Она потом без хлопот могла уезжать в Женеву. Было известно, что у нее было в сумке. И чтобы облегчить ее миссию, ей без колебаний обеспечивали легкость и простоту поездки. Ах, женщины! Как глупы те, кто используют их в работах, требующих осторожности и скромности. Так как, рано или поздно, они совершают оплошность и компрометируют или навсегда губят тех, кто ими пользуется.

Потому-то англичане никогда не хотели использовать женщин в разведывательной службе.

Благодаря Маргерит Франсиллар – и нескольким бутылкам шампанского – мы смогли разоблачить дюжину опасных агентов, которых мы не могли бы взять без нее. В конце, она выболтала немного, но так никогда и не выдала сообщников.

– Откуда приходят мои деньги? – небрежно отвечала она на вопросы, которые ей задавали. – Да от моего любовника из Женевы, который каждый раз меняет свои банкноты, чтобы дать мне французскую валюту. И он мне только оплачивает то, что я приношу ему маленькие бумажки, на которых, как видно, нет ничего важного. Это нетрудно и это приносит доход… Мой любовник – конечно, немец, хотя он и говорит, что немецкоязычный швейцарец, и возможно, что если бы узнали, что я несу, мне бы не посчастливилось. Но нет никакой опасности: женщина, у нее не может быть ничего важного…

Когда почти все корреспонденты Маргерит Франсиллар были взяты, ее роль была закончена. Она была арестована.

Франсиллар сидела в Сен-Лазаре в знаменитой камере № 12, которая видела госпожу Стенель, госпожу Кайо, Мату Хари и других известных дам. Ее жизнь заключенной была образцовой. Очень набожная, она послушно слушала сестер милосердия. В сущности, она была глубоко беззаботной.

10 января 1917 года стало ее последним днем или скорее ее последней ночью, так как, разбуженная утром в 4 ч. 30, она умерла в 6 часов.

Она желала услышать мессу. Я не забуду никогда эту церемонию, которая состоялась в старинной часовне крипты.

Под темным сводом, в вековых аркадах, под светом свечей блестел алтарь. Священник торжественно совершал службу во впечатляющем молчании. Витала смерть. На плитах тридцать монахинь были повергнуты на землю, касаясь лбами камня, в то время, как горящие свечи создавали изменчивые отражения на их синих платьях и белых чепчиках.

Маргерит Франсиллар сидела между двумя сестрами, ее красивые рыжие волосы были распущены за спиной. Я стоял за нею. Она помолилась несколько секунд, затем снова стала безразличной, осмотрелась, даже поворачивала голову. Похоже, ее мало впечатлило величие места.

Все те, кто присутствовали на этой сцене, восхитительной в своей простоте, сохранили в памяти неизгладимое воспоминание о горестной красавице и о религиозном величии.

– Ite, missa est, – закончил мессу священник.

Маргерит Франсиллар встала, как если бы она собиралась выйти из церкви, чтобы потом в нее вернуться. Смелый аббат Жеиспиц поспешил ей помочь.

– Я справлюсь и одна, – ответила она. – Я не боюсь.

– Хотите ли вы что-то написать?

– Спасибо. У меня нет никого, кто интересовался бы мной.

Почтенный капеллан обнял ее, и я услышал, как он давал ей последние рекомендации:

– Дитя мое, – произнес священник. – Скоро вы отправитесь на небо. Господь Бог ждет вас и примет вас там. Но пообещайте мне: когда вы предстанете перед солдатами, крикните от всего вашего маленького сердца: «Я прошу прощения у Бога и у Франции! Да здравствует Франция!» Вы мне это обещаете?

– Да, отец мой.

Маргерит сказала эти слова. Она медленно, вялым шагом, двинулась к столбу. Она тихо оттолкнула повязку, которой ей хотели завязать глаза, и, повернувшись к расстрельной команде, крикнула своим слабым голосом, но мы ее услышали:

«Я прошу прощения… Бог… Да здравствует Франция!»

Сраженная бедняжка замерла, привязанная к столбу за руку.

Войска промаршировали мимо…

Вот госпожа Антуанетта Тишлли, в девичестве Дюфэ, родившаяся в Париже 29 ноября 1870 года у немецкой матери, бывшая горничная в парижском отеле «Мёрис».

Она фигурировала в регистрах немецкого шпионажа под шифром Zud 160.

Тишлли до своего ареста находилась во Франкфурте-на-Майне. Она побывала в Хартуме, прежде чем осесть во Франкфурте 20 августа 1914 года.

В 1915 году Тишлли работала в большом отеле в Мангейме. Там она и связалась с центром шпионажа в Лоррахе, о котором она, разумеется, знала уже давно.

У нее было трое детей, один из них был солдатом 117-го пехотного полка.

Тишлли не была безобидной шпионкой вроде малышки Франсиллар. Не была она и женщиной с умом Маты Хари. Она просто была опасной женщиной, не ограничивавшейся доставкой писем, как портниха из Гренобля, не вращавшейся в высшем свете, как Мата Хари, но, тем не менее, сумевшей получать важные военные сведения.

Под предлогом поиска работы, она проникала на мастерские и военные заводы. Она нанималась, работала около недели, внимательно наблюдала за всем, что ее окружало, и очень часто посылала донесения.

Когда она уставала от своего тяжелого труда, она отдыхала в отеле и завязывала отношения с мастерами, преимущественно с механиками, выполнявшими заказы для артиллерии, для авиации или для беспроволочного телеграфа.

В маленьких ресторанах, у виноторговцев, она слушала разговоры. Она очень любила сплетничать с консьержками и слушать чтение писем, присланных с фронта солдатским женам.

Короче, Тишлли бывала повсюду и узнавала обо всем. Она была крайне активна и следовала от точки до точки инструкциям, которые ей посылал ее шеф Грубер.

Обыск, проведенный по ее адресу в «Отель де ла Марин» на Бульваре Монпарнас, 59, принес очень хороший «улов», и шпионка вынуждена была сознаться.

Особенностью данного случая был способ, который она использовала для передачи сведений.

Тишлли воспользовалась новыми средствами. Например: квадратик бумаги с сообщением, сделанным невидимыми чернилами, прикрывался сверху почтовой маркой; листок бумаги помещался между двумя почтовыми открытками, склеенными вместе; зубчики почтовой марки вырезались особым образом, и т.д… и т.д…

Она совершала многочисленные поездки в Швейцарию; она легко получала пропуска, благодаря тому, что ее сын был в армии.

Именно почтовый контроль в Понтарлье позволил арестовать ее.

Документы, найденные у Тишлли, были интересны; они относились к перемещениям войск, зонам обороны и т.д. Представ перед судом 20 декабря 1916 года, она была расстреляна 15 марта 1917 года.

Когда ее забирали в Сен-Лазар, она протестовала:

– Нельзя казнить женщину: всегда было договорено, что женщин не казнят! – кричала она.

Она была высокой и худой, с довольно жестким и вульгарным выражением лица, одетая как работница.

Когда во дворе тюрьмы она садилась в машину, то сказала мне:

– Господин офицер, я не убивала: меня тоже нельзя убивать! Это несправедливо. Я не проливала крови, вы не должны проливать мою!

«А кровь, которую из-за вас пришлось пролить другим?» – подумал я, но промолчал.

Мышление некоторых шпионок было таково: они думали, что если они не стреляли из винтовки и не бросали гранаты, то не сделали ничего предосудительного! Но их предательские действие были более вредными, более кровавыми, чем залп пушек или пулеметная очередь: они приводили к внезапному нападению врага и к гибели тысяч французов.

Тишлли, перед расстрельным столбом, взяла себя в руки и отказалась от повязки.

Было много других женщин, арестованных в Париже за шпионаж. Все они не были расстреляны.

Вот история, немного похожая на историю Тишлли: