Второй Сашин лондонский гуру, Олег Гордиевский, был знаменитым шпионом. Работая резидентом ПГУ в Копенгагене и Лондоне, он одиннадцать лет был двойным агентом МИ-6. Когда в 1985 году его, в числе прочих, выдал советский “крот” в ЦРУ Олдрич Эймс, Гордиевского отозвали в Москву. Его безусловно расстреляли бы вместе с другими жертвами Эймса, если бы британцы в самый последний момент не вывезли его из России. “Экстракция” была проведена в лучших традициях шпионских романов Джона Ле Карре, с переодеванием, отвлекающими маневрами и пересечением финской границы в потайном отсеке автомобиля.

То, что эти две легендарные личности, ветераны борьбы с советской властью, приняли его за своего, значило для Саши очень много. Почти ежедневно он звонил Буковскому, чтобы обсудить главы своей книги. Он цитировал своих новых наставников всякий раз, когда я звонил ему из Нью-Йорка. Однажды он сообщил: “Олег Антонович [Гордиевский] считает, что мой побег тоже попадет в учебную программу в Конторе. В одном разделе с ним”. В голосе звучала гордость.

14 МАЯ 2001 года Сашин адвокат Джордж Мензис позвонил, чтобы сообщить радостную новость: Хоум-офис предоставил ему политическое убежище. Не мог бы Саша зайти в офис и подписать кое-какие бумаги. И не будет ли он так любезен передать поздравления Марине и Толику?

Адвокатское бюро “Симур Мензис Солиситорс” скрывается за неприметной зеленой дверью на верхнем этаже трехэтажного дома на Картер-Лэйн — узеньком кривом переулке в Сити, неподалеку от собора Св. Павла.

Джордж Мензис, светлокожий, спортивный и невозмутимый англичанин из тех, что когда-то правили миром, откупорил бутылку шампанского. Это был и его праздник. Долгими зимними месяцами он составлял Сашину “петицию” — огромный том, в котором на понятном английском языке он пересказывал невероятную историю Сашиной жизни: про Хохолькова и Гусака, Ковалева и Скуратова, Березовского и “партию войны”, и все это с целью убедить безымянного инспектора иммиграционного управления, что Саша, Марина и Толик имеют “достаточные основания опасаться преследований” со стороны Путина — человека, которого премьер-министр Тони Блэр называл своим “милым другом”. В течение всего этого времени иммиграционный чиновник, официальный читатель их монументального труда, незримо присутствовал в жизни семьи Литвиненко. Он был чем-то вроде божества, невидимый и недоступный, но обладавший правом решать вопросы жизни и смерти. И вот иммиграционный бог сказал свое слово: многотомное объяснение принято благосклонно — им позволено остаться.

— Теперь нужно выбрать для вас имя, — сказал Джордж Мензис.

Оказалось, что каждому получателю убежища Хоум-офис рекомендует выбрать новое имя для новой жизни; это стандартная часть пакета. Новое имя помогает беженцу ускользнуть от тех злых сил, от которых он получил укрытие, если те вздумают продолжить охоту.

— Вы сами выбирайте мне имя, Джордж, — попросил Саша. — Ведь вы превратили меня в британца, вам меня и крестить.

— Вери велл, вы будете Эдвином. В честь первого политэмигранта.

И он рассказал, что в 614 году принц Верхней Умбрии Эдвин бежал из своего замка от узурпатора по имени Этельфрит. Он нашел приют при дворе Редвальда, короля Восточной Англии. Но Этельфрит, используя угрозы и подкуп, убедил Редвальда выдать Эдвина.

Все бы кончилось для Эдвина весьма печально, если бы не королева: узнав, что его собираются экстрадировать, она стала стыдить мужа за то, что не держит слова. Если он выдаст Эдвина, его ждут позор и угрызения совести, объяснила она. Устыдившись, Редвальд решил дать бой, дабы защитить гостя. В битве на берегу реки Идель в Ноттингемшире Редвальд побил Этельфрита, но победа обошлась дорого: в бою погиб любимый сын короля. Так было положено начало традиции, благодаря которой Саша мог теперь чувствовать себя в полной безопасности, сказал адвокат.

— Вы будете Эдвином Редвальдом, — объявил Мензис. — Полина, внесите, пожалуйста, в анкету.

— Но Джордж, с таким именем невозможно жить, язык сломаешь! — возмутилась секретарша.

— Действительно, — согласился Мензис. — Надо выбрать менее вычурную фамилию. Как насчет “Картер,” в честь нашей улицы, Картер-Лэйн?

Так Саша стал Эдвином Редвальдом Картером, что оставалось тайной до его смерти.

Через несколько дней по почте пришел паспорт, вернее, удостоверение беженца, выданное Хоум-офисом. Адвокат объяснил Саше, что с этим документом он может спокойно путешествовать, по крайней мере, в пределах западного мира.

— Civis Britannicus sum! — воскликнул Мензис по-латински, — я британский подданный! И объяснил, что эту фразу произнес в 1849 году в Парламенте премьер-министр лорд Пальмерстон, объявляя решение отправить Военно-морской флот на помощь одному-единственному британцу, еврейскому купцу из Гибралтара по имени Дон Пасифико, который попал в передрягу где-то в Греции. Сашин новый статус давал ему такую же степень защиты, какой обладал любой Сivis Britannicus.

Тем временем в Москве Генпрокуратура объявила в розыск Александра Литвиненко, который скрылся из-под подписки о невыезде. Меру пресечения изменили на заключение под стражу.

Преследователям удалось разыскать Сашу лишь в декабре. Произошло это так. Шестидесятипятилетняя мать Марины Зинаида Леонидовна возвращалась домой из своей первой поездки в Лондон. Ее остановили в Шереметьевском аэропорту, отвели в специальную комнату и подвергли личному досмотру. Поначалу пожилая женщина не могла понять, почему ее раздевают — неужели решили таким способом отыграться за зятя? Но оказалось, что таможенники действительно что-то ищут. И таки нашли! Записку с адресом в Эрлз-Корт, которую Марина дала ей на тот случай, если мама заблудится на лондонских улицах.

Спустя три месяца два человека подошли к дверям их подъезда; Марина была дома одна.

— Мы из российского посольства. У нас дело к господину Литвиненко, — сообщили гости через интерком.

— Уходите немедленно, здесь нет никакого Литвиненко, — закричала Марина в ужасе. — Уходите, не то я вызову полицию!

Гости прицепили к дверям конверт и удалились.

Это была повестка Саше явиться в суд в качестве обвиняемого по третьему уголовному делу — о похищенной в Костроме взрывчатке, подписанная Сергеем Барсуковым, его прежним московским следователем. Но теперь она уже не казалась такой зловещей. “ Civis Britannicus sum ” звучало достаточно убедительно.

^{Первый Новый год в Лондоне}

^{“Civis Britannicus sum!”}

^{Саша и Марина с автором и его женой в своей первой лондонской квартире}

^{“…моя биография была полной противоположностью Сашиной”.}

^{Саша с Владимиром Буковским.}

^{“…успокойся, ведь твоим последним местом пребывания была Бутырская тюрьма. Вот и считай себя не ментом, а зэком”}

Будущие исследователи, вероятно, найдут в действиях Березовского продуманную стратегию наступления на Кремль по трем взаимосвязанным направлениям: раскрутка темы московских взрывов, создание политической партии, которая подхватила бы эту тему, и финансирование сети общественных организаций, которые стали бы социальной базой для этой партии. Но в реальности все складывалось достаточно хаотично: Саша с Фельштинским писали книгу о взрывах, либеральные политики строили партию, а правозащитники искали себе спонсора, не думая друг о друге, и все это было инициативой снизу. Поначалу роль Бориса сводилась к тому, что он эти начинания финансировал подобно венчурному капиталисту, вкладывающему деньги сразу в несколько рискованных предприятий в надежде, что хоть одно принесет плоды. Постепенно между тремя направлениями появились точки взаимодействия, и они сплелись в единый скоординированный план атаки. Борис назвал это “самоорганизующейся системой”. А Кремль не на шутку забеспокоился.