– Здесь, в долине, каждый год после сбора урожая проходит праздник. Рыцари съезжаются отовсюду, чтобы принять в нем участие, даже если им на то требуется четыре-пять дней пути.

– А, понятно, – сказала она, хоть уже и наслушалась чрезвычайно взволнованных пересудов слуг о предстоящих поединках. – И вы все будете участвовать?

– Будем, – отвечал Стефан Уэстморленд, а потом, угадав ее невысказанный вопрос, спокойно добавил: – Только Ройс не будет. Он их считает бессмысленными.

При упоминании этого имени сердце Дженни забилось быстрее. Даже сейчас, после того что он сделал, душа ее рвалась к нему. Прошлую ночь она до рассвета лежала без сна, борясь с дурацким желанием пойти к нему и попросить как-нибудь облегчить ее терзания. Глупо искать исцеления у того самого человека, который причинил боль, и все-таки даже нынче за ужином, когда он рукавом коснулся ее плеча, ей захотелось броситься к нему в объятия и зарыдать.

– Может быть, леди Дженнифер или леди Элинор, – заговорил Юстас, выводя ее из печальной задумчивости, – предложат какой-нибудь способ завоевать сердце леди Анны, не столь опасный для твоей жизни, как поединок с Родериком? – Приподняв брови, он оглянулся на Дженнифер.

– Ну дайте сначала минутку подумать, – отвечала она, с облегчением ухватившись за возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме смерти брата и жестокого предательства мужа. – Тетушка Элинор, у вас есть какие-нибудь идеи?

Тетушка Элинор отложила вышивание, склонила головку набок и с готовностью пришла на помощь:

– Я знаю! В мое время были приняты долгие ухаживания, и на меня, когда я была девушкой, это производило сильнейшее впечатление.

– В самом деле, мэм? – заинтересовался Гэвин. – Что же я должен делать?

– Ну, – продолжала она, улыбаясь воспоминаниям, – вы должны прискакать к воротам замка леди Анны и прокричать во всеуслышание, что прекрасней ее нет на всей земле.

– И что хорошего из этого выйдет? – растерянно спросил Гэвин.

– Тогда, – пояснила тетушка Элинор, – вы сможете пригласить любого нашедшегося в замке рыцаря, который не согласится с этим, встретиться с вами. Естественно, кое-кто примет вызов, чтобы не ударить лицом в грязь перед своими дамами. И, – с наслаждением завершила она, – те, кого вы победите, должны предстать потом перед леди Анной, упасть на колени и заявить: «Я преклоняюсь пред вашей чистотой и красотой!»

– О, тетушка Элинор, – фыркнула Дженни, – неужто же рыцари в ваше время и правда все это проделывали?

– Уверяю тебя! Да ведь этот обычай держался до самой недавней поры!

– И я не сомневаюсь, – вмешался Стефан Уэстморленд, – что великое множество рыцарей, побежденных вашими верными поклонниками, миледи, были вынуждены пасть на колени пред вами.

– Какие милые речи! – одобрительно проговорила леди Элинор. – Благодарю вас. И это доказывает, – добавила она, обращаясь к Гэвину, – что рыцарство еще не перевелось!

– Впрочем, мне это не поможет, – вздохнул Гэвин. – Пока я сам не посвящен в рыцари, не могу бросать рыцарю вызов. Осмелься я на такое, Родерик рассмеется мне прямо в лицо.

– Может, удастся завоевать сердце вашей леди чем-нибудь не столь жестоким, как битва? – сочувственно предложила Дженни.

Ройс прислушался повнимательнее, надеясь получить ключик, который откроет секрет, как смягчить ее собственное сердце.

– Что ж, к примеру, миледи? – спросил Гэвин.

– Ну, скажем, музыка, песни…

Ройс разочарованно сощурился при мысли о том, чтобы спеть Дженни песню. На звук его низкого баритона обязательно сбегутся все собаки в округе и примутся тявкать да хватать его за пятки.

– Вы ведь учились играть на лютне или на каких-то других инструментах, когда были пажом, правда? – допытывалась Дженни у Гэвина.

– Нет, миледи, – признался Гэвин.

– Да что вы? – удивилась Дженни. – А я думала, пажей всегда учат играть на музыкальных инструментах.

– Меня послали в пажи к Ройсу, – горделиво поведал ей Гэвин, – а не в замок к какой-нибудь супружеской паре. А Ройс сказал, что лютня столь же бесполезна в бою, как рукоять без меча, разве что я закручу ее над головой и швырну в противника.

Юстас метнул в него угрожающий взгляд, чтобы он не порочил Ройса в глазах Дженнифер, но Гэвин, чересчур озабоченный проблемой леди Анны, не заметил.

– Что я еще мог бы сделать, чтобы завоевать ее? – настаивал он.

– Я знаю! – воскликнула Дженнифер. – Стихи! Вы можете пригласить ее встретиться… и прочитать поэму… которую особенно любите.

Ройс насупился, пытаясь припомнить какую-нибудь поэму, но вспомнил только одно:

Гэвин помрачнел и покачал головой:

– По-моему, я ни одной и не знаю. А! Ройс мне как-то читал. Она начинается вот как: «Жил-был парень по имени…»

– Гэвин! – закричал Ройс, но когда лицо Дженни заледенело при звуке его голоса, продолжал поспокойнее: – Это… м-м-м… не того рода поэма, какую имела в виду леди Дженнифер.

– Так что же мне делать? – не отступал Гэвин, и в надежде, что его идол придумает более подобающий мужчине способ произвести впечатление на леди, спросил Ройса: – Как вы поступили, когда в первый раз пожелали очаровать леди… или вы тогда уже были рыцарем и могли показать ей свое искусство на поле чести?

Лишившись возможности и дальше тайком наблюдать за Дженнифер, Ройс подошел и остановился с ней рядом, уткнувшись плечом в стойку камина.

– Тогда я еще не был рыцарем, – насмешливо отвечал он, принимая поднесенную слугой кружку с элем.

Дженнифер перехватила лукавые взгляды, которыми обменялись Ройс со Стефаном, но не пожелала интересоваться подробностями, о которых настойчиво расспрашивал Гэвин.

– Сколько вам было лет?

– Насколько я помню, восемь.

– И что вы делали, чтобы добиться ее внимания?

– Я… э-э-э… устроил состязания со Стефаном и Годфри, чтобы поразить девочку мастерством, которым особо гордился в ту пору.

– Какие именно состязания? – с живейшим интересом спросила леди Элинор.

– Соревнование, кто дальше плюнет, – коротко отвечал Ройс, следя, не улыбнется ли Дженни над его детскими дурачествами.

– И ты выиграл? – смеясь, спросил Юстас.

– Разумеется, – сухо заявил Ройс. – В то время я мог плюнуть дальше любого мальчишки в Англии. А кроме того, – добавил он, – предусмотрительно подкупил Стефана с Годфри, заключив с ними сделку.

– Я, пожалуй, пойду, – вежливо проговорила Дженни, вставая.

И Ройс вдруг решил выложить перед всей компанией новости, не утаивая их больше от Дженнифер, раз уж о том зашла речь.

– Дженнифер, – обратился он к ней со сдержанной придворной любезностью, – состязание, которое здесь ежегодно проводится, в этом году должно стать настоящим полномасштабным турниром. В духе нового договора о перемирии между двумя нашими странами Генрих с Иаковом решили, что к участию в нем будут приглашены шотландцы.

В отличие от состязаний, когда два рыцаря соревновались в своем мастерстве, турнир представлял собой подлинное показательное сражение двух вооруженных команд, которые неслись друг на друга с разных концов поля, хотя размеры и виды оружия были ограничены. Но даже когда противники не питали друг к другу злобной ненависти, турниры грозили такой же опасностью, как и четыреста лет назад, и церковники добились их запрещения почти на два века.

– Сегодня от Генриха прибыл гонец с подтверждением внесенных в правила изменений, – добавил Ройс и, поскольку она по-прежнему созерцала его с вежливым равнодушием, многозначительно заключил: – Решение это было принято нашими королями в момент заключения перемирия.

И только когда он добавил: «И я буду участвовать», – Дженни, кажется, осознала всю важность сказанного, бросила на него презрительный взгляд, отвернулась и вышла из зала. Ройс посмотрел вслед, потом в полном расстройстве пошел за ней и догнал в тот момент, когда она уже открывала дверь своей спальни.