Репрессии властей в «хрущевский период» не ограничиваются действиями против литературы. Они касаются и других видов искусства. В частности кино. Аналитическая справка министерства культуры СССР, направленная в ЦК КПСС (не позднее 10 октября 55 г.) Смесь идеологии, внутренних свар и копания в грязном белье. В начале справки, как и положено, идет речь об успехах, достигнутых под руководством… и т. д. Но главная суть ее — о серьезных недостатках при создании художественных фильмов. «Некоторые работники кино оторвались от жизни, стоят в стороне <от?> больших задач, предпочитая важным и злободневным темам лишь темы прошлого, или темы отвлеченные». Далее идут конкретные обличения. При этом затрагиваются самые крупные и талантливые деятели кино: режиссер Г. М. Козинцев «категорически отказывается ставить фильмы на современные темы», настаивает, чтобы ему разрешили экранизацию «Дон Кихота»; режиссер Анненский, закончив фильмы «Анна на шее» и «Княжна Мэри», хочет ставить «Дело Артамоновых»; режиссер С. А. Герасимов, выступая перед молодежью с установочным докладом, изложил многие вопросы «путанно и неверно»; в докладе нет ни одного слова о партийности искусства; профессор Кулешов, выступая во ВГИКе, пытался оправдать явления формализма; лишь при обсуждении на партийном бюро Кулешов вынужден был признать свои грубые политические ошибки; на Коллегии министерства культуры слово взял режиссер И. Пырьев: по единодушному мнению министров Культуры союзных республик, присутствующих на Коллегии, его выступление было «образцом разнузданности и невыдержанности»; по слухам, до заседания состоялся «групповой сговор некоторых режиссеров», решивших «дать бой» Министерству и с этой целью выпустивших Пырьева; об этом министру культуры говорили в беседе Довженко и Птушко (и здесь не обошлись без доноса-ПР); они, не без основания, утверждали, что в последние годы в кино сложилась группа монополистов (М. Ромм, И. Пырьев, Г. Рошаль, Л. Арнштам), которые хотят всем диктовать свою волю.
Рассказывалось о совещании в Министерстве культуры: там «поставлен вопрос» о том, что нужно в художественных образах показать в кино борьбу за новое в деревне, при этом делались ссылки на то, какой богатый материал дает «такая на первый взгляд прозаическая тема, как задача расширения посевов кукурузы в стране. Некоторые работники кино отнеслись к этой теме скептически, с усмешкой <…> режиссер М. И. Ромм, например, прямо заявил: — Кукуруза — это спекуляция на злободневной теме…».
«В заключение, следует сказать о том, что некоторые работники кино неправильно ведут себя в быту. С. Герасимов уличен в неправильном отношении к женщинам и будет за это привлекаться к партийной ответственности»;. но он признал «свои недостойные поступки» (стало быть достоин снисхождения? — ПР). «И. Пырьев устраивает картежные игры. Во время таких игр обсуждаются вопросы, относящиеся к политике развития советского кино»; «Бывший начальник Главка Кузаков был в связи с женщинами, что дискредитировало его как руководителя и коммуниста». В конце автор аналитической справки заверял, что Министерство Культуры будет вести «твердую и крепкую линию на укрепление дела в советском кино» и «намерено поправить тех товарищей, которые допускают ошибки и ведут себя неправильно». Подпись: Н. Михайлов (Министр Культуры). (Бох116-18). Убогий стиль. Убогие мысли. Многократные повторения слова «неправильно». Убеждение, что именно начальство может решить, что правильно и что неправильно.
Отражением копанья в интимных делах является покаянное письмо знаменитой балерины, народной артистки СССР М. М. Плисецкой Хрущеву 17 марта 59 г., с просьбой разрешить ей заграничные поездки. Здесь тоже речь идет об идеологии, о контактах с иностранцами. Всемирно известная артистка кается в своих «грехах», как нашкодившая школьница: «В последние несколько лет я вела себя из рук вон неправильно, не понимая всей ответственности, которая лежит на мне, как на артистке Большого театра»; по ее словам, она безудержно «болтала языком», что «абсолютно непозволительно» для человека, который на виду; позволяла себе «безответственно, недопустимо высказываться о нашей советской действительности и о людях, руководящих нашим искусством»;. нетактично и вызывающе вела себя на приемах, «беседуя главным образом с иностранцами»; «Я очень жалею, что позволила себе несколько раз принять у себя дома секретаря английского посольства <…> ни с кем не посоветовавшись об этом»; был случай, когда не пошла на прием в посольство Израиля, сказав им, что не получила приглашения, «чем очень подвела работников МИД» (т. е. призналась, что приглашение кто-то перехватил? — ПР); вообще «моя несдержанность и недисциплинированность очень часто ставили меня в ложное положение и по отношению к коллективу, с которым я выросла и который так хорошо ко мне относится, и по отношению к нашим руководителям, которые всегда были добры ко мне, и даже по отношению к моей беспредельно любимой Родине, о чем сейчас не могу без стыда вспомнить». О том, что искренне раскаивается, глубоко сожалеет о всех этих ошибках — «следствиях прежде всего моей легкомысленности». О перемене, происшедшей с ней год назад, в связи с замужеством. Она верит: теперь её жизнь пойдет по — другому. Чувствует себя до конца советским человеком, любит Родину, которая «дала мне всё». Ей очень тяжело, что «своими необдуманными поступками и безобразным поведением» она лишила себя доверия коллектива. Несколько лет заграничные гастроли театра обходятся без нее. Состояние ее ужасно, особенно от того, что она сознает — «никто кроме меня в этом не виноват». «Я должна сделать всё и я сделаю всё», чтобы вернуть доверие. Понимает, что одним письмом не сможет исправить ошибки, но, сознавая, что никогда их больше не повторит, считает возможным «обратиться к Вам с заверением, что если всё же найдут нужным послать меня с гастролями Большого театра в США, то никому не придется за меня краснеть и я сумею с честью пронести знамя советского человека и художника. Преданная Вам Майя Плисецкая» (Бох539-41).
Совсем нелепо сложилась судьба талантливой киноактрисы Татьяны Самойловой. В 57 г. она снялась в главной роли Вероники в фильме М. К. Калатозова «Летят журавли» (по сценарию В. Розова «Вечно живые»). Фильм получился удачным, одним из лучших советских фильмов. Позднее он получил «Золотую пальмовую ветвь» на кинофестивале в Канне. Самойловой предрекали блестящую карьеру. Но фильм вызвал возмущение Хрущева. Согласно сюжета Борис (главный герой) уходит на фронт. Вероника и Борис любят друг друга. Но она, считая, что Борис погиб, выходит замуж за другого. Хрущев разгневался на Самойлову так, как будто это она, а не героиня, которую она играла, проявила неверность. Фильм ему не понравился: советские люди так не поступают. Отблеск высочайшего гнева сказался как-то на дальнейшей судьбе актрисы. Роли в кино ей предлагали редко. Жизнь не сложилась. Любимый человек, артист Лановой, ее оставил, так как она, в ожидании блестящих ролей, не хотела ребенка. Может быть, в этой истории есть элемент мифа. Она в чем-то похожа на скверный анекдот. Если не считать, что из-за дурости высокого начальства во многом поломана жизнь хорошего и талантливого человека (см. телепередачу «Упавшие с небес». 18.10.06. 1 канал).
Существенные «мероприятия“ власти были связаны с изобразительным и декоративным искусством, главным образом с живописью. И вновь всплывает борьба с формализмом. Записка Отдела Культуры ЦК КПСС “ О формалистических увлечениях в декоративном оформлении театральных постановок». 5 августа 58 г. И в ней вначале говорится о значительных успехах театрально-декоративного искусства, перечисляются примеры высокохудожественного оформления спектаклей. Далее, как водится: «Однако…»: даже в лучших театрах, тем более в других, имеются постановки, «по своему оформлению формалистические». Особенно резко оценивается спектакль Э. де Филиппо «Никто», поставленный режиссером А. Эфросом в молодежном театре-студии «Современник» (художник Ф. Забарский): «Условность живописных декораций в этом спектакле доведена до предела; она явно подражает модернистическим тенденциям живописи современной Польши и Югославии <…> Поставленный на сцене МХАТ (там ставил свои спектакли „Современник“- ПР) спектакль прозвучал как полемическое выступление против традиций реалистического декорационного искусства…».
