— Странно, — заметил один из офицеров, — что вы, господин Бенеке, так интересуетесь этими вопросами и так хорошо осведомлены о всех делах.
И он с улыбкой посмотрел на немца, который понял, к чему тот клонит.
— Ничего странного, — невозмутимо сказал Бенеке, — наоборот, все очень просто. Хотя я сейчас и служу помощником германского торгового атташе в Осло, но, как вы, вероятно, знаете, я старый военный, майор запаса. Так что нет ничего удивительного, если меня интересуют военные вопросы.
Финны оценили откровенность Бенеке. Всякие подозрения рассеялись, и разговор принял дружеский характер. Было уже далеко за полночь, когда Бенеке простился с хозяевами. Беседа заставила его глубоко задуматься. Он сидел в автомашине и пытался собраться с мыслями, но не мог: мешали мириады комаров. Было почти безнадежно защищаться от этих безжалостных насекомых. Они действовали вслепую. Едва Бенеке успевал раздавить одного, как в следующее мгновение на его месте оказывались два других.
Бенеке еще раз до мельчайших подробностей восстановил в памяти весь разговор с финнами и стал набрасывать в уме примерную схему подробного доклада в Берлин. Разумеется, центральным пунктом доклада будут 35 тысяч русских самолетов, готовых подняться в воздух в любое время. В конце он отметит, что хотя в его задачу не входит предпринимать поездки в Финляндию, но эта импровизация оказалась весьма полезной, В этом было главное.
Однако позднее выяснилось, что не все придерживаются того же мнения. Бенеке послал в Берлин свой доклад, а ровно через неделю из главной квартиры абвера пришло сообщение о том, что германский военный атташе в Хельсинки направил в Берлин официальную жалобу на помощника торгового атташе. «Во–первых, — говорилось в жалобе, — совершенно недопустимо, когда торговый представитель, не понимая всей сложности международной обстановки, позволяет себе вести разговоры на военные темы, да еще в другой стране. Во–вторых, «доклад», представленный Бенеке абверу, основан, мягко выражаясь, на пустых слухах и изобилует домыслами. Что же касается сведений о русских военно–воздушных силах, то добродушный коммерсант проявил чрезмерный либерализм в отношении нулей…»
В разгар спора, разгоревшегося вокруг последнего поступка Бенеке, в Осло для проведения важной конференции прибыл сам Канарис. Таким образом он мог более подробно ознакомиться с мотивами и результатами поездки своего сотрудника в Финляндию.
Бенеке, со своей стороны, воспользовался случаем, для того чтобы еще раз попросить адмирала прислать ему двух новых сотрудников. Он особенно настаивал на присылке военно–морского офицера, который мог бы взять на себя вопросы, связанные с навигацией. Но у Канариса еще не было подходящей кандидатуры. Затем Канарис, Бенеке и прибывший с адмиралом старший офицер разведки направились в «Мавританский холл» гостиницы «Бристоль». По дороге Бенеке сообщил высоким гостям, что эта гостиница известна как центр британских разведчиков из Интеллидженс Сервиса. Такое сообщение не могло не вызвать у адмирала страстного желания провести там приятный вечер.
Глава четвертая. МИССИЯ РАСШИРЯЕТСЯ
В конце сентября доктор Генрих Зам внезапно заболел. Застарелый хронический аппендицит дал вспышку. Последовала операция, которая вызвала осложнения, и 3 октября сотрудники миссии узнали печальную новость: доктор Зам скончался. Опубликованный в газетах бюллетень о болезни наводил на мысль, что здесь не все чисто и что доктор Зам стал первой «дипломатической» жертвой Гитлера во второй мировой войне. Германский посланник в Осло отнюдь не питал симпатий к той политической системе, которая вовлекла Германию и большую часть мира в новую, тяжелую войну. Может быть именно это и сделало его неугодным лицом для руководства Третьего рейха или для фон Риббентропа и его тайного штаба. Пожалуй, даже сам Бенеке не смог бы этого опровергнуть.
В качестве преемника доктора Зама в Осло прибыл доктор Курт Брэйер, бывший советник германского посольства в Париже. Майор, естественно, вначале беспокоился, как будет реагировать новый посланник на его тайную разведывательную деятельность. Но тревожился он напрасно. К большому счастью для Бенеке, Брэйер оказался таким человеком, который заменил доктора Зама во всех отношениях. Бенеке почти не составило труда убедить нового посланника и в том, что можно избежать дипломатических осложнений путем разумных и осторожных действий. В результате все формы сотрудничества Бенеке с посланником остались прежними. Доктор Брэйер был информирован о поездках майора и его тайной миссии. И, как утверждал Бенеке, между ним и посланником очень скоро установилось полное взаимопонимание и доверие.
Помимо смены посланников в германской миссии в Осло на улице Драмменсвейен в течение осени и зимы произошли и другие события, немало потревожившие обычное спокойствие дипломатов. Увеличился персонал миссии, были арендованы новые помещения. В конце августа в Осло прибыл новый атташе «по вопросам культуры», приезд которого изрядно увеличил количество седых волос на голове посланника. В первых числах ноября в Норвегии появился некто капитан Шпиллер, новый военно–воздушный атташе. Во второй половине ноября в помощь адмиралу Стеффану был прислан капитан 3 ранга Шрейбер, который уже через несколько недель стал самостоятельным германским военно–морским атташе в Норвегии. Без сомнения, он имел особые полномочия от самого гросс–адмирала Редера. Бенеке рассказывал, что перед приездом Шрейбера в Норвегию миссия получила необычайно много телеграмм и директив, где сообщалось о предстоящей ему работе. По словам Бенеке, Шрейбер был позером и гордецом. Майор не скрывал, что этот моряк сильно раздражал его, и очень скоро между ними вспыхнула открытая вражда. Вероятно, в известной мере это было обусловлено и вечной неприязнью армейцев к морякам, существующей почти во всех странах мира. Кроме всего прочего, Шрейбер был женат на дочери адмирала Шеера, прославленного немецкого флотоводца времен первой мировой войны. Гросс–адмирал Редер и адмирал Шеер вместе учились в морском кадетском корпусе, были хорошими друзьями и не удивительно, что дети Шеера называли Редера дядей. Разумеется, женившись на дочери Шеера, Шрейбер стал для Редера чем–то вроде племянника. Капитан всегда пользовался именем «дяди» как рекламой или парадной вывеской, и это раздражало майора Бенеке до крайности. С величайшей неохотой и нежеланием он «содействовал» военно–морскому атташе в его работе. Как только темпераментный майор начинал подозревать, что военно–морской атташе направляет начальству в Берлин добытые им сведения, выдавая их за свои, его охватывал приступ дикого бешенства. И однажды он не выдержал.
Руководство абвера запросило по телеграфу более подробные сведения об одном деле, краткое сообщение о котором военно–морской атташе направил незадолго до того в Берлин. Надо отдать ему должное: Шрейбер был проворнее Бенеке в передаче сведений, так как коротковолновый радиопередатчик абвера был всегда перегружен. Иногда майору подолгу не удавалось отправить шифровку. Однажды между ними произошла по этому поводу стычка, и с тех пор майор предпочитал не сталкиваться более с военно–морским атташе. Как рассказывал сам Бенеке, все попытки Шрейбера к сближению он отражал стереотипными и довольно резкими ответами: «К сожалению, мне некогда!» или: «Об этом мы поговорим позже!»
Такое упорное сопротивление майора постепенно на^ чало действовать Шрейберу на нервы. В конце концов он не нашел другого выхода и подал адмиралу Редеру жалобу на торгового атташе. Последствия не заставили себя ждать. Редер связался с Канарисом. И хотя начальник абвера не зависел по службе от командующего военно–морскими силами, Канарису не удалось избежать крупного разговора с гросс–адмиралом, который у Гитлера был на очень высоком счету. Поскольку Канарису все равно нужно было обсудить с майором Бенеке некоторые важные вопросы, он сам спустя несколько дней после встречи с Редером вылетел в Осло. Здесь Канарис нанес визит Брэйеру и узнал от него, что отношения посланника с Бенеке по–прежнему оставались хорошими, как и при его предшественнике докторе Заме.
