— Рад тебя видеть. Ну, как там у вас? Жарко?

Переминаясь с ноги на ногу, Михалыч пожал плечами и спокойно ответил:

— Да как всегда, товарищ начальник штаба полка. Фашисты яростно постреливают, а мы изредка отвечаем, бережем боеприпасы. Обычная оборонная война, как говорит наш командир сержант Аникин.

Капитан рванул на себя тяжелую дверь и пригласил Михалыча в блиндаж. Красноармеец подтянулся, отрицательно покрутил головой и произнес:

— Мне вот с молодым человеком, товарищ капитан, нужно срочно зайти к старшему оперуполномоченному Коровину. Потом я доложу вам подробно обстановку на нашем участке.

Капитан с интересом взглянул на Петю, развел руками и ответил:

— Опоздали вы к Егору Григорьевичу — рано утром умчался в Ленинград. Совещание у них там, будет только завтра.

Петя нахмурился, тяжело вздохнул и растерянно глядел на Михалыча. Старый солдат подмигнул ему, успокаивающе произнес:

— Не расстраивайся, Петушок… Капитан обязательно что-нибудь придумает.

Обращаясь уже к начальнику штаба полка, он продолжил:

— Молодой человек сегодня ночью перешел линию фронта на нашем участке. Ему срочно нужно в Ленинград.

Соглашаясь со своим провожающим, Петя кивнул головой, а капитан усмехнулся и полушутливо сказал:

— А я, согласно всех имеющихся приказов, должен тебя, как перебежчика, задержать и передать для проверки в Особый отдел.

Петя спокойно посмотрел в глаза капитану и твердым, почти приказным тоном произнес:

— Тогда свяжитесь с Особым отделом дивизии, а лучше с Особым отделом фронта, и передайте…

Тут мальчик ловким сильным ударом правой ноги стукнул по валявшемуся на тропинке замерзшему снежку. Тот стрелой вонзился в угол соседней от капитана двери и разлетелся на мелкие частицы. Петя радостно подпрыгнул, толкнул Михалыча плечом и, улыбаясь, продолжил:

— Передайте, товарищ капитан, что Ермолаев находится у вас в полку и просит срочно отправить его в Ленинград.

Капитан удивленно покачал головой и подумал: «Вот это бесенок, пацан совсем, а характер? Разведчик — одно слово». Что этот мальчик являлся разведчиком Особого отдела, он не сомневался — спокоен, твердый голос. Кто другой пойдет через линию фронта? Да и Михалыча капитан знал хорошо, а тот хлопочет за этого чертенка. Наверняка они там с Аникиным поработали с ним, а их на мякине не проведешь. Он сразу принял решение: помочь этому парнишке, но вначале решил пошутить с ним. Однако шутку мальчик не принял. И капитан уже с серьезным видом ответил:

— Я рад выполнить твою просьбу, Петя, но вот уже несколько часов у нас нет связи с дивизией, фашисты разбомбили ее штаб. Какие-то сволочи утром навели на него самолеты, связисты работают сейчас без отдыха. А вот в Ленинград…

Тут начальник штаба посмотрел на Михалыча, а затем на Петю. Мальчик насторожился: что еще придумал капитан? Схватив большой ком снега, одним нажатием ладоней слепил снежок и метким ударом попал в тот же угол двери. Как и Петя, капитан радостно подпрыгнул, потом громко рассмеялся, удовлетворенно хлопнул по плечу Михалыча и не очень сильно толкнул мальчика в спину. Петя не устоял на ногах и плюхнулся в сугроб. Однако злости на этого капитана у него совсем не было. В тяжелых условиях оборонной войны за город Ленина он оставался веселым, любящим шутку человеком — таких командиров солдаты боготворили. Вот и Михалыч влюбленными глазами смотрел на своего капитана, а тот, помогая встать Пете на ноги, говорил:

— А в Ленинград я помогу тебе добраться.

Мальчик стал отряхиваться, выбросил снег из-за ворота свитера. Капитан продолжал:

— У нас тут формируется колонна автомашин в Ленинград за боеприпасами.

Он взглянул на широкие, круглые ручные часы завода имени Кирова, еще первого выпуска, и добавил:

— Отправляются через полчаса. Я устрою тебе место, а пока пойду оденусь.

Капитан скрылся за дверью блиндажа. Михалыч кивнул головой: вот видишь, все устроилось, и сейчас ты отправишься в Ленинград. Тут из блиндажа вышел капитан в новом овчинном полушубке и шапке-ушанке. Под мышкой у него торчали две буханки черного хлеба, а в руках были какие-то свертки.

Протянув все это Пете, он сказал:

— Тебе в дорогу — сахар, немного сала, хлеб.

Петя попытался отказаться, но на него тут же набросился Михалыч: бери, мол, дают от чистого сердца, да и голод в Ленинграде, все пригодится. Мальчик снял из-за спины свою котомку, бережно сложил туда все это богатство, и они втроем направились к месту формирования колонны автомашин.

Вот уже полчаса Петя трясется в кабине латаного-перелатаного «ЗИСа», за которым по небыстрым, лесным дорогам тянется еще десяток таких же видавших виды грузовиков их колонны. За рулем Петиной машины сидел дородный, усатый дядька. Он изредка с усмешкой поглядывает на мальчика, борющегося со сном, которого капитан представил ему как особо ценный груз. За доставку его он отвечает головой. Однообразная лесная дорога и ритмичное урчание мотора окончательно убаюкали Петю, и вскоре он спал мертвецким сном.

Мальчик не видел и не слышал, как на их колонну при выезде из леса напала четверка фашистских «мессеров».

Здесь, на открытой местности, они, словно стервятники, поджидали свои жертвы, налетев на них с разных сторон. Самолеты на бреющем полете гонялись за беззащитными машинами, неистово строча из пулеметов. Три огромных пылающих костра оставила за собой колонна. Остальные машины спасла пара краснозвездных истребителей. Они с ходу ринулись в бой, и вот один из «мессеров» задымил, резко снизился и вскоре грохнулся на снежное поле, подняв в воздух стену черной земли. Другие «мессеры» метнулись в разные стороны, а пара «ястребков», послав колонне покачиванием крыльев победный привет, умчалась в сторону Ленинграда. Не видел этого Петя. Не видел он и своего водителя, потного и разъяренного от своей беспомощности, вцепившегося мертвой хваткой в «баранку», который то резко тормозил своим расстрелянным во многих местах грузовиком, то резко бросал его на всей скорости вперед, грозя кулаком пролетавшим у самой земли фашистам. Не разбудила Петю эта дьявольская гонка. Не будил своего пассажира и этот усатый дядька, так как понимал, что происходящее здесь не для детской души. Он знал взрослых, которые после таких сумасшедших гонок становились на какое-то время психически неполноценными людьми. Нет, не для детей эта проклятая война, думал усатый шофер, объезжая очередную рытвину.

Проснулся Петя, когда машина проезжала около высокого кирпичного забора. Он протер глаза, удивленно покачал головой и вопросительно взглянул на шофера. Тот усмехнулся и восхищенно произнес:

— Ну и спать же ты горазд, хлопчик. Сестрорецк. Завод Воскова проезжаем.

«Так на этом заводе Николай Кузьмин когда-то работал. И невеста его здесь живет», — промелькнуло у Пети. Он схватил котомку, лежавшую в его ногах, вцепился рукой в «баранку» и твердым голосом произнес:

— Я выхожу. Мне обязательно надо здесь выйти.

Нужно сказать, что здесь Петя, как разведчик, несколько отступил от данных ему Особым отделом фронта инструкций. Для него было выработано такое правило: после выхода из тыла противника на передовой его должен встречать кто-нибудь из сотрудников Особого отдела. Чаще всего это был Ковалдин. Если по какой-либо причине такая встреча не смогла состояться, то он должен добираться до Особого отдела самостоятельно, не вступая при этом ни с кем в контакты. И до этого он строго руководствовался этим положением. Но в это, уже десятое его возвращение из вражеского тыла он оказался совсем в необычной ситуации. Положения инструкции вступили в противоречие с просьбой его расстрелянных друзей. И он не мог не выполнить их предсмертную просьбу, не мог не рассказать как можно быстрее родным и близким об их трагической судьбе. Ведь он дал им слово там, в фашистской неволе, перед побегом из тюрьмы, который устроили ему его друзья-смертники, и данное им слово он хотел выполнить сейчас, не откладывая на какое-то другое время. Он оказался в Сестрорецке, где жила невеста его командира. И в мозгу мальчика-разведчика, привыкшего решать и делать все быстро и оперативно, созрело решение: посетить Тамару Петерсон, потом родных Вани Голубцова, а затем отправиться в Особый отдел фронта. Это было против установленных правил, но он решил, что руководство Особого отдела его поймет правильно и не будет осуждать за проявленную им инициативу.