— Я ведь мог солгать. И тогда, и сейчас.
Губы Лус изогнулись в лукавой улыбке.
— Думаешь? Сомнения были написаны у тебя на лице давным-давно. Едва ли не с момента нашего разделения. Я знал, что когда-нибудь ты разберешься во всем. И ждал этой минуты.
За окном разгоралось лето, а мои виски вдруг застудил сырой осенний ветер.
Значит, ничего не изменилось? Значит, все пережитое и прожитое, все ошибки и подвиги так и не совершили главного? Я не стал другим ни на волосок?
Мои намерения ясно читали все и всегда, это верно. В Сопроводительном крыле мне с грехом пополам еще удавалось прятаться за маской безучастности, но, как только она слетела с моего лица, я стал поистине открытой книгой для каждого, кого встречал на своем пути. Можно было простить присутствие чужого носа в собственных мыслях Натти или тому же Керру, людям намного более опытным, чем я сам, однако сейчас-то напротив меня сидит юнец, научившийся в своей жизни по ту сторону мира разве что прилично драться, и заявляет, что знал обо всем с самого начала?!
Я не изменился. Ни капельки. Я такой же, каким был. И это…
Приступы удушья посещают человека либо в минуты горя и страданий, либо в минуты радости. И все же я не стал решать, первое или второе вдруг навалилось на меня, а помог дыханию задержаться еще дольше, чтобы потом первый же глоток воздуха ударил в голову, как хмельное вино.
Я не изменился, а значит, смогу пройти по любой дороге. Потому что буду знать, как делать каждый шаг.
— Мне следовало промолчать? — спросил демон, и в девичьем голосе прозвенели нотки тревоги.
И продлить мою пытку на неопределенное время?
— Нет. Ты все сделал правильно.
— А мне на мгновение почудилось совсем другое.
— Не обращай внимания. Все хорошо. И теперь, когда я сказал, что надумал…
Лус грозно скрестила руки на груди:
— Не надейся. Я от тебя все равно не отойду ни на шаг.
— Да я, собственно…
Это было бы слишком просто. И слишком чудесно. Нет, путь впереди еще долгий, это я могу заявить, даже не обладая даром предчувствия. Может быть, бесконечный, если задуматься, сколько демонов принесла с собой последняя Ночь синих звезд. А еще корыстно хочется верить, что не все из них погаснут, когда…
— Хочешь оставить в своем мире чудеса? Пожалуйста. На здоровье. Я буду только за.
Врал ли он мне сейчас? Это было возможно хотя бы потому, что наши силы слишком разнились. Я легко мог уничтожить его. Да, ценой гибели девушки, пожертвовавшей собой ради нашего благополучия. И пусть она не знала, на что идет, выбирала по доброй воле, не иначе. Лус сделала свой ход, последний в партии, и передала право продолжать мне. Демон зря напомнил ее последние слова. Очень зря. Они заранее оправдывали все, что я мог совершить. И если бы пришлось…
Но если он подозревал, каков в итоге будет мой выбор, почему все-таки остался? Почему не сбежал в другое тело, более приспособленное для сражений? У него был такой шанс. Не однажды. Неужели пожалел бедняжку? Или любовь к призраку племянницы пересилила жажду выжить?
Нет. Нет. И еще раз — нет. Жаль, что я не могу читать в его душе так же легко, как он читает в моей. Но зато я всегда могу предположить:
— Ты тоже изменил свое решение.
Ладошки Лус хлопнули друг о друга.
— Молодец! Догадался. А я уж боялся, что придется много и скучно говорить.
Говорить, может, и скучно. А вот слушать бывает весьма интересно.
— Считай как хочешь, но я жду объяснений.
Демон не стал упираться:
— Первый уроженец Дайи, которого я встретил в вашем мире, не был моим приятелем или даже просто знакомым. Его имя гремело в далеком прошлом, еще до моего рождения. Но все, что мне рассказывали о Себерро Рене, вызывало только уважение, потому непонятным было его желание однажды войти во «врата мечты». Но еще более странным оказалось нежелание возвращаться.
— Погоди, а где ты его встретил?
— В Катрале. В подвале хорошо известного тебе дома. Бывший верховный бальга, с почестями похороненный своим сыном, на самом деле был тогда все еще жив. Потому что носил в себе демона. И очень разговорчивого, надо признать.
Так вот откуда взялся да-йин, в конце концов попавший к прибоженному! Кто бы мог подумать! Иакин Кавалено, конечно, никогда не слыл доброй души человеком, но сделать собственного отца узником…
Впрочем, следующая фраза намного основательнее вздыбила волосы у меня на затылке:
— Ему не мешало болтать языком даже отсутствие рук и ног.
— От… отсутствие?
— Ну да. Самый верный способ не дать кому-то сбежать — это наверняка лишить его такой возможности, — скривились губы Лус. Немного грустно, однако ничуть не сожалеюще. — Но я все же немного удивился, когда увидел подарок, который ты приготовил для меня.
А вот я не задал себе вопрос, почему так поступаю. Тогда, взявшись за лопату. Просто действовал по наитию. Неужели отпечаток демона во мне был настолько силен, что вторгся даже в воспоминания? Я ведь не задумывался ни разу, ни перед одним из ударов, как будто знал, что и как следует делать. Благодарение Божу, что все это в прошлом!
В нашем общем прошлом, правда.
— Он многое рассказал мне. Наверняка где-то и в чем-то соврал. Пусть. Зато признался в главном. Он не собирался возвращаться. Ему нравилось здесь, понимаешь? Он мог порхать из тела в тело, творя все что заблагорассудится, потому что научился справляться с желаниями кукол в два счета. И все это без страха быть когда-либо наказанным, ведь никто и никогда не заставил бы его держать ответ за совершенные преступления.
— Но ты сам говоришь, что ему все-таки пришлось. Сын оказался сильнее или хитрее и…
— Я знаю, это трудно принять, — сочувственно вздохнул демон. — Но попробуй. Пожалуйста. В моем мире Себерро Рен был человеком. Одним из многих, несмотря на все достоинства. И прятал свои страсти, то ли стыдясь их, то ли боясь получить заслуженное возмездие. А здесь… Здесь все самое дурное, что в нем было, обрело свободу. Полную. Безграничную. Знаешь, что он делал, когда узнал, какое следующее тело для него приготовлено? Он смеялся. Смеялся, представляешь?! Для него все это было игрой. И не только для него.
Черты Лус вдруг стали совсем неподвижными, словно маска. Зато в глазах постепенно набирал силу огонь, имевший мало общего с алыми искрами демонического взгляда.
— Глоди прояснил все окончательно.
— Во время вашего последнего разговора?
— Нет, намного раньше. Когда угостил нас вином и выпустил язык из-за зубов.
Ну да, помню. Не самая веселая история. И не самая благопристойная.
— Я простил бы ему преследование Либбет. Хотя бы за то, что он отправился за ней даже сюда, не зная ничего о мире за «вратами мечты». Но дальше… Верю, ему трудно пришлось со старым садовником. Тем более что нет ничего более далекого друг от друга, чем Глоди и огородные заботы. У него была возможность вернуться. Когда кукла умирала. Никто не мешал уединиться так, чтобы ни одна живая душа не оказалась рядом в решающий миг. Я, наверное, поступил бы именно так. А что сделал он?
Карий взгляд требовал ответа, и я пожал плечами:
— Остался.
— Да! Остался. И не просто остался, а намеренно выбрал новое тело для продолжения жизни. Тамошний хозяин был жесток и безжалостен, но Глоди нашел ключик к его благоволению. Выращивал всякие диковинки, пока наконец не соорудил настоящую мерзость… Думаю, она пришлась по вкусу тому любителю колокольчиков.
— Его могли заставить, — предположил я, сам не понимая, зачем это говорю. Наверное, мне было отчасти жаль, что демон разочаровался в друге своей юности.
— Заставить? — Лус хохотнула снова, коротко, почти каркающе. — Поверь на слово: это невозможно. Разве есть вещь, которая может напугать того, кого за порогом смерти ждет новая жизнь?
— А она не пугает? Эта самая жизнь? Ты говорил, что не можешь вернуться, тем не менее не боишься уйти. А он, похоже, боялся. Вы знали друг друга с детства?
