— И это все можно потерять — в том числе и жизнь, — с угрозой произнес Бирк. — Если вы жаждете примирения с вашими соплеменниками, ищите его в другом месте и оставьте мою семью в покое. Ваше подчинение природы соли изнеженному образу жизни калонги вызывает во мне отвращение.

Давно забытое чувство гнева охватило Джейса, но он справился с ним, раскаиваясь в своей гордыне. Бирк ловко использовал подобные язвительные замечания, когда Джейс жил на ферме Ходжа, радуясь бурной реакции своего гостя. Сессерда предостерегала от искушения поддаваться таким эмоциям, отказывая столь детским проявлениям обиды в праве на существование.

Способность не поддаваться вызову Бирка не слишком обрадовала Джейса. Дисциплина Сессерды сдержала гнев, но не сделала повод для него менее болезненным. Джейс отплатил холодно рассчитанной переменой темы:

— Вы знаете, что ваша ассистентка, мисс Дарси, в действительности Виктория Мирель с Арси? Уверен, что вам знакомо название планеты. У нее дурная слава, как и у ее фактического хозяина, Пера Валиса. Кажется, он ваш клиент?

— Я не требую рекомендаций у покупателей моих роз. К чему вы клоните? — насторожился Бирк.

— Мисс Дарси имеет третий рейтинг в криминальном досье. Она считалась наиболее вероятным подозреваемым в убийстве своего мужа, Арнода Конати. Расследование оказалось незаконченным, в основном из-за отказа мисс Дарси в полноценном сотрудничестве. Вследствие ее поведения, у нее очень низкий коэффициент поступления на службу.

— Значит, вы прибыли сюда из-за Тори? — осведомился Бирк.

Джейс изучал его, используя весь свой опыт инквизитора. Чувство вины, несомненно, присутствовало, но его пересиливало презрение к услышанным сведениям о прошлом Тори Дарси. Джейс пришел к нелегкому выводу, что удивление Бирка было искренним. Источник страхов на ферме Ходжа не связан с угрозой следствия по делу ассистентки Бирка.

Уверенность в этом заставила Джейса осознать, что его отношения с семьей Бирка вновь становятся неофициальными и опасно личными. Его самозащита как представителя правосудия Консорциума становилась все более шаткой. Джейс понимал, насколько уязвимым сделало его возвращение на ферму Ходжа. Укитан предвидел это со свойственной калонги мудростью. Покидая кабинет, Джейс не дал Бирку определенного ответа.

Тори выбралась из теплицы и с отвращением посмотрела на свои испачканные смолой руки. Солнечный свет должен был изменить структуру смолы и позволить Тори счистить ее с кожи и одежды, но даже процесс удаления тонкого слоя смолы, приобретенного во время посещения теплицы, затянулся бы до вечера. Она не разделяла энтузиазма стромви по поводу способностей смолы уплотнять шкуру и делать ее расцветку более яркой.

Стромви всегда покрывает толстый слой смолы, которая не дает солнечным лучам добираться до их шкуры. Они очень берегут свое смоляное покрытие и не позволяют детям покидать подземные жилища, пока они не обретут защитный слой. Их жизнь зависит от смолы, но соли переносят ее с трудом.

Пока смола на ее коже не высохла, Тори оставалось только неуклюже двигаться вперед и смотреть, как пятнистые смоляные узоры темнеют, превращаясь из бледно-лиловых в фиолетовые. Она с трудом завязала сандалии. Развязанная обувь позволила бы солнцу быстрее высушить смолу на ногах, но только трение подошв давало возможность устойчиво держаться на земле. Тори никогда не пыталась научиться ходить по смоле, так как она избегала посещать жилища стромви.

Тори задумалась, а не вернуться ли ей сразу на свой чердак, чтобы обработать остатки смолы специальной жидкостью. Даже случайное соприкосновение со смолой делало ее ступни твердыми, как шкура стромви. Однако со стремлением избавиться от смолы соперничало желание узнать, связался ли Бирк с Деетари. В итоге Тори решила, что смола может подождать. В конце концов, жизнь на Стромви вынуждала терпеть смолу в ее многочисленных формах, и Тори уже стала привыкать к связанным с этим неудобствам.

Когда Тори добралась до дома, Талия убирала остатки ленча со стола. Склонившись над столом, она просвистела краткий мотив, свидетельствующий о дурных предзнаменованиях, за которым последовала быстрая мелодия, означающая Сильвию. Тори утвердительно кивнула, несмотря на раздражение деетарийскими суевериями Талии. Что бы еще ни принесла с собой смерть Нгои, она определенно повергла дом в траур, который омрачит предстоящую свадьбу Сильвии. Тори не нуждалась в помощи пророчицы-деетари, чтобы сделать это предсказание.

Она решила, что та же мысль пришла в голову Сильвии, так как расслышала ее резкий голос, легко проникавший сквозь розовые хрустальные панели. Как обычно, Сильвия требовала сочувствия. Голос звучал близко, хотя Тори пыталась обойти холл подальше. Она ненавидела акустические трюки стенных панелей еще больше, чем оптические обманы.

Тори не сомневалась, что Бирк постарался избавиться от общества своих детей, так как его раздражали приступы ярости Сильвии. Необходимость связаться с Деетари обеспечивала ему хороший предлог, хотя к этому времени он уже, безусловно, должен был закончить разговор. Узкими проходами, типичными для планировки дома, Тори добралась до лестницы, ведущей к кабинету Бирка.

Тори шагнула на пятиугольную лестничную площадку, задумчиво созерцая зелено-голубой плотный ковер из засушенного стромвийского мха. Она подняла взгляд, услышав, что кто-то идет ей навстречу. Свет падал из высокого окна на долговязую фигуру загадочного незнакомца-соли.

Джейс Слейд, только начавший спускаться, остановился при виде Тори.

— Мистер Ходж, очевидно, потратил много сил на убеждение строптивых чиновников с Деетари, — с холодной вежливостью произнес он. — Должен с сожалением заметить, что это не улучшило его манеры. Полагаю, вы нашли стромви, которого искали, — Нгури Нгенгу. — Слейд держал руки в карманах свитера. От одного вида плотной шерсти Тори стало жарко.

«Кажется, что-то подействовало даже на его непоколебимое спокойствие», — подумала она, но не стала анализировать причины, а потерла ладони, так как ее раздражало ощущение липкой смолы.

— Нгури всегда ходит в теплицу обдумывать серьезные проблемы. Мне не потребовалось сверхъестественной проницательности, чтобы понять, как огорчила его смерть Нгои.

Быстрое движение густых черных бровей отметило правоту Тори, а переливающиеся глаза блеснули золотистым светом.

— Кажется, новость тяжело подействовала на Калема, — заметил Джейс. — Он жалуется на жизнь в холле, наслаждаясь утешениями любящих жены и сестры.

— Судя по тому, что я смогла расслышать, Сильвия привлекла наибольшее внимание.

— Как и всегда, — промолвил Джейс.

Прежде чем Тори успела подумать о причинах подобной осведомленности, Джейс прошел мимо нее по лестнице к ближайшей двери переднего крыла. Прежде чем дверь закрылась, Тори увидела, как он шагает по узкому проходу без следа неуверенности, обнаруживаемой большинством посетителей «Глупости Ходжа». Тори почти микроспан смотрела на закрытую дверь, прежде чем продолжить прерванный подъем. Джейс Слейд озадачивал ее, но у нее были более серьезные поводы для беспокойства.

Кабинет Бирка — одна из немногих комнат в доме, обладавших постоянным предназначением, — имел тяжелую складную дверь, как правило, открытую и преграждающую только доступ к большому, редко используемому шкафу. Привыкшая входить свободно, Тори едва заметила, что дверь закрыта, и не обратила внимания на предупреждающий голос дорогой и сложной системы сигнализации, которую какие-то предприимчивые джиусетси уговорили Бирка приобрести. Тори толкала дверь, пока она не щелкнула, полностью открывшись, и вошла в комнату. Бирк резко набросил чехол на панель связи и повернулся к двери. Тори удивленно отпрянула при виде свирепого выражения его лица.

При виде девушки Бирк, казалось, расслабился, так как его лицо смягчилось, хотя он и не улыбнулся. Тори, чье внимание было обострено, не смогла не заметить, что даже неукротимый Бирк Ходж напуган перспективой расследования. Он поднялся и двинулся навстречу гостье.