Лус нахмурилась, переводя взгляд с исполненного решимости и нежности лица одержимой на меня:

— Плохое решение.

— Ее решение, — заметил я. — Пусть делает что хочет.

— Мы не можем оставить ее здесь.

— Не можем?

Наверное, смешок в моем голосе прозвучал слишком явно, потому что демон скривил девичье лицо в страдальческой гримасе и уточнил:

— Я не могу.

В какой-то мере мне уже были привычны его метания в решениях из стороны в сторону, и это еще раз доказывало, что, чем бы он ни занимался у себя дома, в его задачу входило не просчитывать ситуацию на сотню шагов вперед, а делать всего один шаг. Зато самый правильный в пределах очередного мгновения.

Я поступал примерно так же во время службы: будущее интересовало меня не далее чем на пару минут вперед, главное, дожить до их истечения, сохранив Ведущего в целости и сохранности. Полезные качества? Весьма. Но сейчас нам не помешал бы товарищ, умеющий заглядывать чуть подальше. Скажем, хотя бы на день вперед.

— В чем трудность?

— Это первый достойный… соотечественник, встреченный мной. И первый, кто не хочет отнимать чужие тела.

— При этом с легкостью отнимающий жизни.

— Да. Жизни. И если понадобится… — В карих глазах вдруг радостно сверкнули алые искры. — Она будет убивать людей, чтобы защитить свою дочь. Тебе понравится куча смертей?

— Она не…

Лус поманила меня пальцем к окну:

— Что ты видишь там, внизу?

— Улицу. Прохожих.

— Представь, что кто-то из них покажется нашей знакомой подозрительным или угрожающим ее дочери. Как полагаешь, она долго будет раздумывать?

В его словах был смысл. И обстоятельства первого убийства лишь подтверждали предположения демона.

— И что нам делать?

— Остаться с ней, пока девица не очнется. Может, она сможет удержать мать от опрометчивых поступков.

— Зачем я тогда старался освободить дорогу?

— Ну-у-у, — протянул демон и невинно хлопнул пушистыми ресницами. — Тебе ведь не было очень трудно?

Трудно или нет, неважно. Не люблю что-то делать напрасно. А еще мне не нравится, когда моими стараниями так беспечно пренебрегают.

— Пойду завтракать.

— Я тебя догоню, — пообещал демон по имени Конран, продолжая рассматривать улицу за окном.

Ага, еще, не дай Бож, оставшись наедине с одержимой, наплетет ей всякой всячины! Или расспросит о секретах, которые та утаила при нашей общей беседе? Что ж, пусть поступает как ему нравится: я все равно ничего не могу с этим поделать. Только бросить дело, сразу и окончательно, но это… Позорно для того, кто всю предыдущую жизнь действовал ровно наоборот.

У лестницы я столкнулся нос к носу с трактирщицей, словно нарочно ожидающей чьего-то появления.

— Изволите отзавтракать?

— Не откажусь.

— А после… Велеть заложить коляску?

Она задавала свой вопрос вроде бы равнодушно, но при этом пристально смотрела прямо мне в глаза, словно от моего ответа зависели чьи-то жизнь и смерть. Казалось бы, что может быть важного в намерении уехать? А в моем случае — в намерении остаться?

— Нет.

Женщина явственно вздрогнула.

Неправильное решение? Всякое бывает. Но надо предупредить:

— Мы задержимся здесь. На несколько дней, если позволите.

Теперь можно было бы сказать, что женщина просияла.

— Да-да, как пожелаете!

Она сбежала вниз по ступенькам совсем неподобающе своему возрасту и положению и уже снизу крикнула: «Завтрак ждет вас, эрте!», но ее самой я, спустившись к столу, в трактире не обнаружил. Зато миски со свежеприготовленной едой были полнехоньки, а вынужденное одиночество во время трапезы меня ничуть не беспокоило. Вот общество, появившееся в зале как раз к моменту окончания завтрака, — да. Оно даже заставило меня пожалеть об утренней уступчивости перед демонами.

Хотя троица, представшая передо мной, скорее должна была заставить улыбнуться, чем испугаться. Женщина и двое… Мужчинами их можно было назвать, лишь крепко зажмурившись.

С трактирщицей я уже был знаком, только ни разу не видел ее настолько торжественной и суровой. Ах да, еще без фартука. Справа от хозяйки моего временного пристанища находился старик, не просто седой, а почти прозрачно-белый, причем и волосами, и глазами, и кожей. Должно быть, ему уже стукнуло лет под сто, не меньше. Костюм, кстати, тоже был не новехонького покроя: в чем-то подобном ходили еще до моего рождения. В домашних сундуках я натыкался на старые вещи отца, но снова видеть их воочию, да еще на живом человеке было странно. Как будто прошлое вдруг вздумало вернуться ко мне.

Второй незнакомец мужеского пола едва ли разменял в своей жизни два десятилетия: и многочисленные юношеские прыщи, и редкие волоски на подбородке громко заявляли о юности. Слава Божу, одет он был вполне сообразно времени, в котором живет, правда, пухлая от вложенных листов книга, которую юнец благоговейно держал в руках, явно заботила его больше, чем красота внешнего вида.

Странная троица, не произнося ни слова, подошла к столу, где я завтракал, уселась на лавке по другую сторону и выжидательно на меня уставилась. Конечно, оттенками чувств все три взгляда немного различались. Например, трактирщица явно видела во мне чуть ли не небожителя, старик старательно воскрешал в себе что-то вроде надежды, а юнец одновременно робел и пыжился от собственной важности. Но общего в них было больше.

Каждому из троих от меня явно было что-то нужно. Что-то одно на всех.

— Чем могу служить? — брякнул я первое показавшееся уместным приветствие и, похоже, не ошибся с выбором: пришельцы заметно приободрились.

Первой слово взяла трактирщица. Вернее, затараторила:

— Мы не могли и надеяться, что на наше послание откликнутся! В столицах ведь так много важных дел, особенно у высоких чинов! Позвольте выразить вам свое почтение и заверить, что…

Обстоятельства, прежде загадочные и туманные, прояснились мгновенно: меня приняли за другого. За кого-то из Цепей или представителя прочих дарственных служб.

Зачем захолустному поселению понадобился кто-то из людей, облеченных властью, я даже не пытался предположить. Зато отчетливо понимал: если сейчас встану и заявлю, что они ошиблись, рискую не дожить до вечера. Звенья так просто никто не зовет, предпочитают обходиться без них. Но если уж позвали, значит, дело серьезное. А у меня три бабы на руках…

— Довольно. Я благодарен за оказанный прием, но ни одной лишней минутой не располагаю.

Женщина понимающе кивнула, обрывая свою скороговорку.

— Итак, в чем состоит ваше прошение?

Троица переглянулась и снова уставилась на меня. Надо сказать, с удивлением и некоторым разочарованием.

Ну конечно, они наверняка рассчитывали, что приедет человек, от начала и до конца вызубривший их беды и тревоги, взмахнет рукой, и, как по волшебству, все само собой наладится! Придется их огорчить. Пусть я и не тот, за кого буду пытаться себя выдать, думаю, уйду недалеко от истины, показав, что Цепи состоят из людей, а люди…

Люди это люди.

— Бумаги рассматривались чинами над моим. Я не принимаю решения, а лишь исполняю их.

Такой ответ не помог пришельцам воодушевиться, но успокоил. И беседу продолжил юнец, водрузивший свою ношу на стол и раскрывший замусоленные страницы.

— Зачитать? — спросил он, обращаясь ко мне.

Я поморщился:

— Лучше расскажите своими словами. Фигуры речи, используемые в подобного рода прошениях…

Как ни странно, это предложение обнадежило моих собеседников.

— Прошение было направлено от имени городских старейшин. Одного старейшины, — поправил себя рассказчик, поймав укоризненный взгляд старика. — И одной семьи основателей.

— Основателей? — не мог не переспросить я, и мне охотно пояснили, правда предварительно найдя нужную запись в книге:

— Ганна-Ди появилось в год шестьсот пятидесятый от основания Дарствия. Это было поселение на землях, пожалованных Дарохранителем нескольким семьям. За ремесленные заслуги.