– Я.

– И всего за несколько часов?

– Да, – коротко отвечала Агнес, стыдясь своих двойственных чувств по отношению к женщине, которую должна была презирать.

– Очень искусная работа, – мягко признала Дженни. – Я бы так не смогла.

– Желаете, чтобы я помогла вам убрать волосы? – спросила Агнес, холодно отказываясь от похвалы, но почему-то чувствуя, что поступает нехорошо. Обойдя Дженни кругом, она взяла в руки щетку.

– О нет, пожалуй, не надо, – заявила ее новая госпожа, широко улыбаясь опешившей горничной через плечо. – Сегодня я собираюсь несколько часов пробыть новобрачной, а невестам позволено носить волосы распущенными.

Шум, который Дженни слышала из спальни, превратился в оглушительный рев, из большого зала неслась какофония мужского хохота и музыки, перекрывая поток речей. Шагнув на последнюю ступеньку, она помедлила, прежде чем явиться взорам пирующих.

Ей и не глядя было известно, что зал полон мужчин, которые знают о ней все; мужчин, несомненно, присутствовавших в лагере той ночью, когда ее доставили к Ройсу, точно связанную гусыню; других мужчин, несомненно, участвовавших в ее насильственном похищении из Меррика; и прочих, бывших свидетелями унизительного приема, оказанного ей нынче в деревне.

Полчаса назад, когда муж ее убеждал своим низким, глубоким голосом о необходимости сохранить ничем не запятнанное воспоминание, будущее торжество представлялось великолепным; но теперь неприкрашенная реальность, из-за которой она здесь очутилась, убивала всякое удовольствие. Она было подумала, не вернуться ли к себе в комнату, но тогда муж просто придет и утащит ее. Кроме того, подбадривала она себя, когда-нибудь все равно придется встретиться с этими людьми лицом к лицу, а Меррики никогда не трусят.

Сделав долгий глубокий вдох, Дженни шагнула с последней ступеньки и завернула за угол. Картина, открывшаяся при свете факелов, на мгновение ослепила и ввергла ее в замешательство. В зале присутствовало добрых три сотни человек, стоявших и разговаривавших, сидевших за длинными столами, расставленными вдоль стены. Другие гости наблюдали за увеселениями, на удивление разнообразными: вверху на галерее играла группа менестрелей, внизу музыканты были рассеяны по всему залу, развлекая отдельные, не столь многочисленные компании; в центре четверо жонглеров в разноцветных костюмах высоко в воздух подкидывали шары и перебрасывали их друг другу; в дальнем конце кувыркались три акробата. Позади большого стола, установленного на помосте, лютнист играл на своем инструменте, добавляя сладостные аккорды к общему хаотическому веселью.

С некоторым удивлением Дженни отметила, что тут были и женщины, числом около тридцати, решив, что это жены рыцарей или соседей. Она с легкостью обнаружила Ройса, который, за исключением Арика, был самым высоким в большом зале. Он стоял неподалеку, беседуя с группой мужчин и женщин, держал в руке кубок, смеялся над чем-то, о чем толковал один из собеседников. Ее вдруг осенило, что она никогда не видела его таким – смеющимся и отдыхающим, хозяином собственного замка. Сегодня он не напоминал того хищника, чье прозвище носил; он был могущественным дворянином – и убийственно привлекательным, с легким оттенком гордости подумала Дженни, окидывая взглядом чеканное загорелое лицо.

Предупрежденный о появлении Дженни внезапно стихшим в зале шумом, Ройс поставил кубок, извинился перед гостями, обернулся и замер. Медленная восторженная улыбка расплылась на его лице при виде царственной юной герцогини, которая шла к нему в наряде из сине-зеленого бархата с облегающим лифом и разрезной юбкой, расходящейся спереди, открывая сияющее золотом нижнее платье. Мантия из такого же бархата с золотой отделкой была накинута на плечи и пристегнута широкой золотой цепью, усеянной аквамаринами. Тонкую талию обвивал изящный жесткий пояс из золотого атласа, украшенный аквамаринами. Роскошные волосы, расчесанные на прямой пробор, падали на плечи и спину пышными волнами и блестящими кольцами, составляя великолепный контраст с богатыми сине-зелеными цветами одежд.

С опозданием сообразив, что вынуждает свою отважную молодую жену подходить к нему, Ройс шагнул вперед и встретил ее на полпути. Взял ледяные руки в свои, подтянул ближе и усмехнулся с нескрываемым восхищением.

– Вы прекрасны, – тихо проговорил он. – Постойте минутку, пускай все посмотрят как следует.

– Как мне дали понять, милорд, одной из многочисленных причин, по которым вы отказывались на мне жениться, будь я хоть королевой Шотландии, была моя неприглядная внешность.

Дженни заметила изумленное недоумение в серых глазах и инстинктивно поверила в его искренность.

– Я высказал множество возражений во время сердитого разговора с Генрихом, но этого среди них, разумеется, не было. Я всяким бываю, Дженнифер, – спокойно добавил Ройс, – но я не слепой.

– В таком случае, – поддразнивая, отвечала она, – я принимаю вашу нынешнюю замечательную оценку моей внешности.

– А еще что-нибудь от меня примете? – многозначительно проговорил он низким голосом.

Она склонила голову, как королева, удостаивающая царственной милости простого смертного.

– Все… до тех пор, пока мы остаемся здесь.

– Вот упрямая ведьма, – с притворной суровостью бросил Ройс, потом глаза его взглянули нежно и доверительно, и он добавил: – Новобрачным пора присоединиться к гостям.

Продев ее руку себе под локоть, он повернулся, и Дженни увидела, что, пока они разговаривали, рыцари выстроились позади Ройса в шеренгу – явно по заранее обговоренному плану, – чтобы быть официально представленными новой герцогине. Во главе их стоял Стефан Уэстморленд, который до сих пор почти не смотрел на нее, если не считать хмурого взгляда в зале Меррика. Теперь он приложился к щеке легким братским поцелуем, отступил назад, ухмыльнулся, и Дженни вдруг поразилась, до чего он похож на Ройса, особенно когда улыбается. Волосы Стефана были светлее, лицо не такое суровое, глаза не серые, а голубые, но он, как и брат, не страдал нехваткой очарования, когда желал проявить его, как в данный момент.

– Извинений за неприятности, которые я причинил вам, миледи, было бы недостаточно, и они чересчур запоздали. Все же я приношу их сейчас, со всей искренностью надеясь, что вы когда-нибудь найдете в своем сердце силы простить меня.

Слова раскаяния прозвучали так чистосердечно и мило, что Дженни, учитывая настроение вечера и предписание правил хорошего тона, ничего не осталось, как только принять его, что она и сделала, получив в награду от своего новоиспеченного деверя широкую улыбку. Он наклонился к ней и добавил:

– Разумеется, мне не приходится просить прощения у брата, ибо ему я оказал величайшую услугу.

Дженни не могла совладать с собой; замечание Стефана выглядело столь вопиющим, что она расхохоталась. Заметив на себе взгляд Ройса, она посмотрела на него и прочла в серых теплых глазах одобрение, а также нечто, весьма смахивающее на гордость.

Следующим был Арик, и показалось, что каменный пол задрожал, когда грозный гигант двинулся вперед шагами, каждый из которых был вдвое длиннее, чем у обычного человека. Как и предполагала Дженни, великан с лицом, словно высеченным из гранита, не унизился до извинений, не говоря уж о галантных речах или даже поклоне. Он стоял перед ней, глядя прямо перед собой, а потом, встретившись с ней взглядом необычно светлых глаз, просто коротко кивнул головой. Повернулся и отошел, вселив в Дженни уверенность, что таким образом он только что утвердил свое господство над ней, а не наоборот.

Видя ее ошеломленное замешательство, Ройс наклонился и, фыркнув, шепнул на ухо:

– Не сердитесь – Арик ни разу не снизошел до подлинных клятв в верности и мне тоже.

Дженни взглянула в смеющиеся серые глаза, и весь вечер внезапно представился ей чередой радостных волнений и обещаний, присущих скорее не осенней, а первой теплой весенней ночи.

Затем вышли два рыцаря, составляющих личную охрану Ройса. Сэр Годфри, высокий, симпатичный мужчина, приближающийся к тридцати годам, был первым и тут же стал ее фаворитом, ибо, поцеловав руку, совершил нечто, полностью развеявшее напряженность, возникшую после знакомства с Ариком. Обратившись ко всем присутствующим, он провозгласил ее единственной в мире женщиной, которой хватило ума и храбрости одурачить целую армию, потом вновь повернулся к Дженни и проговорил с широчайшей улыбкой: