарантийных фондов?

— Издеваешься?

— Гарантийные фонды покупают и продают ценные бумаги. Отчасти это напоминает работу с акциями. Цель менеджера гарантийного фонда — так распределять риски, чтобы доходы от одних ценных бумаг компенсировали потери от других и чтобы в конечном счете клиенты были в более или менее стабильном выигрыше. Некоторые из ценных бумаг участвуют в биржевой игре; тогда все операции с ними четко фиксируются и поддаются легкой проверке. Другие прокручиваются более сложными и почти нелегальными способами, и тут документацию часто сознательно не сохраняют. В этом случае приходится целиком и полностью уповать на личную честность менеджера — он может преувеличить потери или занизить цифру доходности.

У меня глаза загорелись.

— Ты слушаешь? — спросил Камерон.

— Во все уши!

— Возможности для мошенничества в этой области самые богатые. И раз твой Дэвид упрекал своего менеджера в сокрытии доходов от определенной компании, я могу догадаться о сути упрека. Трип, надо думать, скрывал доходы и пускал их в оборот.

— А этого делать нельзя?

— Разумеется. Скажем, у него потери по таким-то бумагам. Сорок процентов. Он занижает цифру и объявляет, что потери — десять процентов. И покрывает их скрытыми доходами от других бумаг — там он тоже смухлевал: имел доход в шестьдесят процентов, а объявил, скажем, пятнадцать. Словом, идет темная и довольно сложная игра, и какая-то часть денег в итоге прилипает к рукам нечестного менеджера. А инвесторы получают доход меньше реального. Ну и конечно, нечестный менеджер хорошо обувает налоговую службу.

Я молча переваривала услышанное. Если догадки Камерона верны, то для меня это капитальная удача. Значит, тогда в церкви подружки невесты подслушали очень важную вещь. Слава Богу, что Пруденс запомнила прозвучавшие слова буквально.