Он сам распахнул перед Дженнифер дверь, вошел и закрыл ее за собой. В присутствии рыцарей она промолчала, но теперь, наедине, обрушилась на него с резкостью, превосходящей скандал в ночь убийства Уильяма.

– Как я догадываюсь, рыцари с юга Шотландии должны участвовать в этом небольшом развлечении?

– Да, – скованно отвечал он.

– И это уже будет не состязание? Теперь это будет турнир? – добавила она. – И разумеется, именно потому вы собираетесь принять в нем участие?

– Я собираюсь принять в нем участие потому, что мне так приказано!

Гнев схлынул с ее лица, оставив его белым словно бумага и совершенно лишенным надежды. Она передернулась.

– У меня есть другой брат; я не люблю его так, как любила Уильяма, но он хотя бы доставит вам несколько больше хлопот, прежде чем вы убьете его. Он почти вашего роста. – Подбородок ее дрожал, глаза блестели от слез. – А потом еще есть мой отец; он старше вас, но очень искусный рыцарь. Его смерть доставит вам удовольствие. Надеюсь, – страдальчески проговорила она, – вы найдете в душе… найдете возможным, – поправилась Дженни, давая понять, что не считает, будто у него есть душа, – не убивать мою сестру. Она – все, что у меня осталось.

Понимая, что она не захочет терпеть его прикосновение, Ройс все же не мог удержаться и обнял ее. Она окаменела, но не сопротивлялась, и он прижал к груди ее голову, чувствуя под ладонью атласные волосы, и хрипло вымолвил:

– Дженнифер, прошу тебя, не надо, пожалуйста! Не убивайся так. Плачь ради Бога. Кричи на меня, но не смотри как на убийцу.

И тут он понял.

Он точно понял, когда полюбил ее и как это произошло. Память вернула его на поляну, где ангел, одетый, как паж, взглянул на него сияющими синими глазами и тихонько сказал: «Я думаю, что легенды, сложенные о вас, лгут. Все, что они говорят о ваших деяниях… неправда. Я не верю».

Теперь она верит всем россказням о нем и имеет на то веские основания. Мысль эта пронзила Ройса болью, которая оказалась стократ хуже любой когда-либо нанесенной ему раны.

– Заплачь, – шептал он, поглаживая блестящие волосы, – тебе станет легче. – Но сердцем знал, что предлагает ей невозможное. Она столько вытерпела и так долго удерживала в себе слезы, что Ройс сомневался, способно ли что-то заставить ее их пролить. Она не плакала, рассказывая о своей умершей подруге Бекки, не плакала над мертвым Уильямом, и она не будет рыдать перед мужем, которого ненавидит. Нет.

– Я знаю, ты не поверишь, – горестно шептал он, – но я сдержу слово. Я не причиню зла на турнире твоим родным, ни единому члену твоего клана. Я клянусь.

– Пожалуйста, отойдите от меня, – сказала она сдавленным голосом.

Он не мог разжать руки.

– Дженни… – шептал он, и Дженни хотелось умереть, ибо ей даже сейчас нравилось, как звучит в его устах ее имя.

– Больше не называйте меня так, – хрипло сказала она.

Ройс испустил долгий страдальческий вздох.

– Если я скажу, что люблю тебя, это поможет?

Она вырвалась, но на лице ее не было гнева.

– Кому вы хотите помочь?

Ройс бессильно уронил руки.

– Вы правы, – согласился он.

Через два дня Дженни вышла из церкви после разговора с братом Грегори, который согласился остаться в Клейморе, пока не найдут постоянного священника. Рыцари Ройса упражнялись в необходимых для битвы искусствах. Час за часом они гоняли коней, посылая их прыгать через канавы и груды мешков с песком, взлетали в седла, не касаясь ногами стремян. Остальное время на свежем воздухе проводили за упражнениями с копьями возле вкопанного в землю столба с мишенью, установленной на перекладине столь неустойчиво, что она принималась вращаться от легкого прикосновения руки. На одном конце перекладины висела часть лат со щитом, на другом – длинный и очень тяжелый мешок с песком. Один за другим рыцари снова и снова разворачивали коней в глубине двора и на полном скаку, каждый раз под разным углом, неслись на «рыцаря». Если копье не поражало «рыцаря» точно в грудь, перекладина начинала вертеться, и всадник получал увесистый удар мешком, который всегда попадал в цель.

Время от времени промахивались все рыцари, все, кроме ее мужа, заметила Дженни. В отличие от других Ройс меньше времени проводил у столба и больше работал с Зевсом, чем и был занят сейчас. Краешком глаза она видела, как он с поблескивающими под солнцем могучими обнаженными плечами в дальнем конце двора понукает своего скакуна прыгать все выше и выше, потом пускает ровным галопом, заставляя выписывать аккуратные восьмерки.

Прежде она могла не обращать внимания на ежедневные упражнения, но с приближением турнира то, что раньше казалось простой тренировкой, обернулось смертельным искусством, в котором совершенствовались люди Ройса, чтобы применить его против своих соперников. Она так увлеклась подозрительной слежкой за мужем, что не услышала, как подошел Годфри.

– Зевс, – изрек он, кивая в ту сторону, куда был искоса устремлен ее взгляд, – не тот конь, каким был его отец. Ему недостает целого года тренировки.

Дженни, вздрогнув при первых его словах, возразила:

– Он… мне он кажется великолепным.

– Ну да, конечно, – подтвердил Годфри. – Да только присмотритесь к коленям Ройса, вон, видите, как ему приходится подталкивать, чтобы Зевс повернул? Тор взял бы такой поворот при касании не сильней этого… – Годфри дотянулся и чуть дотронулся до руки Дженни большим пальцем. Дженни пронзило чувство вины при мысли о прекрасном коне, которого она погубила, и следующие речи Годфри не принесли облегчения.

– Когда в бою приходится управлять конем с такими усилиями, какие Ройс должен будет прикладывать на турнире, это может стоить жизни.

К ним подошли Юстас с Гэвином, только что слезшим с седла, и оруженосец, услышав слова Годфри, мгновенно и яростно бросился защищать Ройса.

– Нечего беспокоиться, миледи, – провозгласил он. – Ройс – лучший воин из всех, живущих на свете, вы сами увидите на турнире.

Заметив, что товарищи наблюдают за ним со стороны, Ройс остановил Зевса, собравшегося сделать еще один поворот, и поскакал к ним. Годфри с Гэвином загораживали Дженни, так что он обнаружил ее, только когда остановился перед всей компанией, и Гэвин воскликнул:

– Покажите леди Дженнифер, как вы скачете на столб!

– Я уверен, – проговорил Ройс, бросив сначала испытующий взгляд на безразлично-вежливое лицо жены, – леди Дженнифер уже достаточно насмотрелась на вас.

– Однако, – с многозначительной ухмылкой вмешался Годфри, поддерживая просьбу Гэвина, – могу поклясться, твоих промахов она никогда не видела. Давай-ка продемонстрируй нам, как это делается.

Неохотно кивнув, Ройс повернул Зевса, заставив описать небольшой круг, приказал замереть на месте и погнал рысью вперед.

– Он собирается промахнуться нарочно? – спросила Дженни, с невольным страхом ожидая тошнотворного звука от удара мешка с песком.

– Смотрите, – с гордостью сказал Гэвин, – нет другого рыцаря, способного на такое…

В этот миг Ройс нанес мощный удар копьем, но не в щит, а в плечо «рыцаря». Мешок бешено завертелся и не попал в него, так как Ройс низко пригнулся, припав к развевающейся гриве коня, и Дженни едва удержалась от восторженно-удивленных аплодисментов.

Она озадаченно посмотрела на Юстаса, потом на Годфри, ожидая объяснений.

– Такая уж у него реакция, – гордо сообщил Гэвин. – Ройс умеет собраться в мгновение ока.

Ей припомнился веселый голос Ройса в тот вечер, что был одним из счастливейших в ее жизни: «Взгляните на любого воина, который пытается уклониться от стрел и копий, и увидите удивительнейшие танцевальные па и кульбиты».

Гэвин прищелкнул пальцами для иллюстрации и добавил:

– Он с такой же быстротой уворачивается и от меча, и от булавы, и от кинжала.

На этот раз Дженни вспомнила о кинжале, торчащем в груди Уильяма, и это вытеснило прежнее болезненно-сладкое воспоминание.

– Милый трюк у столба, – проговорила она без всякого выражения, – который, однако, не сможет помочь в битве, ведь в доспехах он никогда не сумеет прильнуть к холке коня.